— Я… не хотела… так не хотела…
— Все будет хорошо.
Только мне не поверили. И чтобы не видеть тоски в светлых глазах ребенка, я отвернулась к дырам в стене. На мгновение показалось, что ничего не происходит.
На мгновение.
Вот дрогнули пальцы, выпуская скользкий фарфор. И чашка выпала, кувыркнулась, выплеснув содержимое на ткань. Охнула Лайма, кажется, напиток все еще был горячим.
А Ирма стояла.
Просто стояла.
Потом же покачнулась и стала заваливаться набок. Она пыталась уцепиться за стул, но…
Я успела коснуться кольца и отдать приказ прежде, чем демон лишил меня возможности двигаться. Надеюсь, Этна услышит.
Очень надеюсь.
— Видишь, — теперь я ощущала присутствие демона иначе, близко, похоже, данное слово связало нас куда крепче, чем я предполагала. — Люди такие… хрупкие.
Ирма была жива.
Она лежала.
Дышала — я видела, как поднимается грудная клетка, — и смотрела в стену. Широко раскрытые глаза, в которых удивление медленно сменялось страхом. А Лайма вдруг поднялась.
— Тварь, — сказала она громко и пнула свекровь. — Получила, тварь? Яды бывают разными… ты права. И знаешь что? Мой не хуже!
Она опустилась на корточки, чтобы вцепиться в волосы Ирмы. Дернула, заставив ту задрать голову.
— Каково тебе? Тело не слушается… руки, ноги, будто чужие… и так будет дальше… так будет всегда… — Лайма вы пустила волосы и вытерла ладонь об одежду. — Долго-долго будет… ты же здоровая, ты так следила за собой… и проживешь еще очень долго. В этом беспомощном теле.
Демон захихикал.
— Значит… — Мне позволили отвернуться. — Она ее…
— Люди, — демон развел руками. — Такие злые… такие мстительные… надо лишь немного подсказать. И попросить… зато у нас вот что есть.
В руках Руты появилась круглая бляха на витом шнуре.
— Иначе как бы мы попали на полигон? Пропуск нужен.
— Ты… солгал!
— Нет… я лишь немного помог… яду. Целителя не так просто отравить, а тут видишь, как хорошо получилось?
Я не хотела смотреть.
Я…
Действительно, пожалуй, желала одного: убраться с треклятого острова и как можно дальше. Но вместо этого я повернулась к демону спиной.
Лайма сидела на ковре, она положила голову Ирмы себе на колени и теперь старательно расчесывала волосы.
— Это ты виновата… сначала ты забрала у меня мужа… потом лишила сына… потом свела с ума… ты была плохой, очень-очень плохой… но меня учили прощать… — дотянувшись до столика, Лайма взяла крохотные ножнички. Она приставила их к левому глазу Ирмы. — Не могу сказать, что была хорошей ученицей, но…
Щелкнули лезвия, отрезая тонкую прядку.
— Я постараюсь. Я не отдам тебя… зачем нам какие-то заведения? Нет, я сама буду присматривать за тобой. В обществе любят благородных… только волосы придется остричь. Ты не представляешь, сколько с ними мороки, то вши заведутся, то демоны…
Лайма наклонилась к самому уху, отрезая вторую прядку.
— Что ты получила, отдав этой твари мою дочь? Впрочем, какая разница…
— Идем, — демон потянул меня, и я послушно сделала шаг.
И второй.
Третий.
Я… хотела бы забыть то, чему стала свидетелем, но вряд ли получится. И…
— А хочешь, — демон шел рядом, он уже не пытался управлять мной, за что я была ему несказанно благодарна. — Хочешь, я и тебе помогу?
— Ядом?
Коридор вышел в другой, отделенный от первого огромным батальным полотном. На темной картине закованный в железо рыцарь топтал огромного змея, а где-то там, на заднем плане, пылали то ли ладьи, то ли разоренные деревни.
— Смешно, — демон даже хихикнул. Баском. — Но нет. Ты знаешь, что им нужно? И твоему мужу, и тому, другому, который за тобой приглядывал? Камни… ты научилась делать камни… и теперь они хотят получить знание. Но даже если ты им отдашь знание, им покажется мало. Они постоянно будут думать, все ли ты отдала или утаила что то…
Демон говорил почти шепотом, и голос его пробуждал к жизни собственные мои страхи.
— Я…
— Ты попытаешься сбежать, спрятаться, но будь честна, разве тебе позволят? Они придумают тысячу законов, тысячу причин, лишь бы не отпускать.
— И что ты предлагаешь?
— Пригласи меня, и мы обманем всех. Ты умрешь… не сейчас, позже, скажем, от несчастного случая. Я смогу остановить жизнь в этом теле. Никто, ни один целитель не догадается.
Снова коридор.
На сей раз широкий, и мы идем, взявшись за руки, женщина и ребенок, трогательные беглецы, отражающиеся в кривых зеркалах. А зеркал сюда стащили немерено, кажется, со всего замка. В одних я высока и чудовищно худа, а в других, наоборот, вытягиваюсь уродливым веретеном.
— Потом я верну жизнь. Демоны не лгут. Мы не умеем. Честно. Я верну жизнь и дам тебе новое лицо…
— А жить мы будем…
— Мне известны все клады этого мира. Откопаем один. Или попросим море. Море тебя любит.
Хоть кто-то.
Уродцы с непомерно огромными головами на тонких шеях-стебельках превратились в карликов.
— И что взамен?
— Ничего. Просто… интересно. Ты почти не ощутишь моего присутствия. А я получу возможность смотреть на людей. На мир. Пробовать. Слушать. Знаешь, это удивительная способность, ощущать, как море касается вашей кожи. Она такая нежная…
— Нет.
Я… не знаю, что меня ждет, возможно, и мучительная смерть или такая же мучительная жизнь, но демону я не верила. Пускай демоны лгать не умеют, но это еще не значит, что мне скажут всю правду.
— Я подожду, — вполне миролюбиво сказал демон. — Я умею ждать.
ГЛАВА 43
Три черные папки.
Бархатная коробка с кристаллами. Каждый лежит в своей ячейке и подписан. Один кристалл — одно имя, и имена-то именно те, на которые и был расчет.
Только…
Все равно тошно.
— Прекрати, — Мар покачивался на кресле, вытянув ноги. — Твоя кислая физиономия портит мне весь триумф. Признай, что я снова оказался умнее.
— Признаю.
Коробку Кирис запечатал кровью, поморщившись, — его предупреждали, что подобного рода печати имеют свойство тянуть силы из души, но он не представлял, насколько это… неприятно.
Папки.
Пролистать наспех и отложить. Все равно сейчас не время и не место.
— И… что ты планируешь делать дальше? — папки Кирис отправил в сейф, в тот самый, где хранилась пачка банкнот, перетянутая узкой лентой, и пакет сушеных яблок. Их Мар любил жевать, говорил, легче думается.
Все равно более защищенного места в доме не найти.
Код Кирис менять не стал.
Договор… подписанные кровью договора сами обяжут к исполнению.
— Да ничего особенного… жить… сперва, подозреваю, в некоторой опале. Пару лет в тишине, как раз хватит, чтобы получить наследника. Или двух… потом меня опять пригласят ко двору. А нет, то и не опечалюсь. Здесь не так и плохо. Море, покой… рыбалка отличная. С детства любил рыбачить, но матушка запретила. Вот снова начну. Соберу хороший винный погреб. Стану давать балы или вот тематические вечера… будем сидеть с такими же бездельниками и обсуждать какую-нибудь ерунду.
Мар мечтательно закрыл глаза.
— Если бы ты знал, до чего мне все надоело… каждый день… сколько себя помню… род и долг, долг и род… долг перед родом, перед семьей… обязательства, обязательства и ничего кроме обязательств.
— Сочувствую, — получилось с издевкой, от которой Мар отмахнулся.
Кинув в рот яблоко, он зажмурился.
— Ты помнишь, мы работали… по десять часов… по двенадцать… и по двадцать… а тот месяц, когда пытались установить платформу на Хермдале с его неспокойными водами? Сколько мы тогда спали? По паре часов в день, и одни стимуляторы. Мне постепенно начинало казаться, что я схожу с ума. Мы оба сходили. И то, что я брал, это было малая цена за угробленное здоровье… оно ведь не пройдет даром. Ни мне, ни тебе… а потом? С одной стороны король, который сам понимал, что требует невозможного, но продолжал требовать… с другой — союзнички, следившие за каждым моим шагом. Жадные твари, только без них у нас бы ничего не получилось… ты молчал, и твой хозяин молчал, и молчанием этим разрешал брать у них… время, деньги, людей, что угодно… платить ведь не ему…
