придется вот так…
Она вдруг подняла зеркало. И повернула его к Ариции. И то раскрылось, развернулось дрожащей гладью. А из неё на Арицию посмотрела она сама, только… только красивая.
Очень красивая.
Завораживающе.
Даже Летиция никогда такой не была, даже…
Это сон.
Всего-навсего сон. И нельзя… нельзя верить снам. Надо… надо проснуться. Но вместо этого Ариция протянула руку и коснулась такой гладкой, скользкой поверхности.
Нет, тоже руки.
Своей руки.
– Тебе только и надо, – сказало её отражение, хватаясь за пальцы, – что быть хорошей девочкой…
Пальцы захватили пальцы.
Переплелись.
И Арицию дернули. Сила была такой, что она угодила в зеркало. И тонкая поверхность его вдруг вспучилась пузырем, обнимая Арицию, а потом втягивая внутрь.
Это сон!
Это просто-напросто сон и…
И она теперь была отражением. Она стояла внутри стекла, упираясь в него руками. А там, по другую сторону, на Арицию смотрела женщина с длинными светлыми волосами. Вот только волосы на глазах укорачивались, да и черты лица её плыли, меняясь.
Мгновенье, и на Арицию вновь же смотрела она.
Она, только красивая.
– Посиди, – сказали ей, погрозив пальцем. – И подумай. А как надумаешь, то позови. Я услышу.
Ариция закричала.
Но крик её потонул в зазеркалье. Она оглянулась и… и увидела лишь клубящийся туман. Он подползал к ногам, тычась в них слепым щенком. И в нем, таком кипящем, мелькали тени.
Стало страшно.
Настолько страшно, что крик оборвался. Ариция зажала рот руками и повернулась к зеркалу. Это сон… это всего-навсего сон… она сейчас проснется.
И…
Проснуться не получилось. Ни с первого раза, ни со второго.
Глава 40
О неправильных покойницах и потерянных вещах
«И обернулась тогда птица-лебедь девою красоты невиданной, кожа её была белее снега, очи – синее небесной синевы. Алой малиной горели уста, а на волос золотой спускался до самой земли. И поглядел на нее королевич, и влюбился с первого взгляда. Дева же, руки протянув, заговорила ласково, благодаря за свое спасение и испрошая лишь одного: дозволения рядом быть».
Сказ о вдовой королеве, королевиче и ведьме коварной
А вот ран на теле покойницы не было.
Никаких.
Вообще-то… разговор наш взял и угас. Сам собой. Словно… словно слишком много было сомнений и вопросов. И только Ричард проворчал:
– Я все равно на тебе женюсь.
А потом отпустил мою руку и повернулся к телу Анны. И глядел на него… нехорошо так глядел. С сомнением.
– Отец спускался сюда, – произнес он мрачновато. Мне же стало совестно.
Вот что я за чудовище такое?
Нет бы ответить согласием, а потом бы как-нибудь… в конце концов, я не первая, из кого демона делали. Глядишь, и справились бы.
Обязательно бы справились.
А теперь вот… теперь он может и не спросить во второй раз. Это на него здесь и сейчас нашло что-то. Там же, наверху, он увидит принцесс и поймет, что был не прав.
Или не поймет, но… мужчины, они же обидчивые. Особенно в таких вопросах. Передо мной душу почти открыли, а я… нет, не плюнула, но почти.
Дура.
Как есть дура.
– Извини, – я тряхнула головой, пытаясь избавиться от мыслей и сомнений.
– Я не то, чтобы вспоминаю… знаешь, такое чувство, что я и не забывал. Хотя вот… он спускался сюда. И мама. На похороны деда. Про деда точно не скажу, его как раз помню очень и очень смутно, – он потер висок. – Тогда… тогда я тоже здесь был. Правда, шел той, внешней дорогой. Но зачем он снова спускался? Отец?
Молчу.
Что сказать? Что я бы покойницу прикрыла саваном. Я вообще не понимаю, зачем её здесь оставили. Ладно, дрова в дефиците, но ради такого случая могли бы и поискать. Да и мало ли иных способов?
А её похоронили.
И… и кажется это едва ли не насмешкою.
Я отступила в сторону.
– Это мой предок, – Ричард тоже отошел. – Её муж.
– Он не в доспехе.
– Да. Почему – не знаю… но вот…
Этот саван прочно зарос пылью и паутиной, и соскальзывать не спешил, а я, только коснувшись, руку убрала. Почему-то подумалось, что под саваном обнаружится вполне себе банальный труп многосотлетней давности. Не хочу смотреть.
Я повернулась к Анне.
А она…
Нет, что-то тут не так. Определенно.
– Может, ну её? – осторожно предложила я. А Ричард покачал головой и, приблизившись к телу, поднял его. У меня сердце оборвалось, когда он к этой вот… прикоснулся. А он только повернул тело вправо. Влево.
Хмыкнул.
– Никаких следов, – сказал, опуская.
– Может, под платьем не видно? – я запоздало прикусила язык. Не хватало еще, чтобы он тут осмотр устроил и раздевать стал.
– Допускаю, но с этим телом явно что-то не то. Надо будет…
И замолчал.
– Что?
– По-хорошему сжечь бы, но для этого вынести её надо. А если… я кое-что в книгах проверить хочу.
Я кивнула.
Пускай.
– А зеркало?
Тело пришлось стаскивать с каменного помоста, а его осматривать со всем тщанием. Не то, чтобы мы надеялись найти зеркало, скорее уж пытались убедиться, что зеркала тут нет.
И его не было.
У покойницы тоже.
Потом…
– Извини. И, может, отвернешься? – спросил Ричард, поддевая сизый саван предка. Тот снимался с тихим хрустом, расползаясь порой в руках. – Но проверить надо.
И я отвернулась. Пусть позорно и трусливо, но… но это не то, что я хотела видеть. Хотя зеркала не нашлось и при мертвом Арване.
Жаль.
– Остальных…
– Не думаю, что в этом есть смысл. Да и… его брат, который стал наследником после смерти Арвана, погиб не здесь. Он упал в расщелину, и тела извлечь не вышло. Если зеркало было при нем, то…
Там и осталось.
Но вот… есть у меня сомнения. Подобные вещи имеют на диво пакостливый характер. Они и из расщелины неведомым образом выплывут, и из морских глубин поднимутся.
Нет уж.
Если не она…
– Может, голову ей… того? – задумчиво предложила я, потому как нетленное тело Анны несколько нервировало. – А потом уже и сжечь.
– Здесь костер разложить не выйдет, а голову… боюсь, до этого предки додумались бы. Но, видать, не вышло.
Покойница, как почудилось, улыбнулась.
Снисходительно так.
– Скажи… – спрашивать о таком дико неудобно. – А… она когда на тебя… то есть, ты на неё посмотрел, мне показалось, что ты… вот-вот… как бы это выразиться.
Бормочу и сама себе жалкой кажусь от этого бормотания. Но Ричард понимает.
– Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что она – та единственная, ради
