В то же время у Стилихона была веская причина бояться, что если Плацидия выйдет замуж и родит в браке детей, они однажды предъявят серьезные претензии на трон и разрушат его планы основать римскую династию своего имени. Поэтому Плацидия пока придерживалась, ее изолированность отражалась в том факте, что она была единственным представителем Западного двора императорской крови, не упомянутым на чудесном золотом медальоне, найденном в XVI веке в наполненном ювелирными изделиями саркофаге ее свояченицы Марии.[917]
Храбрость Стилихона проходила суровое испытание со дня начала его опеки над Западной Римской империей. Со времен правления Валента в 376 году, когда масса беженцев-готов под давлением гуннов двинулась с севера, пытаясь найти убежище внутри римских границ, римляне боролись за оборону этих территорий от мародерствующих пришельцев. Феодосий вел относительно успешную политику сдерживания готов, давая им землю в обмен на их военную помощь. Но между 405 и 408 годами на границы Западной империи по Дунаю и Рейну обрушилась серия ударов от еще более активных групп захватчиков, состоявших из готов и других варварских племен. Добавил Стилихону проблем и узурпатор, дерзко назвавший себя Константином III и возглавивший мятеж войск в Британии и Галлии. Балканы использовались как источник добычи отдельной 25-тысячной ордой из мигрантов-готов под предводительством Алариха, который несколько лет пытался заставить или Западную, или Восточную Римскую империю дать ему землю для расселения своих людей. В 406 году Стилихон сам протянул Алариху оливковую ветвь, пообещав союз в обмен на помощь варваров при удержании контроля Запада над территорией в Иллирике; это предложение Аларих в должное время принял.
Но проблемы Стилихона на границах вскоре затмила опасность, которую он встретил куда ближе к дому, — прямо при дворе Гонория, где он заполучил слишком много врагов. После смерти в Константинополе в 408 году брата Гонория, Аркадия, распространился слух, что Стилихон наметил посадить на восточный престол своего сына Евхерия — слух, которому Гонорий, очевидно, захотел поверить. 22 августа 408 года Стилихон был загнан в угол в церкви в Равенне и убит.
Договор с Аларихом рухнул, поэтому тот решился на авантюру. В ноябре 408 года он явился с армией примерно в сорок тысяч воинов к Риму — все еще символу, драгоценному камню в имперской короне, пусть он уже и не был столицей — и потребовал у города выкуп. После двухлетней осады, тщетной благодаря постоянным маневрам Гонория, готы в августе 410 года вошли маршем через Соляные ворота и разграбили город, тряся его, пока все карманы не перестали греметь. Впоследствии люди спрашивали себя: кто же открыл ворота и впустил варваров внутрь? Некоторые древние хроникеры считали, что тут была замешана женщина — хотя не смогли решить, какая именно. Рассказ Прокопия, автора VI века, возлагает вину на знатную даму по имени Проба. Но другие утверждали, что уже до того, как варвары вошли в город, римский Сенат избавился от реального виновника — вдовы Стилихона Серены.
Серена и ее выжившая дочь Фермантия после смерти Стилихона оказались париями. Фермантия была быстро разведена и отослана назад к матери, а Серена осталась без ничего, все имущество ее мужа конфисковали. Мать и дочь искали в Риме убежище, предположительно даже пытались сделать своим домом старую имперскую резиденцию на Палатине. Этим летом в Риме жила также Галла Плацидия — теперь почти двадцатилетняя и все еще незамужняя. Очевидно, она была выставлена прочь из Равенны двором своего брата. Но когда Серену обвинили в секретных переговорах с Аларихом, римский Сенат, как рассказывает Зосима, решил посоветоваться с кузиной Серены и бывшей ее воспитанницей Плацидией — единственным находившимся под рукой членом императорской семьи, спросив ее мнения: следует ли предавать жену бывшего регента смерти за ее преступления. Плацидия ответила «да». Приговор об удушении был передан вдове Стилихона.[918]
Убеждение, что каждая римская женщина, пренебрегающая такими своими традиционными обязанностями, как руководство домом, а тем более предающая его вторгшимся варварам, достойна проклятия, существовало даже для ранних хроникеров, которые осудили весталку по имени Тарпея за вероломное открытие ворот Рима для Сабины в обмен на золото. Этот негативный стереотип стал еще одним предметом для обсуждения такими завзятыми моралистами, как Зосима, который использовал подобные слабости женского характера в качестве доказательства того, что традиционные боги перестали защищать Рим, а новая религия, христианство, размягчила спинной хребет Римской империи.[919]
И все-таки сам Зосима признавал, что не считает, будто Серена намеревалась тайно сговориться с Аларихом. Естественно, его сообщение о согласии Плацидии на смертный приговор Серене поднимает вопрос об их взаимоотношениях в течение многих лет. Считала Плацидия свою бывшую наставницу виновной или нет — но трудно не заподозрить, что осуждение Серены было горькой кульминацией многих лет враждебности.
После трех дней грабежей Аларих и его готы ушли, двинувшись на юг в поисках постоянной родины, но с новым членом своей кочевой орды. Среди награбленного золота, серебра, шелков, кож и специй, которыми был перегружен их обоз, находился ценный заложник — сестра императора, сама Галла Плацидия. Впереди у нее лежали шесть лет общества варваров, когда она оказалась предметом торга в постоянных дипломатических переговорах между пленившими ее готами и римлянами по поводу непрекращающихся требований земель под расселение первых. Когда обоз готов уходил из Рима, ее будущее виделось опасным и неопределенным.[920]
Гонорий со своими западными советниками вынужден был решать проблему своей похищенной сестры — она просто не могла не стоять на самом верху в списке его приоритетов, наряду с проблемой узурпатора Константина III и постоянными набегами групп варваров. Тем временем двор в Константинополе вел относительно менее беспокойную жизнь. Стилихон отметился на Западе — но правление старшего сводного брата Галлы Плацидии, Аркадия, было узаконено избранным кругом придворных евнухов. Один из придворных, Евтропий, организовал 27 апреля 395 года женитьбу молодого императора на Евдоксии — дочери полководца-франка, который, как Стилихон и Магн Магненций, несмотря на варварское происхождение, сделал карьеру и стал magister militum в римской армии. Публичный образ Евдоксии на монетах демонстрировал верность памяти о Елене, включая изображение креста на венке, — явный намек на ассоциацию Елены с Истинным Крестом. На других монетах над головой императрицы из воздуха являлась рука, коронующая ее венком. Этот образ, известный как manus Dei, или dextera Dei, «Рука Бога», указывал на священное одобрение и был уже привычным на монетах Аркадия.
Как и ее ролевые модели, Елена и Элия Флацилла, Евдоксия тоже превозносилась за то, что поддерживала ортодоксальную никейскую веру. Ее усилия первоначально заработали ей одобрение от тогдашнего епископа Константинополя, Иоанна Хризостома. Но затем между императрицей и епископом случилась бурная ссора из-за ее возражений по поводу одной из его служб, а вскоре епископ разгневался из-за шума, поднятого толпой ее сторонников, когда он вел службу в храме Святой Софии. Это привело к обвинениям от сторонников Иоанна, что Евдоксия — агент дьявола. Когда она умерла от неудачного выкидыша 6 октября 404 года, некоторые заявляли, что это ее расплата за тот случай.[921]
Аркадий никогда больше не женился, и после его смерти в 408 году трон при поддержке нескольких могущественных придворных перешел к его семилетнему сыну Феодосию II, правившему следующие сорок два года. Конфликты, скорее внутренние, чем внешние, продолжались, став основным источником раздоров при дворе. Обычно это была борьба между конкурирующими гражданскими чиновниками, соперничающими друг с другом за власть над несовершеннолетним императором. Между 405 и 414 годами преторианский префект Антемий принял на себя руководство всеми войсками Восточной империи, в то время как каждодневный присмотр над мальчиком-императором и его сестрами Пульхерией, Мариной и Аркадией был поручен решительному евнуху по имени Антиох, который организовывал учителей для детей и находил им товарищей по играм.[922] За их религиозным образованием следил Аттик, который сменил Иоанна Хризостома на посту епископа Константинополя. Он предпочитал отеческое попечение молодых принцесс, для которых написал памфлет «О вере и девственности».
Пульхерии было лишь девять, Феодосий II был старше на два года, когда они с братом и сестрами стали сиротами после смерти Аркадия в 408 году. Вскоре Пульхерия приобрела лидерство над сестрами и братом, с раннего возраста демонстрируя признаки непреклонной и властной силы духа. Ссора между нею и евнухом Антиохом привела к его увольнению с должности в 412 году. Двумя годами позднее, в возрасте пятнадцати лет, Пульхерия была объявлена Августой. 30 декабря этого года ее бюст был торжественно открыт в палате Сената рядом с бюстами мужчин-Августов.[923] И все-таки ее необычайную целеустремленность отразило не столько раннее получение ранга Августы, сколько ее решение в том же 414 году посвятить себя аскетическому христианскому идеалу. Она приняла пожизненный обет целибата и настаивала на том, чтобы сестры сделали то же самое.[924]
