были уже не четыре женщины и 14 детей: к голодовке присоединились 1400 рабочих и студентов. Диктатура почувствовала, как почва уходит из-под ног. И была вынуждена объявить всеобщую амнистию.
Так встретили переход от 1977 к 1978 году две страны Анд. Севернее, в Карибском бассейне, Панама ожидала обещанного завершения колониального статуса канала после трудных переговоров с новым правительством США[131]. А на Кубе народ праздновал: социалистическая революция отмечала свои первые 19 лет свободной жизни. Несколько дней спустя в Никарагуа разъяренная толпа вышла на улицы. Диктатор Сомоса, сын другого диктатора Сомосы, наблюдал за происходящим через замочную скважину[132]. Несколько предприятий были сожжены народным гневом. Одно из них, называемое «Плазмаферезис», специализировалось на выкачивании крови. Предприятие «Плазмаферезис», разрушенное огнем в начале 1978 года, принадлежало кубинским эмигрантам и занималось продажей никарагуанской крови в Соединенные Штаты.
(В бизнесе, связанном с кровью, как и в других сферах, производители получают лишь крохи. Например, компания Hemo Caribbean платит гаитянам три доллара за каждый литр, который затем перепродает на американском рынке за 25.)
7. В августе 1976 года чилийский дипломат и политик Орландо Летельер (1932–1976) опубликовал статью, в которой заявил, что террор диктатуры Пиночета и «экономическая свобода» узких привилегированных кругов – это две стороны одной медали [2]. Летельер, бывший министр в правительстве Сальвадора Альенде, находился в тот момент в эмиграции в США. Вскоре он погиб от взрыва бомбы, заложенной в его автомобиль [3]. В своей статье он утверждал, что абсурдно говорить о свободной конкуренции в чилийской экономике, находящейся под контролем монополий, которые произвольно манипулируют ценами. Также он называл нелепым упоминание прав рабочих в стране, где настоящие профсоюзы вне закона, а зарплаты устанавливаются указами военной хунты. Летельер подробно описывал целенаправленное уничтожение завоеваний чилийского народа, достигнутых в годы правительства Народного единства. Из национализированных Сальвадором Альенде монополий и олигополий[133] половина была возвращена прежним владельцам, а другая половина выставлена на продажу. Компания Firestone купила национальный завод по производству шин, а Parsons and Whittemore – крупное предприятие по производству целлюлозы. По словам Летельера, чилийская экономика сейчас более монополизирована и концентрирована, чем накануне прихода Альенде к власти. Бизнес, как всегда, свободен, люди, как всегда, заключены в тюрьму: в Латинской Америке свобода предпринимательства несовместима с общественными свободами [4].
Свобода рынка? С начала 1975 года в Чили свободно устанавливаются цены на молоко. Результат не заставил себя ждать: две компании монополизировали рынок. Цены на молоко для потребителей сразу выросли на 40 %, тогда как цены для производителей снизились на 22 %.
Младенческая смертность, существенно уменьшившаяся в годы правления Народного единства, резко увеличилась после прихода Пиночета. Когда Летельера убили на одной из улиц Вашингтона, четверть населения Чили не имела дохода и выживала только благодаря благотворительности или собственной находчивости.
Пропасть между благополучием меньшинства, бедствиями немногих и несчастьем многих в Латинской Америке намного шире, чем в Европе или США. Соответственно, и методы, необходимые для сохранения этой дистанции, здесь намного более жестоки. Бразилия располагает огромной и хорошо оснащенной армией, но тратит на образование лишь 5 % национального бюджета. В Уругвае половина бюджета уходит на нужды вооруженных сил и полиции: пятая часть трудоспособного населения занята наблюдением, преследованием или наказанием остальных.
Несомненно, одним из самых важных событий 1970-х годов в нашей стране стала трагедия: военный мятеж, свергнувший 11 сентября 1973 года демократическое правительство Сальвадора Альенде и ввергший Чили в кровавую бойню.
Незадолго до этого, в июне, в результате государственного переворота в Уругвае был распущен парламент, объявлены вне закона профсоюзы и запрещена любая политическая деятельность [5].
В марте 1976 года аргентинские генералы снова пришли к власти: правительство вдовы Хуана Доминго Перона, погрязшее в интригах, рухнуло без особой борьбы.
Теперь три страны Юга превратились в гноящуюся рану мира, источник постоянных плохих новостей. Пытки, похищения, убийства и изгнания стали повседневной нормой. Являются ли эти диктатуры опухолями, которые нужно удалять из здоровых организмов, или гноем, который выдает заражение системы?
Я считаю, всегда существует тесная связь между интенсивностью угрозы и жестокостью ответа. На мой взгляд, невозможно понять, что происходит сегодня в Бразилии и Боливии, не учитывая опыт правления Жуана Гуларта (1961–1964) и Хуана Хосе Торреса (1970–1971). Перед своим падением эти правительства осуществили ряд социальных реформ и проводили националистическую экономическую политику, процесс которых был прерван в 1964 году в Бразилии и в 1971 году в Боливии. Аналогично можно сказать, что Чили, Аргентина и Уругвай сейчас расплачиваются за грех надежды. Цикл глубоких изменений во время правления Альенде, знамена справедливости, мобилизовавшие аргентинский рабочий класс и поднятые высоко во время кратковременного правления Эктора Кампоры в 1973 году, а также ускоренная политизация уругвайской молодежи – все это стало вызовом, который система в состоянии кризиса и беспомощности не могла вынести. Резкий поток воздуха свободы оказался губительным для ее призраков, и преторианская гвардия была призвана навести порядок. Чистка превратилась в истребление.
8. В протоколах заседаний Конгресса США часто можно найти неопровержимые свидетельства об интервенциях в Латинской Америке. Очевидно, общественному сознанию империи не дают покоя угрызения совести. В последнее время, например, участились случаи официального признания ответственности США за различные катастрофы. Широкие публичные заявления доказали, среди прочего, что правительство США напрямую участвовало в политике Чили через подкуп, шпионаж и шантаж. В Вашингтоне была разработана стратегия преступления. С 1970 года Киссинджер и спецслужбы тщательно готовили свержение Альенде. Миллионы долларов были распределены между противниками законного правительства Народного единства. Именно благодаря этим средствам, например, владельцы грузовиков смогли поддерживать свою долгую забастовку, парализовавшую значительную часть экономики страны в 1973 году. Уверенность в безнаказанности развязывает языки. Во время государственного переворота против Гуларта США содержали в Бразилии свое самое многочисленное посольство, больше, чем где-либо в мире. Линкольн Гордон, занимавший тогда пост посла, через 13 лет признался журналисту, что его правительство уже давно финансировало силы, выступавшие против реформ. «Черт возьми, – сказал Гордон, – это было своего рода привычкой в тот период… ЦРУ привыкло использовать политические фонды» [6]. В том же интервью Гордон рассказал, что в дни переворота Пентагон разместил огромный авианосец и четыре танкера у берегов Бразилии «на случай, если силы, выступающие против Гуларта, попросят нашей помощи». Эта помощь, отметил он, «не ограничивалась бы моральной поддержкой. Мы бы предоставили логистическую поддержку, припасы, боеприпасы, топливо».
С тех пор как президент Джимми Картер инициировал политику защиты прав человека, стало привычным, что латиноамериканские режимы, установленные благодаря вмешательству США, делают яростные заявления против вмешательства США во внутренние дела.
В 1976 и 1977 годах
