бы?
– Шансы могли быть и меньше.
– Точно. – Она пожала плечами. – Порой мне кажется, что я готова рискнуть.
– Порой?
Нико поставил бутылку на пол и пристально посмотрел на Либби. Но не успел он раскрыть рот, как она ощутила, будто внутри разверзлась бездна и она туда падает.
– Ты хочешь, чтобы я стал твоим ответом, Роудс, – произнес в конце концов Нико, – но я не могу. Я не ответ. Так-то я много кто, – с усмешкой добавил он, – но то, чего ты желаешь… оправдания или еще что… Оно куда сильнее меня.
Он снова стал ей противен. Ненависть просто взяла и вернулась.
– Так, значит, твой ответ – Гидеон?
Нико отвернулся. Казалось, он станет все отрицать, но Либби распознала бы ложь. В этом она не сомневалась. За последние несколько минут Нико наговорил много правды. К тому же она хорошо знала его и поняла: не так уж она и неправа, что бы тут между ними ни происходило.
Нико тем временем прочистил горло.
– Моя мать делает так, – произнес он. – Касается моего лба, вот здесь. – Он указал на точку выше линии бровей. – Благословляет. Раньше меня это всегда раздражало, я ведь не разделяю ее веры. Но потом…
Нико умолк.
– Теперь мне понятно это желание благословлять, – снова заговорил он. – Не знаю, не уверен, что смогу объяснить. Просто понимаю это стремление, потребность признавать нечто ценное, почитать это, называть словами вроде «любимый», «дорогой», «желанный». И… – Он пожал плечами, начисто убивая момент. – Суть в том, что нет, Гидеон – не мой ответ. Гидеон – это Гидеон. Но вопрос-то задаю не я. – Он посмотрел в глаза Либби. – Спрашиваешь ты, Роудс, но ни я, ни Тристан за тебя не ответим.
– Вот, снова ты за старое. – Удары сердца отдавались в ушах, где-то за висками. – Ты указываешь мне, что чувствовать.
– Точно, извини, не стану. Я не стану… Ничего не понимаю. – Нико отодвинулся, а Либби, испытав внезапный приступ паники и гнева, поняла, что он вот-вот уйдет. – Прости, мне кажется… мне кажется, мы не в ту степь пошли, все я виноват, я не хотел…
– Чего ты не хотел? Вести меня дальше? Лгать? – Она ощутила во рту горький привкус, то ли от желчи, то ли от ужасного красного вина, которое Нико находил таким вкусным. Они словно бы существовали все это время в двух совершенно непохожих мирах.
Нико устремил на нее взгляд.
– Роудс, у тебя есть ко мне чувства?
– Я… – Она же странствовала во времени, отринула принципы физики. С какой стати теперь пугаться мелкого идиотского вопроса типа «У тебя есть ко мне чувства?» от парня, который с самого первого дня знакомства дергал ее за косички! – Сука, может и есть, Варона. Хочешь сказать, у тебя нет?
– Нет, конечно, я этого не говорю. Мы же оба знаем, это… это сложно, странно, не похоже ни на что, что у нас бывает с другими…
– А это не чувства?
– Я тебе и говорю, что это чувства, конечно же, как не чувства? Просто… я этих чувств целое море испытываю, ясно тебе? – раздраженно проговорил Нико, и Либби захотелось придушить его голыми руками. – Я люблю Гидеона, люблю тебя и, наверное, немножко Парису, Тристана и, господи боже, наверное, даже Рэйну. И, честно говоря, – напряженно произнес он, – если бы Каллум позвал меня выпить, то вряд ли я сумел бы ему отказать…
Испытывая полную беспомощность, Либби ощутила привкус дыма на кончике языка.
– Что ты такое несешь?
– Говорю, что у меня есть чувства, и что я выбираю, а прямо сейчас мой выбор – пойти баиньки, – проворчал Нико и, растирая шею, кое-как поднялся с пола. – Я прямо говорю: да. Ясно? Да, я, конечно же, порой задумываюсь, Роудс, ведь ты меня толкаешь вперед, и мне это нужно, ты нужна мне. Ты просто охрененно нужна в моей жизни, просто… – Он снова поморщился. – Видимо, не так охрененно, как того хотела бы ты.
– Я этого не говорила. – О, эта ненависть определенно была сильна. Такое чувство было ничем не измерить. – Я не говорила, что мне от тебя что-то нужно.
– Ладно, круто, зашибись. – Нико снова сел, осознав, видимо, что по собственной же вине не в силах устоять на ногах. – Значит, мы любим друг друга, Роудс, что дальше?
– Что дальше? – Либби ощутила, как накатывает истерика. – И ты вот так меня об этом спрашиваешь?
– Послушай, – вздохнул он, – мне сейчас только одного хочется: лечь спать, потом проснуться, запилить на пару с тобой новый мир, а потом, как закончим, возможно, перекусить начос. – Он взглянул на нее, и в нем она увидела подростка, ребенка, который словно бы предлагал поохотиться на подкроватных чудовищ. – Я бы очень хотел услышать, что в тебе изменилось, что нового. Что вызывает у тебя откровенно ужасные чувства, и о чем ты не хочешь мне говорить. Но на этом все… как не поймешь?
Он смотрел на нее с мольбой.
– Может, в каком-то ином мире мы и сходимся, Роудс, только не в этом, – сказал Нико. – Может, просто не сейчас, а потом, как-нибудь… Да и как бы мы сошлись сейчас? – напомнил он голосом, лишенным обычной игривости, опустошающей заносчивости, но оказалось, что Либби и таким с легкостью его ненавидит. – Ты мне даже правды сказать не можешь!
– Правды хочешь? – Она возбужденно вскочила на ноги. – Я доверилась человеку, а он меня предал, Варона, запер в ловушке и заставил сделать катастрофический выбор, так что худо-бедно можно понять, почему я не хочу об этом говорить. Тебе так не кажется?
– Ты на меня злишься? Правда? – Он тоже поднялся. – Разве можно на меня злиться, ведь я всего лишь сказал, как много ты для меня значишь? – Он презрительно сощурил глаза. – И не прикидывайся, будто сохла по мне, ведь за помощью ты пошла к Тристану.
Накатившая волна гнева, горечи и вины унесла Либби за грань. Она задымилась.
– Слышал бы ты, как это по-детски звучит…
– Ну давай, назови меня ребенком, – помрачнел он. – Все так говорят. Ты понимаешь? Все, кроме Гидеона, – потеплевшим голосом добавил он, – и может быть, это для меня что-то значит. Может, это для меня значит больше, чем игра в какое-то кривое зеркало, за которой мы провели шесть лет, – отрезал он. – Гонялись друг за другом по кругу, туда-сюда, туда-сюда, а вышло так, что мы постоянно лишь убегали…
– И кем же мне стать? Святым Гидеоном, чтобы ты смог спокойно любить меня и не чувствовать себя как в ловушке? Я убийца, Варона, – само собой сорвалось с
