нет надобности говорить дальше. Оставляю вам важную и радостную задачу освобождения благородного пэра и вашего коллеги от несправедливого обвинения. Вы только люди, милорды, некоторые из вас поворчат, другие усмехнутся средневековому великолепию мантий и мехов, столь чуждому нашему утилитарному веку. Вы прекрасно знаете, чтоНи меч, ни жезл, ни царственный венец, Ни вышитая жемчугом порфира, Ни титул короля высокопарный, Ни трон его, ни роскоши прибой, Что бьется о высокий берег жизни[94]
не добавят достоинства благородной крови. И тем не менее, здесь который день перед вами держит ответ глава одного из старейших и благороднейших домов Англии, оторванный от вашего братства, своей исторической славы, облаченный лишь в истинность своей цели. Это не может не тронуть чувство вашего сострадания и возмущения.
Милорды, вы обладаете счастливым правом восстановить его светлости герцогу Денверскому символы его высокого положения. Когда секретарь по очереди обратится к вам с вопросом: «Считаете ли вы Джеральда, виконта Сент-Джорджа, герцога Денверского, виновным или не виновным в страшном преступлении убийства? — каждый может без тени сомнения, положа руку на сердце, ответить: «Невиновен, клянусь честью».
Глава 19
Кто едет домой?
Пьян, как лорд? Вообще-то это класс трезвенников.
Судья Клюер в суде
Пока генеральный прокурор занимался неблаговидным делом: пытался запутать не только очевидное, но и согласное с чувствами каждого, — лорд Питер позвал Паркера в кафе «Лайонз» и за огромным блюдом яичницы с беконом выслушал короткий отчет о набеге в город миссис Граймторп и длинный — о перекрестном допросе леди Мэри.
— Чему ты улыбаешься? — спросил рассказчик.
— Естественное слабоумие, — ответил лорд Питер. — Бедный Кэткарт! Она была девушка что надо! Но коли на то пошло, не была, а есть. Почему я о ней говорю, словно она умерла в тот момент, когда я ее увидел?
— Потому что жутко эгоистичен, — проворчал Паркер.
— Знаю. Был таким с самого детства. Но вот что меня тревожит: я становлюсь слишком впечатлительным. Когда меня бросила Барбара…
— Ты от этого излечился, — отрезал товарищ. — Коли на то пошло, я заметил это уже некоторое время назад.
Его светлость тяжело вздохнул.
— Ценю твою объективность, Чарлз. Но хорошо бы ты формулировал мысли не так жестоко. Кстати, они выходят?
Толпа на Парламентской площади шевельнулась и начала расползаться. Через улицу потянулись разбросанные ручейки людей. На фоне серых камней Святого Стефана мелькали красные пятна. В дверях появился запыхавшийся помощник Мерблса.
— Все в порядке, милорд… признан невиновным… единогласно… милорд. Пожалуйста, пойдемте…
Они бросились к выходу. При виде лорда Питера зеваки разразились приветственными криками. Внезапно по площади пронесся порыв ветра, раздувая красные мантии выходящих пэров. Лорд Питер обменивался репликами то с одним, то с другим, пока не оказался в середине толпы.
— Прошу прощения, ваша милость.
Это был Бантер. Волшебным образом раздобыв где-то красную мантию, он окутал ею символ позора герцога Денверского — синий шерстяной костюм.
— Позвольте, ваша светлость, почтительно вас поздравить.
— Бантер! — изумился лорд Питер. — Да вы с ума сошли! Сейчас же уберите! — Он попытался увернуться от высокого фотографа в галстуке с завязанным узлом.
— Поздно, милорд, — ликующе бросил тот, исчезая.
— Питер, — начал герцог, — э-э-э… спасибо, старина.
— Все нормально, — ответил брат. — Приятно попутешествовал, и все такое. Хорошо выглядишь. Руки пожимать здесь не будем — слышал, как тот парень щелкал затвором?
Они протолкались сквозь людское море к машинам. Обе герцогини уже были внутри, а Денвер только забирался, когда в дюйме от его головы в стекло окна ударила пуля и рикошетом от лобового стекла унеслась в толпу.
Крики, потасовка. Бородатый мужчина дрался с тремя констеблями. Новые выстрелы, паника. Толпа распалась, затем сомкнулась и, как гончие за лисой, понеслась мимо парламента к Вестминстерскому мосту.
— Женщину застрелил! Он под автобусом! Нет! Там! Убийца! Задержать!
Вопли, полицейские свистки, со всех сторон бежали констебли, люди хватали такси, разбегались.
Таксист на мосту увидел перед капотом искаженное злобой лицо и резко надавил на тормоз. Сумасшедший в последний раз нажал на спусковой крючок. Хлопок выстрела и разрыв шины почти слились воедино, машину занесло вправо, и она сильно ударилась в стоявший в тупике на набережной пустой трамвай.
