Это героическая девушка. И я восхищаюсь ею… В самый тяжелый для отца час она не оставила его. И память о ней для меня так же священна, как и о моем отце. Я очень сочувствую матери Клары, сколько ей пришлось пережить!..»
Еще Светлана писала, что ездила со своей дочкой в Слоним на могилу Клары и Гнедаша, и жители Слонима очень тепло встретили ее.
И вот случилось так, что Светлана оказалась в Ленинграде. А Екатерина Уваровна тоже приехала навестить свою родную сестру.
…Раздался звонок, и я пошел отворять. На пороге стояла молодая женщина лет двадцати шести, и с ней девочка лет семи… Лица их показались мне очень знакомыми. Где-то я встречал их, мелькнула мысль, но тотчас она была погашена другой мыслью, что передо мной дочь и внучка моего героя, и просто они очень похожи на него. Мы познакомились еще раз очно, а затем я провел их в комнату и представил Екатерине Уваровне, которая уже ждала их. Первое время Светлана больше молчала и слушала внимательно. У нее был очень четкий красивый профиль отца, и тот же овал лица, и знаменитый отцовский немигающий, немного тяжелый взгляд — фамильная черта Гнедашей.
В этот вечер приехал повидать родных Кима и Клары еще один человек — редактор книги, почти ровесница Клары, участница Великой Отечественной войны. Девушкой, как и Клара, она ушла в армию, служила в радиоразведке. Поэтому ее редакторская помощь была мне особенно ценной. Когда я, желая еще более возвысить своих героев, иногда сбивался на явный вымысел, она мягко говорила мне: «Не надо. Вы же сами решили писать лишь о том, что точно знаете».
За время работы над книгой Ким и Клара стали для нас близкими и дорогими людьми. А для Екатерины Уваровны дочь ее оставалась живой — той девочкой в военной шинели, которая, последний раз выйдя за порог отчего дома, крикнула матери: «Мама! Не беспокойся… Я скоро-скоро вернусь!..»
То был удивительный вечер. Казалось, что Ким и Клара здесь с нами.
А между тем цепная реакция все продолжалась. Открывались новые имена и новые люди, знавшие героев. Велико наше отечество, и до некоторых только теперь дошли опубликованные материалы о Киме и Кларе.
«Дорогая редакция!
В воскресном приложении «Недели» за 1—7 марта 1971 года напечатана небольшая заметка «В тихой квартире», сообщавшая о дорогих и близких мне людях с большим благородным сердцем, о Кларе Давидюк и Кузьме Гнедаше. Я принимал участие в разведывательной диверсионной группе Кима, я встречался с Кларой не раз и помню ее просьбу, в случае, если она погибнет, навестить ее отца Трофима Степановича. И еще она говорила, вернее, приглашала к себе в гости после войны. Вскоре я узнал, что Клара и Кузьма погибли. Я остался жив, но… потерял адрес Трофима Степановича и так и не смог исполнить просьбу Клары. Прошу вас сообщить мне адрес Екатерины Уваровны Давидюк и где и когда печатались материалы о Кларе и Гнедаше.
Теперь я уже пенсионер, член партии с 1928 года. Партизан Отечественной войны на Черниговщине, проживаю на Южном Урале в гор. Челябинске. Мой адрес: город Челябинск, 8, ул. Энгельса, 47, кв. 2. Ищенко Григорий Андреевич.
12 марта 1971 года».
Действительно, в «Неделе» была помещена фотография Екатерины Уваровны в окружении девушек с московского шелкового комбината имени Щербакова. Заведующая библиотекой комбината Софья Абрамовна Капель организовала читательскую конференцию по повести «За три часа до рассвета» с участием оставшихся в живых соратников Кима и Клары. На конференцию пригласили и Екатерину Уваровну. С этого и началась дружба веселой шумной молодежи комбината с обитателями тихой квартиры.
Под праздник — 8 мая, 5—6 ноября, в феврале накануне Дня Советской Армии, наконец, перед 8 Марта — эта тихая квартира наполняется шумной толпой комсомольцев комбината имени Щербакова.
Однажды зимой в гости к Екатерине Уваровне зашел и Таращук. Был он в Москве и вспомнил адрес… Вначале он чего-то сердился… Но Екатерина Уваровна спросила его, помнит ли он свое письмо к ней, написанное в сорок шестом году, после смерти Кима и Клары? И Таращук замолчал, потом, подумав, сказал, что все это чепуха, главное не это. Вот здесь он прав. А что главное?
Мы живы, и между прочим — стареем. А вот та девушка, что смотрит на нас с портрета, — Клара — она не будет стареть. Она останется вечно юной, какою ушла из жизни, и верной, какой была до конца. Верность!.. Вот чего жаждет сердце. Быть верным всегда и во всем. Себе самому, своим товарищам, своей земле. И не только во времена тяжких испытаний — войны, бедствий, но и в нашей обыденной человеческой жизни.
Начало семидесятых было нелегким для меня. Я переехал в Москву. Друзей у меня там не было почти. Был один, но погиб… Я стал бывать на Ново-Басманной. Уже едва ступив на эту улицу и завидев невысокий знакомый старый дом, я как-то отрешался от всего мелкого, наносного. Часто я думал над тем, что вот минуло тридцать лет, прошло много новых поколений, по улицам навстречу шли парни, девушки, наверное очень хорошие, а Клары и Гнедаша — нет и не будет. Каждый человек неповторим, каждый человек смертен.
Но бессмертие все-таки есть. И в минуты сомнений и тягостных раздумий, которых, наверное, в свой час никто не минует, я вспоминал о моих героях. Если жили такие, как Ким и Клара, — не страшно за людей, за этот мир и его будущее…
ПОВЕСТИ
СЕРЕЖИН КРУГ
Памяти моей мамы
I
