замке и не давала свободы собственным чувствам, чтобы обезопасить себя. По той же причине накричала на Сорина в тот день в горах. Она отлично понимала, что он делает, поскольку сама поступала так же. Она привыкла постоянно защищать и оберегать тех, кого любит. Некогда она любила Каллана, но при этом постоянно следила за угрозами и жила в тени.
Невзирая на царящие вокруг хаос и веселье, Сорин смотрел на нее так, словно, кроме нее, в помещении никого больше не было, и Скарлетт позволила себе отделить внешние слои того, кем они друг для друга являлись. Она разрешила себе допустить мысль о том, что могла бы полюбить его, того, кто всегда приходил за ней и выручал из беды. Того, кто помогал ей справляться с проблемами. Того, кто знал все секреты, которые хранило ее сердце. Того, кто не боялся ее тьмы.
Желая Сорину найти свое близнецовое пламя, она говорила искренне, но в глубине души не хотела ни с кем его делить. Эгоистичная часть ее натуры молилась любым богам, готовым ее выслушать, прося, чтобы его близнецовое пламя давно покинуло этот мир и чтобы они обрели друг друга не в этой, а в загробной жизни. Но даже тогда она не стала бы им делиться.
Скарлетт отогнала прочь стыд, нахлынувший при мысли о том, какой судьбы она желает Сорину и как это характеризует ее саму. Стараясь перекричать музыку и шум толпы, она сказала Сайрусу, что собирается передохнуть, и он ухмыльнулся, как будто знал что-то, что ей было неведомо. Она направилась к Сорину, ни на мгновение не прерывая их зрительного контакта, и, подойдя, опустилась на скамью рядом с ним.
– Привет, принц, – проворковала она глубоким чувственным голосом.
– Привет, принцесса. – Голос Сорина был низким, в глазах отражался хищный голод.
– Почему не танцуешь?
– Сайрус сказал, что я и так был с тобой весь вечер, поэтому мне нужно научиться делиться, – пояснил он, отпивая из бокала.
– Думаю, мы наконец выяснили, что они предпочитают мою компанию твоей, – ответила Скарлетт, подмигнув ему.
Сорин фыркнул.
– Это вполне естественно, полагаю. – Замолчав, он забарабанил пальцами по столешнице, раздумывая, что сказать.
– Мне отправиться на поиски угощения, принц, или и без него расскажешь, что у тебя на уме? – спросила девушка, проведя пальцем по ободку пустого бокала.
– Милая, твое платье – единственное угощение, которое мне требуется сегодня вечером, – промурлыкал он.
Скарлетт положила руку ему на бедро, и он замер, пристально глядя на нее, как делал с самого прихода в клуб.
– Уверен? Мне кажется, я наконец-то придумала лучшее применение своему языку, – ответила она, и ее пальцы заскользили по его бедру.
Не отрывая от нее взгляда, Сорин начертил в воздухе огненное послание и залпом допил содержимое бокала, будто пытаясь прочистить мысли. Поднеся руку с незаконченной татуировкой к лицу девушки, он медленно провел пальцами по ее щеке, линии подбородка, вниз по шее до самого плеча. Лениво поглаживая ее ключицы, он наклонился вперед, к уху, чтобы она расслышала его сквозь стоявший вокруг грохот:
– Моя дорогая Скарлетт, с того самого дня, когда наблюдал за тем, как ты сражалась с Кассиусом в тренировочной казарме, я только и делал, что думал о том, какое применение найду твоему языку. Это ужасно отвлекает.
Настала ее очередь замолчать.
– Затем, – продолжил Сорин, обдав ее ухо горячим дыханием, – я переключился на мысли о том, сколько всего смогу сделать своим языком.
Его пальцы медленно поползли от ключицы вниз и замерли у ее груди. Дыхание Скарлетт сбилось, между ног вспыхнуло жаркое желание.
– Ну и кто из нас источник слухов? – сглотнув, спросила она.
Ответный смех Сорина был глубоким и плотским.
– Какие слухи ты бы хотела пустить, милая?
Взгляд Сорина повторил путь его пальцев и тоже уперся в полукружия ее грудей, а пальцы поползли ниже, к пупку, скользнули по бедру и начали выписывать круги, потом медленно, очень медленно двинулись в обратный путь.
Скарлетт поняла, что с флиртом пора заканчивать. Хватит держать Сорина на расстоянии. Она сама больше не выдержит.
– Давай уйдем отсюда, – прохрипела она.
Медленная улыбка расплылась по его лицу, и он еще ниже склонился к Скарлетт, так что его рот оказался у самого ее уха. Она ощутила прикосновение его губ, когда он проговорил чуть слышно:
– Каким бы возбуждающим ни было твое платье, принцесса, сегодня мой ответ – нет.
Она застонала. Вслух.
– Почему?
Не шелохнувшись, он зашептал ей на ухо:
– Потому, Скарлетт Монро, что ты выпила слишком много вина. – Она запротестовала было, но он продолжил: – Когда я возьму тебя в первый раз после такого долгого перерыва, хочу, чтобы ты полностью осознала все способы моего поклонения тебе.
Скарлетт почувствовала вспышку жара за спиной и, оглянувшись через плечо, обнаружила, что Сорин открыл портал, рядом с которым стояла Элиза. Происходящее ее очевидно забавляло. Скарлетт хмуро взглянула на подругу.
– Отведи ее домой, Элиза, дорогая, – обратился Сорин к своему генералу.
Скарлетт обернулась к нему.
– А ты не пойдешь?
– Милая, если я сейчас отправлюсь с тобой, то тут же отрекусь от своих слов.
– Тогда тебе определенно нужно пойти, – промурлыкала она.
Элиза схватила ее за руку и потянула к себе. Скарлетт все еще смотрела на Сорина с неприкрытым желанием, когда Элиза, сдерживая смех, протащила ее через портал.
Глава 36
Скарлетт
Скарлетт почувствовала, как просела кровать, и, приоткрыв глаза, увидела, что в комнате по-прежнему темно. Значит, восход солнца наступит не скоро. Она слегка приподняла голову, отозвавшуюся мучительной болью, и выругалась. Проклятое вино!
Она протянула руку, чтобы нащупать место рядом с собой. Оно было еще теплым, но мужчина, который должен там лежать, отсутствовал.
– Сорин?
Скарлетт села, чувствуя, как ее охватывает паника. Она напомнила себе, что находится в их комнате. Во Дворе Огня. Она по-прежнему в безопасности.
– Не хотел тебя будить, – тихо сказал вышедший из гардеробной Сорин, застегивая запонку на рубашке.
Он был одет в элегантный наряд угольного цвета, прошитый золотыми и медными нитями, и с короной из мягко светящегося пламени на голове. Он выглядел не как принц, а как король. Скарлетт встала с кровати и поспешила к нему, слегка подрагивая. Ее ночная сорочка была без рукавов и с низким вырезом и доходила только до колен. Стрельнув глазами в сторону камина, Сорин мгновенно возродил к жизни едва тлевшие в нем угольки.
– Знаешь, милая, – произнес он низким голосом, который всегда пробирал ее до костей и вызывал дрожь в ногах, – одежда, в которой ты спишь, так же порочна, как и твое
