оставили синяк на ее руке; они выглядели точно как те, что в подвале, а значит, здание, видимо, было тем же самым: пользуясь бессознательным состоянием Амалы, Орест отнес ее к выходу.
Амала с усилием встала и, пошатываясь, поплелась к источнику света, но через несколько шагов ее остановило кольцо привязи. Здесь была только одна направляющая, и на середине коридора она оканчивалась металлическим навесным замком, большим, как из «Игры престолов»[60], лишая возможности пройти дальше. Сразу после этого пол превращался в гладкую поверхность из ПВХ, которая выглядела новой и продолжалась до самого выхода.
В противоположном конце коридора была только глухая стена: неужели это всего лишь длинный узкий склад? Подойдя поближе, Амала поняла, что на самом деле стена представляет собой металлическую плиту, расписанную под кирпичную кладку, похожую на ту, что была у настоящей стены. Очередная потайная дверь.
Амала попыталась толкнуть дверь, но та не поддалась. Еще слишком слабая от наркотиков, чтобы попробовать ее выбить, она вернулась туда же, где очнулась, и села спиной к стене. Орест зачем-то унес ее носки и обувь, но температура соответствовала поздней весне, хотя уже стоял октябрь, а запах полей и пение птиц были так прекрасны, что на несколько минут Амала забыла о своем положении. Она легла ногами к двери и оттопырила пальцы, наслаждаясь обдувающим их ветром. Затем в памяти вспыхнула коллекция вырезок под плакатами, тех самых, с фотографиями девушек, и она вспомнила, что сказал ей Орест.
«Ты станешь последней».
64
Коммерческий минивэн «фольксваген» был потрепанным, но достаточно просторным, чтобы вместить стаю. Из любопытства Франческа заглянула в техпаспорт и узнала, что минивэн зарегистрирован на транспортную компанию, о которой она никогда не слышала, а имя водителя – Марио Росси.
Франческа охотно пустила бы за руль Джерри, потому что не привыкла к такому типу транспортных средств, но, если бы их остановил дорожный патруль, Джерри не смог бы предъявить права на имя Перетца – существовал риск, что Металли объявил его в розыск.
– Не вздумай, как обычно, засыпать, – сказала она. – Мне нужно о многом поговорить с тобой по дороге.
Джерри выпрямился на сиденье, опустил стекло и высунул из окна локоть. Солнце резко освещало его. Усы он сбрил, и с обнажившейся губой, вечно изогнутой в саркастической усмешке, его лицо снова изменилось.
– Хочешь учинить мне допрос с пристрастием по поводу моего прошлого? Я не настроен на откровения.
– Меня интересует только то, что касается Окуня. Откуда ты получил всю информацию, которая была у тебя до приезда в Италию?
– От матери.
– Она рассказывала тебе об этом, когда ты был маленьким?
– В некотором смысле. Перед тем как отправиться на охоту за Окунем, мама оставила мне наследство и передала его в чемодане своей домработнице Анне, которая жила с ней в одном доме в Кремоне. Внутри были драгоценности, свидетельства о праве собственности на две квартиры в Риме и несколько миллионов наличными.
– Доходы от ее преступлений.
– Несомненно. Помимо прочего, она положила в чемодан три трехдюймовые дискеты со всеми своими заметками, написанными к тому дню. Мама была очень осторожна и не называла никаких имен, но я сразу понял, что она сделала, хотя мне и пришлось прояснять ее путь сначала у Ренато, а потом у тебя. Моя мать пошла иным путем, чем мы, и выяснила, что Окунь выбирал жертв среди девушек, которые посещали гребной клуб «Тоти». Но подробностей не было, а клуб уже много лет как закрылся. Тупик.
– Я помню «Тоти». Но почему ты не навел справки раньше?
– Потому что я узнал о своем наследстве только два года назад. Перед нашим отъездом в Израиль Анна передала чемодан моей бабушке, и та не сказала мне ни слова. До конца жизни она жаловалась на безденежье. И до последнего доила своего мужа.
– Она не отдала тебе даже дискеты?
– Нет. Когда она умерла, ее муж нашел их и принес мне. Это случилось два года назад, но, думаю, он знал обо всем и раньше. Он был очень стар и таким образом хотел попросить прощения перед Богом.
– Мне жаль, что тебе не повезло с семьей.
Джерри пожал плечами:
– Подростком я ушел из дома и оборвал с ними связь. Я начал понимать, что бабушка не тот человек, каким я ее считал, и увидел свою жизнь в другом свете. Но я и подумать не мог, что она еще и обокрала меня. Не то чтобы меня заботили деньги…
– Я поняла это по тому, как ты живешь.
– Почему? Как я живу?
– Скажем так – аскетично.
– Не всегда. Но когда они мне нужны, я знаю, как их получить. Знаешь такую поговорку: рано или поздно Бог разлучает дураков с их деньгами? Достаточно просто быть рядом, когда это произойдет.
– Ты еще и экономист?
– Знаток в этой области.
– Так я и думала.
Следуя карте, они преодолели несколько крутых поворотов и прибыли в отель Relais & Châteaux[61] под названием «Эвкалипты», с термальным бассейном и рестораном, упомянутым в рейтинге Gambero Rosso[62]. Каменное здание, увитое плющом, окружал обширный сад, украшенный скульптурами современного искусства. В этот сезон постояльцев было немного, и все эти немногие оказались пожилыми людьми, которые наслаждались утренним солнцем, сидя за завтраком или лежа в шезлонгах.
– Не думаю, что это подходящее место для похитителя Амалы, – заметила Франческа.
Джерри, которому она все же уступила руль, припарковался между белыми разграничительными полосами на стоянке для постояльцев.
– Я на это и не надеялся. Пойдем посмотрим.
Франческа удержала его за руку:
– Никакого насилия.
Джерри иронически улыбнулся и открыл для нее дверцу.
Молодой носильщик в форме подошел и спросил, есть ли у них багаж. Джерри дал ему четыре купюры по пятьдесят евро.
– Вещи мы привезем позже, но сначала нам с женой хотелось бы прогуляться, потому что в будущем мы хотели бы здесь остановиться.
При слове «жена» Франческа вздрогнула. Между тем Джерри непринужденно осведомился у парня:
– Вы не могли бы нас провести?
Носильщик едва не запрыгал от радости и провел им полную экскурсию по всем помещениям общего пользования, ресторану, коридорам с номерами и даже одному из люксов, а затем отвел их в спа-центр, где группа семидесятилетних толстяков в банных халатах прохаживалась по дорожкам Кнейпа[63]. Они вернулись на улицу, и Джерри выпустил собак. Несмотря на елизаветинский воротник[64], Заин тут же принялся кататься по траве.
– Когда вы открылись? – спросил Джерри у носильщика, после того как они с Франческой устроились
