Вздергивая брата наверх, я заставляю его сделать выпад. Я ничему не позволю помешать нам, особенно теперь, когда зашла так далеко.
— Готов, на счет три?
— Ага.
Я берусь за его плечи для поддержки, затем ставлю ногу на его икру.
— Ят-йи-сом, — считаю я на кантонском, а затем взлетаю к нему на плечи, компактно сжавшись. Если я выпрямлюсь, голова ударится о потолок. — Следи за смещением, ты, осел!
Единственное неверное движение может обернуться бедой для стоящего наверху.
— Я слежу за смещением. Ты просто набрала вес.
— Как грубо. Это ты растерял мышцы.
— Не оскорбляй того, кто держит твои лодыжки. Между тобой и Бо ничего не происходит, правда, сестренка?
— Конечно нет. — Протест вырывается у меня излишне резко.
— Хорошо.
— А что плохого в том, если между нами что-то бы произошло?
— Есть причины, по которым щенка лучше не пускать в бой двух петухов.
— Кто тут щенок?
— Не ты.
Я тыкаю его в плечо пальцем ноги.
Он вздрагивает, и мы оба качаемся.
— Ладно, ладно! Бо — мой лучший друг, но далеко не лучшая партия, Вал. Он кочегар. Он не сможет обеспечивать тебя.
Как Ба не смог обеспечить маму. Мне на ум приходит Шарлотта.
— А кочегар может обеспечить девушку, которая, вероятно, спит на матрасе, набитом деньгами?
Он тихо фыркает.
— Я никогда об этом и не думал. Ее отец владеет банком.
— Вот так сюрприз.
Несмотря на мой сарказм, его слова оставляют отпечаток в мягкой глине моего сердца. Кто эта девушка для Джейми? Он никогда не будет с ней, если похоронит себя в котельной. Китайцев и в Англии немного, а в Америке, должно быть, еще меньше.
Плечо Джейми начинает подрагивать, и я спрыгиваю. Он промокает лоб маленьким полотенцем, которое, похоже, стащил из туалета.
— Ну, и почему Винк так приуныл? — спрашиваю я.
— Он тоже хочет отправиться в Америку.
Я моргаю, пытаясь переварить идею. Что ж, почему бы и нет? Винк заслуживает шанса вырасти при свете солнца, а не при всполохах котельных печей. Как и Олли.
Джейми следит за мной, словно кот за своей тенью.
— Ну, может быть…
— Остановись. Ты не можешь спасти всех.
Я ослепительно ему улыбаюсь.
— Всех и не собиралась. Только тех, кто нуждается в спасении. — И ты в их числе. — Пойдем промочим горло.
Схватив свою шапку, я распахиваю дверь и лицом к лицу встречаюсь со Скелетом.
Не мог же он нас подслушать, правда? Я ругаю себя, жалея, что не постаралась говорить низким мужским голосом. А еще жалею, что не надела шапку, прежде чем выйти за дверь. Натягиваю ее на голову.
— Эм, здравствуйте?
— Последний шанс сделать ставку. — Стюард трясет кошель, монетки звякают. — Хороший куш, в два раза больше прошлого. Что скажете, милостивые господа?
Его глазки-бусинки задерживаются на мне дольше, чем нужно, и он шмыгает своим огромным носом. Он что, узнал во мне того, кто подслушал его разговор с кузеном, беднягой Бледигом? Но тогда я была одета как миссис Слоан. Он определенно не мог бы разглядеть ничего под такой маскировкой.
Джейми опускает взгляд на Скелета.
— Не интересуемся. Но раз уж вы здесь, один из пассажиров из каюты Е-16 хотел воспользоваться ванной, а вы заявили, что не понимаете его.
Должно быть, это Барабанщик.
— О, ну, здесь говорят на стольких чужих языках. Вряд ли вы можете ожидать от меня…
— В следующий раз он нарисует вам картинку, — сухо обрывает его Джейми. — Ванна перед ужином нас абсолютно устроит.
Стюард кланяется и удаляется, проходя мимо возвращающегося Бо. Тот закрывает дверь и вопросительно смотрит на нас.
— Думаю, он слышал, что я разговариваю как девчонка, — шиплю я.
Джейми пытается сделать стойку на руках.
— Забудь об этом гаде. Дурацкое правило, запрещающее мужчинам и женщинам находиться в одних каютах. Могу поспорить, в первом классе такого правила нет.
— Нет. Иначе им стало бы слишком тоскливо.
Бо опускает откидной стул и падает на него.
Джейми поднимает руку. Он по-прежнему грациозен, как лебедь. Но спустя пару секунд рука у него начинает так трястись, что он тут же опирается на вторую, а потом валится на пол.
— Неплохо, — оцениваю я.
Он корчит рожицу.
— Ты говоришь «неплохо», только когда это совсем не так.
— Вся беда в твоем запястье. Нужно подольше разминать его.
Он не может сейчас потерять настрой. Мы еще даже не перешли к трудной части, вроде «падающих звезд», которая станет в десять раз сложнее на перекладине. Расстояние между одним и другим камнем переправы внезапно растет прямо у меня на глазах.
Я встряхиваю руками, почти сжавшимися в кулаки.
— Давай, братец. Все дело в мышечной памяти. «Усмири дьявола в голове, и сможешь летать», — повторяю я старую присказку отца. — Помнишь?
— Меня беспокоит не то, что в голове. А… это. — Он указывает на себя.
— Ну да, ты больше не тростинка. Но мы росли всю свою жизнь и всегда относились к этому спокойно. Так почему теперь должно быть по-другому? Тренируйся, и твое тело вспомнит все само. Попробуй еще раз сделать «стрелка».
— Я сомневаюсь, что смогу сделать стойку на двух руках, не говоря уже об одной.
— Нужно просто поработать над ней.
— Прекрати на меня наседать. Я не могу сделать все это до завтра. — Он сжимает виски так, что белеют костяшки пальцев.
Я скрещиваю руки на груди. Вдруг чувствую на себе взгляд Бо и вспоминаю его слова о том, что командую Джейми.
— Я наседаю лишь потому, что знаю, на что мы способны.
— Ты знаешь, на что ты способна.
Мы с Джейми обмениваемся раздраженными взглядами. Мама всегда говорила, что мы как два рельса — если нагрелся один, нагреется и второй.
— Но я не могу сделать это без тебя.
Он вздыхает. Внезапно огонь в его взгляде тухнет. Что-то в нем изменилось, сдвинулось в отношении к окружающему, отчего я теперь чувствую себя маленькой и глупой.
— Хотите знать, что я думаю? — спокойно спрашивает Бо по-кантонски.
Я собираюсь сказать «нет», но Джейми уже произносит «да».
— Даже того, что любой из вас пройдет по той перекладине, достаточно, чтобы все ахнули. Я думаю, Джейми нужно делать самое простое, а все фейерверки оставить Валоре. — Бо подпирает подбородок кулаком, и кольцо на его пальце поблескивает, как рыбий глаз. Я определенно не смотрю на то, как бугрятся мускулы на его руках. Он ловит меня на этом, и я тут же перевожу взгляд на свои пальцы ног. — Могу поспорить, она справится сама.
Джейми утирает пот со лба.
— Что ты скажешь, Вал?
— Значит… никаких двойных «падающих звезд»? Никаких «стрелков»?
На лице Джейми расцветает прежняя улыбка, настолько же привычная, как шапочка на его голове.
— Мы придумаем что-нибудь не менее впечатляющее.
23
![]()
Барабанщик находит нам место для тренировок в грузовом отсеке, с перекладиной точь-в-точь как на мостике.
После жарких споров мы с Джейми сходимся на номере, который, как каша в домике трех медведей, не слишком холодный и не слишком горячий.
И все же, даже когда он после длительных тренировок отпечатывается у нас на подкорке, чувство беспокойства колышется во мне, как лондонский туман, с которым не справляется даже ветер. Не слишком ли это будет для Джейми, не тренировавшегося несколько лет? Достаточно ли этого будет мистеру Стюарту, который определенно видел акробатов и получше нас? Я надеюсь, что не перехвалила представление.
Тао говорит, что сегодня постится, поэтому я присоединяюсь к узкоглазым за ужином и вскоре уже уплетаю сосиски, поблескивающие жемчужинками жира. И снова нам не подают хлеб, но на этот раз нет еще и ни следа масла. Старший официант самодовольно прохаживается по залу, игнорируя нас. Мы в ответ игнорируем его.
Я наблюдаю за тем, как Джейми отпускает шуточки, встревает то в один, то в другой разговор между узкоглазыми, словно знаком с ними всю жизнь. Единственный, кто не участвует в разговоре, это Минг Лаи, поглощенный беседой с Диной Доменик, русской девушкой, и им не мешает даже отсутствие общего языка.
