— Вебер! — что было сил заорал он, — Плюнь на охранников, стреляй в мэнхаков! Солдат я беру!
Вебер, прятавшийся в тот миг в камере, кивнул и начал вести прицельный огонь по маленьким машинкам, летящим к ним. Мэнхаки рассредоточились по всему коридору. Веберу было легче с ними справиться, но у Андрея было много флангов атаки. Он вскинул автомат и подстрелил одного мэнхака. Черт, трудно целиться… Они так быстро двигаются, что… Андрей выстрелил. Промах! Заключенный злобно повернул голову на умирающего солдата, чья слабеющая рука только сто стукнула его под ствол.
— Да когда же ты сдохнешь, зараза?! — взревел Андрей и всадил в череп солдата две пули.
Фриман, отбившись от своей порции мэнхаков, приготовился встречать гостей… Нет, шансов теперь точно нет… Да и уже поздно, наверное… И вдруг пол начало мелко трясти. Первым поднял брови Вебер.
— Муравьиные львы!!! — заорал он и бегло выстрелил по тому месту, где пол начал трескаться.
— Спокойно! — крикнул Гордон, — Не стрелять! Ферроподы держите наготове, не стрелять!!!
И из треснувшего пола в коридор хлынула орда гигантских насекомых. Вебер сжал в кармане ферропод. Андрей, поддавшись панике. Пару раз выстрелил по муравьиному льву, но все же взял себя в руки и последовал примеру товарища. А гигантские жуки уже рассредоточивались по месту битвы. Определив по запаху, кто есть кто, они с шипением кинулись на приближающихся охранников и солдат. Те же, остолбенев от такой неожиданности, резко кинулись назад, в укрытия. Но это их не спасало. Они стреляли, пробовали отбиваться вручную — но все бесполезно. Муравьиных львов было слишком много. Вебер и Гордон из своих укрытий вели аккуратный огонь, помогая муравьиным львам, а Андрей занимался истреблением оставшихся мэнхаков.
Вдруг Вебер вскрикнул — в его убежище влетела граната. Судорожно дернувшись, он, рискуя быть затсреленным, выскочил из камеры и кинулся за какой-то ящик. Грохнул взрыв. Вебер высунулся из-за ящика и облегченно воздохнул. Пронесло… И тут же сильная рука с нашивкой охранника зажала ему рот, и брыкающегося заключенного оттащили в боковой коридор…
…Все гремело от беспорядочной стрельбы, криков раздираемых на части солдат, предсмертного шипения застреленных муравьиных львов… На пол дождем сыпались гильзы, осколки, штукатурка, части мэнхаков, капала кровь… Казалось, это будет продолжаться вечно. Все слилось в гигантскую симфонию войны. Все стало единым целым. Каждый боролся за свою жизнь. Так было и тысячи лет назад, и так будет всегда. Это — родная стихия живых существ. Война.
Андрей, найдя на полу гранату, кинул ее в последнюю сопротивляющуюся троицу охранников. Взрыв убил последних двух муравьиных львов, но и охранников добил. И все стихло.
Казалось, после такого страшного леденящего душу грохота наступившая тишина была самым тихим, что можно было только представить. У Гордона звенело в ушах. И оба они, Андрей и Фриман, не могли поверить, что все закончилось… Грязные, испачканные кровью, побитые и понурые, они сошлись на середине коридора, обходя тела. Они долго молчали, но их взгляды сейчас говорили куда более красноречивее слов.
— Трудно поверить, — проговорил наконец Андрей, — Что все кончилось…
— Мы выстояли, — попытался улыбнуться Гордон, хотя это получилось с трудом, — Мы смогли…
— Ты не говорил мне, что дорога на перрон будет настолько страшной, — Андрей и сам не понимал, сказал он это серьезно или с иронией.
— Мы сами выбрали эту войну…
— Тебе, Фриман, наверное приходилась бывать в передрягах и похуже. Там.
— Что было, то было, — горько усмехнулся Гордон, — Подожди, ты что, ранен?
Андрей мельком глянул на свой бок. Кровь уже перестала идти, хотя и на одежде осталось огромное красное пятно.
— Да так, царапина, — виновато улыбнулся заключенный, — Осколком посекло. А ты как, точно в порядке? Я видел, как тебе в грудь влетели три пули.
— И еще одна в ногу, — Фриман потрогал погнутый грудной щиток, — Хорошо, что скафандр зарядил… Только с рукой что-то…
Фриман поднес к глазам залитую кровью руку, рассматривая ее. Боль была тупая и пульсирующая. Рука горела, словно в огне.
— Так чего же ты молчишь?! — Андрей кинулся к нему, осторожно разглядывая рану, — Тебя же подстрелили… Черт, и как удачно…то есть, я хотел сказать, что между пластинами…
Фриман усмехнулся и осмотрел руку с другой стороны. Здесь дыра в скафандре была видна совершенно отчетливо.
— Навылет прошла, — сказал он, — Повезло… Кость, похоже, не задета. И как так получилось, что пуля прошла между лучевыми костями? Я думал, такое только в фильмах бывает!
— Фильмы, — мечтательно пробормотал Андрей, — Мы уже и забыли, что это такое… Счастливый ты человек, раз столько лет носишь все в памяти… Ладно, найдем комнату охраны, откопаем какие-нибудь тряпки и перевяжем твою руку. Как бы рана вновь не открылась.
— Слушай, а где Вебер? — вдруг спросил Гордон.
Они замерли. И правда, их товарища нигде не было видно.
— Не знаю… Может, его убило? Лежит сейчас где-нибудь…
Они мигом кинулись осматривать все трупы, обшаривать все камеры и углы. Но Вебер как сквозь землю провалился. Они долго и тщетно звали друга. Он не отозвался.
— Пропал Вебер, — хмуро констатировал Андрей, — Черт… Может, муравьиные львы растерзали? Черт…
Он присел, облокотившись на стену. Гордон стоял рядом. Молчание тянулось тяжело и долго, но было понятно. Каждый из них сейчас поминал ушедшего друга… Вдруг Гордон нахмурился, вспомнив что-то.
— Слушай, Андрей, — сказал он, — А ты его давно знал? Он точно заключенный? То есть, ты видел его в камере?
— Ты на что это намекаешь? — с угрозой посмотрел на него Андрей, — Да, я видел его в камере. Я знаком с ним неделю. Его на мох глазах водили на допрос. Почему это он не заключенный?
— Да так, просто, — задумчиво сказал Гордон, — У меня был… знакомый, Джон. С ним была та же история. Он тоже пропал. А потом вернулся. С оружием в руках. С оружием, направленным на меня.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, — нахмурился Андрей, — Я не знаю что там у тебя произошло… Но не смей так говорить о Вебере! Он не предатель, слышишь? Я за него ручаюсь, как за самого себя!
— Надеюсь, что ты прав, — покачал головой Гордон, — Пойдем. Нам надо идти…
…Сильные руки кинули Вебера на знакомое обитое красным дерматином кресло. Он с яростью и бессильной злобой посмотрел на двух солдат, нависших над ним. Кажется, это конец…
— Ну что, где он у вас? — послышался резкий голос и приближающиеся шаги.
Голоса почти всегда были одинаковыми из-за модулятора, но Вебер все же узнал его, по интонации. Неужели, он еще жив? Нет, только не это… Что угодно, даже расстрел. Но только не этот зверь…
— Вот тут, надзиратель, на кресле.
Откуда-то снаружи, из коридоров, гремел голос Консула. Вебер смог разобрать лишь несколько слов:
— … И это наводит меня на мысль о недовольстве наших Покровителей, которое я должен до вас донести. Конечно, не в моей юрисдикции опекать…
Тускло светили специальные лампы холодного света. По всему Нова Проспект гремели пулеметные очереди. Пол мелко подрагивал. Над несчастным заключенным склонились две фигуры в масках респираторов. Но не их он так боялся.
Над до смерти напуганным Вебером склонилась фигура надзирателя.
— Кого я вижу? — презрительно сказал надзиратель, — Заключенный RF-6/32. Вебер, если не ошибаюсь? Всех не упомнишь — кричите вы у меня всегда одинаково.
Вебер, собрав волю в кулак, лихорадочно соображал, что же делать. Но выхода не было. Никакого. Вот и пришел тот момент, которого он боялся… Он по себе знал — никто из надзирателей не проводит пытку так жестоко, как это чудовище… От увечий умирали у него лишь счастливчики. Но почти все сходили с ума от жуткой боли.
Надзиратель покосился на лампу холодного света и, повернувшись к Веберу, отключил фиксаторы своего респиратора. Коротко зашипев, сообщая о разгерметизации, лицевая часть респиратора отсоединилась. Вебер содрогнулся… Он ничего сейчас не замечал вокруг. Только эти впалые, горящие злобой глаза…
— Я помню тебя, Вебер. Немецкая тварь… Ты догадываешься, о чем я тебя хочу спросить?
— Да, — сдавленно сказал Вебер, вжимаясь в кресло.
— Я знаю, ты догадываешься, — тонкие бледные губы скривились в презрительной усмешке, — Ты же помнишь такого заключенного — RF-14/17? Это мой старый приятель, ты его знаешь. Но успокойся, я не буду тебя спрашивать об Андрее. Но только если…
