— Будет хорошо, если сможем нанести ощутимый урон трём большим игрокам, мелочёвку можно даже не считать.
— А для чего?
— Чтобы заявить о себе и иметь какой-никакой политический вес в будущем. Даже если это всего лишь разовая акция, про нас, или, в данном случае, про дерзкого фараона скажут, что этот индивид полон опасных сюрпризов.
— Ты не думаешь, что им это всё не очень понравится, и они станут искать нас втрое усерднее? — Лиззи мило прижала уши.
— Станут. Но за всеми настоящими бунтарями постоянно следят и пытаются их схватить, издержки профессии.
— Поняла!
Её пальцы запорхали над скрижалями, один за другим операторы теряли сознание, отключаюсь от работы, а кристалл с каждой секундой светился всё ярче, ослепляя меня; нарастало гудение и вибрация пола.
— Готово! Через десять минут они превратятся в пыль, все: корабли, топтеры, НИПы, Грезящие… ну, эти-то респанутся потом, но… этот взрыв увидит вся система Солар! Ты доволен? Мы создадим маленькое солнце…
— Это называется «акция», — тихо повторил я, снимая маску. — Власти говорят «террористический акт», а я говорю: «акция». Да, Лиззи, я доволен, это послужит им уроком. А теперь побежали.
— Постой, — она потянула меня назад, на милом треугольном личике расцвела улыбка, — Антон, поцелуемся у сердца зарождающейся звезды?
— Что? Лиззи, у меня даже губ нет…
— У тебя есть язык, я много думала о нём.
— О языке?
— О твоём языке.
* * *
Бег до халка превратился в смазанную череду поворотов, полную вспышек и шума. Разумеется, все атрибуты царской власти кроме уаса я спрятал в инвентарь, а с помощью посоха увлекал за собой всех встреченных защитников пирамиды. Они прикрывали нас, погибая, пока пирамида дрожала всё сильнее. Наконец, впереди появился пролом и красная порода. Я хотел подсадить Лиззи, чтобы она достала до ближайшего пулемётного гнезда, но та совершила головокружительный прыжок на два с половиной метра вверх. Когда я смог вскарабкаться следом и проникнуть внутрь халка, по коридорам уже метался её громкий голос:
— Отбываем, скорее! Все на борту! Кто не успел, тот станет потоком фотонов! Отбываем! Скажите Кситриану, не меньше ста километров! Не меньше!
— Разве ударная волна разойдётся на такое расстояние? — крикнул я ей вслед.
— Нет! Только звуковая, но мы же не можем попустить зрелище!
Красная тревога застала меня ещё в коридорах, где приходилось толкаться среди немытых техноварваров и разномастных наилитян, пытавшихся опуститься на колени перед уважаемой палкой. Если я ничего не путал, красная означала пространственное перемещение, а не таранный удар, и обитатели халка не особо волновались. Они просто перестали мельтешить вокруг, замерли, пока не появилось мимолётное чувство в животе — как от подъёма на лифте.
— Антон, скорее, наверх! — Лиззи махала мне из дальнего конца коридора. — С минуты на минуту!
Мы выбрались на верхнюю плоскость халка, туда, где окутанная цепями и довольно помятая, стояла наша бедная «Драконья мушка». Мэдлин и Кситриан тоже оказались там, взмыленный квинт-инженер сосредоточенно смотрел на север, Мэдлин стояла рядом, подбоченившись, и курила сигарету на длинном мундштуке… а около неё, на металлическом настиле сидел Ангус Гринботтом.
— Что он здесь делает?!
— Видами любуюсь! — огрызнулся гоблин. — А что, не похоже?!
— Позже, — процедила ведьма. — Всё поз… ох…
В ста километрах севернее нас, над золотыми барханами пустыни вдруг появился огромный огненный шар. Нет, Лиззи сказала правильно — маленькое солнце. Через несколько секунд грандиозный, постоянно растущий купол света и жара стал подниматься в небо, опираясь на колоссальный тёмный столб пыли, и обрастая всё новыми слоями бахромы из конденсированной влаги. Человечество за свою историю создало немало видов оружия, способных переплюнуть взрыв водородной бомбы по разрушительности, но по зрелищности — нет. И вот, мы стояли, замерев, посреди игры, где всё не по-настоящему, наблюдая за картиной тотального уничтожения, и мне всё равно было жутко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Антон, — тихо позвала ведьма, — напомни, сколько времени ты уже в «Новом Мире»?
— Я… не более двух месяцев, наверное. Дней пятьдесят-шестьдесят, а что? — спросил я, щурясь от слишком яркого света.
— Два месяца тебе понадобилось, чтобы нанести самый тяжёлый единоразовый материальный ущерб за всю историю игры. Никакие ачивки не всплывают?
— М-м-м, вообще-то, нет. Даже немного обидно.
— Это невероятно, — произнёс Феликс Кситриан, у которого отблеск вспышки сделал линзы очков непроницаемыми. — Кто вы вообще такие? Кто дал вам право творить… это?
— Я художница и шикарная красотка! — не задумываясь, ответила Лиззи, которая уже расставила мольберт, взяла палитру и очень быстро покрывала холст краской.
— Я узник совести и специалист по саботажу, — обтекаемо, но честно сказал я.
— А я просто присматриваю за ними, — пожала плечами Мэдлин, — хотя, возможно, получается у меня не очень хорошо.
— А я — ум честь, и совесть…
— Ангус, не перегибай, совсем не то настроение.
Гоблин послушно умолк. Тем временем Лиззи заметила:
— Всё у тебя получается, Мэдлин!
— Без тебя мы давно пропали бы, — кивнул я.
— Ой, какое единение сердец, — лицо инженера стало кислым, — идите и совокупитесь уже втроём, слащавые ретарды. Противно смотреть.
— Во-первых, может быть и совокупимся в ближайшее время, господин инженер, — холодным как арктический ветер голосом ответила Мэдлин, а Лиззи уронила кисточку, — во-вторых, постарайтесь лучше скрывать зависть, а в-третьих, я не потерплю больше такой откровенной дерзости в адрес себя и моих сопартийцев. Мы с вами сможем ужиться и помочь друг другу, если не будут нарушаться некоторые нормы. Просто научитесь проявлять деликатность, и ростки симпатии взойдут. Антону уже нравится ваш твёрдый характер и целеустремлённость, я не могу отрицать ваш интеллект, а Елизавета симпатизирует груди, и, кто знает, каких высот вы сможете добиться с такими… необычными товарищами в будущем?
Квинт-инженер выглядел уязвлённым, наверняка горел желанием выдать злую тираду, однако, бирюзовый взгляд Мэдлин был слишком твёрд.
— Мне нужно подготовить халк для нового перемещения. После того что вы… после того, что мы сотворили, мой камень будут искать как минимум в двух мирах.
— Нам нужно в Костомахию, — сказал я, — есть очень важный квест.
— Ненавижу эту мрачную помойку.
— Многие так говорят, но подумай, Кситриан, этот субрегион пользуется наименьшим спросом среди многих, он огромен и туманы его настолько густы, что можно спрятать целую гору, но не только твой булыжник. А нам сейчас не повредит немного покоя.
— Покоя вы не увидите ещё долго, — дёрнул щекой Кситриан, — мой сброд и ваши расфуфыренные павлины в любой момент могут устроить кровавую баню внизу, из-за золота и просто взаимной неприязни, идите и разберитесь там. У тебя есть волшебная палка, если я правильно понял?
— Уважаемая палка.
— Вот и позаботься о наилитянах, а госпожа ведьма может построить мой сброд, её характером хоть железные балки гнуть.
— Принимаю за комплимент.
— Как угодно! Красная тревога через десять минут…
И в этот момент звуковая волна наконец-то преодолела расстояние от эпицентра, а за ней ударила вторая — отражённая.
Глава 19. Великий и Ужасный (часть 4)
Квинт-инженер немного ошибся, решив, что НИПы и мобы на халке могли сцепиться сугубо из-за сокровищ. Технвоарвары натаскали массу золота и прочих ценностей из фараонской сокровищницы, но только потому, что им это приказал Кситриан. Уроженцы Пустошей не особо ценили жёлтый металл, в отличие от практичного ржавого хлама. Для наилитян важность сокровищ была несомненна, они хотели вернуть царское имущество под свой контроль, но техноварвары готовы были поменять золото лишь на женщин, которых среди НИПов насчитывалось около четверти от трёх с лишним сотен спасённых. Обстановка накалялась, так что пришлось мне и Мэдлин вразумлять алгоритмы поведения. Наилитянам достаточно было просто приказать вести себя смирно, а вот другую сторону успокоить смогла, внезапно, Лиззи. Она попросила дать ей время и удалилась вглубь жилых отсеков халка. Вернулась через час, измазанная в краске, но довольная.
