вымотало, в чем он ни за что не признался бы. Он не просил помощи, не попросил бы ни у кого, а Либби сама его выручила. Просто потому, что знала его.
Тогда же Нико клятвенно обещал обратиться к ней за помощью, и она обещала то же в ответ.
– Ты совершенно забыла наш уговор.
– Вот ведь я глупая, – запросто ответила Либби. – Интересно, может, у меня горе какое случилось за прошедшее время…
– Я серьезно. – Нико убрал бокал в сторону. – Я нужен тебе, прямо сейчас, больше, чем когда бы то ни было… – Он помолчал. – Тебе нужен хоть кто-то, – уточнил он, видя странное выражение ее лица и заподозрив, что берет на себя слишком много. – Тебе нужна помощь. Надо с кем-то поговорить, не обязательно со мной, просто…
Он отвернулся, посмотрел на свой бокал и решил: хрен с ним, выпить и впрямь не помешает, – а потом взял его и сделал большой глоток.
– Твою мать, – произнес Нико, разглядывая пустой бокал. – А ведь правда вкусно.
– А я бы правда не поняла, – сказала Либби, потянувшись к приставному столику за бутылкой, и налила ему. – За последний год я пила вино только из коробки.
Если не считать предупреждений о конце света, то с момента возвращения Либби еще не говорила так много о времени, проведенном вдали от Нико. Он медлил, опасаясь испортить момент. Молча привалился к дивану, устроившись поудобнее, и как бы приглашая Либби сделать то же.
Она последовала его примеру.
– Я не… – Либби осеклась в нерешительности. – Я не то чтобы не хочу тебе про это рассказывать. Просто… – Она пристально посмотрела в огонь, и он тоже, понимая, что сейчас она слишком уязвима, чтобы смотреть ему в глаза. – Даже не знаю, с чего начать.
– Было что-то хорошее?
Она удивленно моргнула.
– Я… да. Вообще-то, было.
– Вкусная еда?
Либби рассмеялась, причем, похоже, неожиданно для себя самой.
– Ты серьезно?
– Абсолютно серьезно. Даже если не на что жить, всегда надо думать о еде, – пошутил Нико, и Либби снова рассмеялась.
– Ух ты, это так…
– Гедонистично с моей стороны?
– Наверное… да.
– А есть еще вендетта, – добавил он. – Это две самые важные составляющие жизни.
– Еда и месть?
– Да. – Нико рискнул взглянуть на Либби: она улыбалась. Первым порывом было испортить момент, и он не устоял. – А еще, – произнес Нико, развивая мысль, – шанс вернуться и сказать мне, что я все это время был прав насчет Фаулера.
Он приготовился, что сейчас Либби снова замкнется, спрячет свою боль и уже никогда не расскажет о ней, но тут она поджала губы, изобразив – он готов был поклясться – усмешку.
– Ты только в голову не бери, но, знаешь, – сказала Либби, – за последний год эта мысль не раз приходила мне на ум.
– О том, что я был прав?
– Нет, о том, что ты прав сейчас, а доставала меня эта идея, как какой-нибудь телепатический вирус, в прошлом. – Она заглянула ему прямо в глаза, и от неожиданности его сердце пустилось в галоп.
Тогда он поднес к губам заново наполненный до краев бокал и осторожно сделал большой глоток.
– Странно вот так сидеть тут, попивать марочное вино и болтать о твоем бывшем?
Либби снова рассмеялась, огорошенная во второй раз.
– Да.
– Чувство, что мы в претенциозном кино про замученных гениев.
– Точно.
– А ведь мы просто дети с дорогими бокалами.
– Я даже думаю, что это хрусталь. – Склонив голову набок, она поднесла бокал на свет. Отраженное в его стенках пламя обратилось подвижной радугой. Некоторое время Нико наблюдал за игрой света, зависнув на краю момента. Готовясь к падению и тому, о чем больше нельзя молчать.
– Знаешь, я ведь о тебе думал. – Он сделал еще один большой глоток того, чем угощал их Тристан. – Полагаю, технически можно сказать так: я скучал.
Либби не ответила.
– Когда я думал, что ты… – Нико остановился, ощутив, как сжалось горло. – На секунду я решил, что тебя больше нет, и я как… я как будто утратил частичку себя.
Либби убрала за ухо прядку волос и уткнулась носом в бокал.
– Я это не к… – Он помедлил. – В смысле, не было… тебя и меня, всегда были мы, – закончил он за неимением лучшего определения. – Как тебе сказать… Есть что-то такое в тебе, в понимании, что ты существуешь. Без тебя как будто есть импульс только в одном направлении, сечешь? Толчок, но без тяги. Ты исчезла, и я упал. – Господи, что за чепуху он несет. – Прости, сам не знаю, что мелю. Просто, наверное, для меня это все не просто так. Да, я строю из себя пофигиста, но это вообще не так.
Он только сильней все запутал.
– Я просто хотел, чтобы ты знала: мне не по фигу. Ты мне не по фигу, то есть мы. – Нико неловко показал на себя и на нее. – Я прочувствовал, что такое жизнь без тебя, и… – Он вдохнул, шумно выдохнул и откинул голову на диван. – Официально заявляю: я не желаю, о чем ты говорила на выпускном, типа… не видать нам больше друг друга. Раньше, может, мечтал об этом, но сейчас – определенно нет. Я реально не хочу снова тебя потерять.
Потрескивало и танцевало пламя, тикали часы на каминной полке.
Сделав еще один глоток, Нико фыркнул в бокал.
– Ого сказанул, Варона, – произнес он, подражая голосу Либби.
К его облегчению, Либби рассмеялась, захихикала, одновременно икая, и обернулась, раскрасневшаяся от вина. В ее аспидных глазах танцевали веселые огоньки.
– Как говорят поэты, я реально не хочу снова тебя потерять, – передразнила она его.
Он закатил глаза.
– Да, да…
– Без тебя, – с напускным трауром проговорила Либби, – я бы… упала.
А, твою ж налево.
– Ладно, все ясно, Роудс, у тебя истерика…
– Это так мило, – сказала она и попыталась взъерошить ему волосы. Нико уклонился, стараясь не расплескать вино по ковру, который потом еще хрен знает как отчистить.
– Брось, Роудс, я же знаю, ты бессердечный монстр, но прошу тебя, я же просто муж…
– Я всегда считала… – Она умолкла, не договорив, а он снова выпрямился и выгнул бровь, как бы прося не томить. – Нет, забудь, – помедлив, сказала Либби.
– Ой, да ладно. – Он пихнул ее плечом. – Я оголился перед тобой. Ну так, образно.
Она резко вскинула бровь.
– Мне что, раздеться?
– Образно, – подчеркнуто повторил Нико. – Да, давай. Вот, – сказал он и, взяв бутылку, собрался подлить ей вина. – Может, это поможет, а то у тебя все…
– Ну да, это поможет расслабиться. Если бы ты только знал… – пробормотала она себе под
