— Всё будет тихо, — заверила она, — нарисовала им объёмную модель Кситриана без одежды, теперь поставят его на пьедестал и будут молиться. И мастурбировать, возможно. Короче говоря, золото можно забирать. Только эльфу не говорите, а то он подумает, что мы его грабим.
— А мы что, его не грабим? — расстроился Гринботтом, собравшийся было идти за богатствами.
— Брысь, — сказала Мэдлин.
Гоблин опрометью бросился наверх, к посадочной площадке, скоро и мы поднялись. Ведьма обустроила под открытым небом место для отдыха, постелила ковёр, поставила столик с напитками, большой зонт, улеглась на кушетку. Лиззи вернулась к мольберту, я сел в тени, рядом с Мэдлин, Гринботтом копался в своих сумках, раскладывал на ковре украденные артефакты. Мимо проплывали облака, а мы просто отдыхали под гул ракетных двигателей, толкавших куда-то халк. Потом женщина-кошка оставила краски и на цыпочках подкралась к столику, попробовала одного напитка, другого, всякий раз жмурилась от удовольствия и даже приплясывала, ей очень нравилось чувствовать. Внезапно она нависла над ведьмой.
— Массаж?
— Хм? — Мэдлин выпустила из губ коктейльную трубочку, отвлеклась от книги.
Лиззи показала блестящие розовые подушечки на пальцах, — один из атрибутов её нового состояния. Ведьма отложила другие занятия, разделась донага и легла на живот. Следующий час она тихо постанывала, пока Лиззи массировала белоснежную спину руками-лапками и мурчала. Гринботтом следил остекленевшими глазами и был неподвижен как статуя, только ноздри раздувались.
— Долго мы ещё будем не замечать гоблина в комнате? — спросил я, доев большую тарелку с рёбрышками нармедона.
— В какой ещё комнате? — Мэдлин повернула голову, приоткрыла затуманенный удовольствием глаз.
— Какого ещё гоблина? — очнулся Гринботтом.
— Как ты оказался на халке, субстанц?
— Проявил героизм и самоотверженность! — оскалился он. — Что, не ожидал от меня этого? Не ожидал?! Вот! А всё потому, что вы никогда не ценили меня, и не понимали, каким храбрым…
— Он уцепился за посадочную опору и прилетел вместе с нами на «Мушке», — томно проговорила ведьма.
— Так хорошо? Может, промассировать левее? — спросила Лиззи, склонившись к её уху.
— Очень, вот здесь, да…
— И что нам с ним делать?
— Понять, простить, и поделиться сокровищами!
— Тебя не спрашивали, Ангус… м-м-м… к тому же, ты и так успел многое спереть.
— Кто, я?! Никогда! — жадные руки начали быстро сгребать лут обратно в сумки.
— Сбросить его с халка?
— Не надо, Антон.
— О, ты так великодушна, Мэдлин! Старая дружба для тебя что-то значит, я знал…
— Заткнись, Ангус… я просто… да, вот так, благодарю. Я просто даю себе время придумать, какую пользу ты мог бы нам принести. Если не придумаю, то Антон сразу же отправит тебя в частный рейс до Нижнего мира.
— Жестоко!
— Но справедливо. Елизавета, благодарю, хватит.
— Уверена? Я хотела тебя ещё и кремом натереть.
— Может быть, позже. — Мэдлин села, прикрылась чёрным шёлковым халатом, взятым из инвентаря, закинула ногу на ногу и прикурила. — Я проверила Инкарнам, Антон. Он гудит.
— Поскольку я никогда там не был, не могу понять, хорошо это или плохо?
— В твоём случае — не слишком хорошо. Теперь не только Ордос и фанатики правосудия хотят пощупать нас за все выступающие части и вытянуть кишки; к ним присоединилась Срединная империя и даже Нагатор, что особенно плохо.
— Потому что Кутрум находится под сильным влиянием Нагатора?
— Соображаешь, — ведьма выпустила дымное колечко, поймала ртом трубочку, торчавшую из фиолетового коктейля. — Нам на руку играет то, что Галефрат огромен, и по нем носятся миллиарды игроков, на каждом перекрёстке по доносчику не поставишь, новые события постоянно оттесняют и перекрывают старые. К тому же ты выступил инкогнито, под личиной…
— Моего мужа! — пропела Лиззи, прижимая к груди запотевший стакан оранжевого напитка с дольками фруктов и зонтиком. — Это, разумеется, условности Древних, но ты мой муж, Антон, ты мой муж…
— Муж он твой, а еду ему на стол ставит другая, — противным голосом протянул Гринботтом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стакан с недопитым коктейлем врезался в пробковый шлем, и гоблин противно захохотал. — Ладно, ладно! Мне пора.
— Куда собрался, Ангус?
— Недалеко! Видел внизу жёлтого гоблина, пойду, начищу ему хлебало, чтобы не выпендривался, подлец!
Насвистывая, археолог удалился.
— Что ж, — продолжила Мэдлин, — кхм, о чём я говорила? Ах, да, было осмотрительно воспользоваться маской, Антон. Остаётся лишь понять, за какой надобностью ты вообще устроил этот грандиозный тарарам?
— Потому что мы бунтари, Мэдлин, у нас была акция неповиновения! Я правильно сказала?
— Вполне, — кивнул я.
— И дело не в том, что ты, Антон, являешься сепаратистом с планеты Ферокс-Солум?
Прозвучало как удар под дых, я удержал хладнокровие, продолжая смотреть ведьме в глаза. Лиззи, тем временем, задумчиво морщила лоб, переводила взгляд с меня на Мэдлин, обратно на меня.
— В смысле? То есть… В смысле?
Ведьма стряхнула пепел.
— Антон не уроженец системы Солар, Елизавета. Я уверена, что он родился и вырос в системе Ферокс, на той самой планете.
— Да не может быть! Он же милый пупс, а фероксиане, они… они же… ну…
— Какие? — спросил я. — Свирепые, кровожадные, жестокие варвары?
— Ага, — кивнула она белобрысой головой, — а ещё едят сырое мясо и производят детей из себя!
— Вообще-то, это всё правда, — голосом усмехнулся я, — всё до последнего слова. На Фероксе нет ресурсов для поддержания репопуляционного комплекса, так что размножаться приходится по старинке, как Древние завещали. Сыроядение — тоже вынужденная мера в экстремальных обстоятельствах. Если есть топливо, мясо, всё же, лучше готовить.
— Ой-ёй-ёй! — Лиззи вскочила и запрыгала, прижимая ладони ко рту. — Фероксианин! Ты фероксианин! Настоящий!
— Как ты поняла? — спросил я у Мэдлин, потому что нам обоим этого хотелось.
— Постепенно, — она довольно кивнула, — по мелочам. Началось с того дня, когда нас впервые попытался схватить Ордос.
— И чем же я себя выдал?
— Помнишь, что ты сказал, когда проучил эльфа? Что-то там про отеческое воспитание?
— Не припомню…
— Как бы то ни было, в системе Солар уже несколько тысяч лет естественное размножение практикует лишь платиновая прослойка населения, и я решила было, что ты мог происходить из высших сфер власти, но, со временем, разочаровалась в этой гипотезе. Слишком быстрый на расправу, слишком привычный к крови, слишком жестокий и умелый боец. Ты легко преодолел человеческое отвращение к насилию в игре, тогда как нормальные солариане подолгу цепляются за гуманизм. Большинство известных мне игроков по месяцу тренируются убивать в Инкарнаме, прежде чем погружаются в основной мир. Это, и то, как ты переносишь боль, так же наводило на мысли. Ну а то, как ты расправился с Барвулом Нещадным почти не оставило сомнений. Итак, близко знаком с архаичным институтом семьи, легко применяешь насилие, умеешь сражаться с многократно более крупными противниками. Вывод: фероксианин.
Я приятно удивился.
— Изучала фауну Ферокса?
— Разумеется. Немного во вселенной есть высших хищников, опасных для человека, и фероксианский снежный примат — самый смертоносный.
— Вас и вправду учат сражаться с гигантскими хищными обезьянами голыми руками?! — Лиззи прыгнула на меня, глядя с неподдельным восторгом.
— Нет. Это существо голыми руками убить невозможно. Мы используем боевые экзоскафандры серии «Фронтир», они на много поколений отстали от современных образцов Единства, но это лучшее, что у нас есть. И, хотя взрослый самец может разорвать человека в скафандре пополам, есть храбрецы, которые прошли испытание боем один на один, чтобы вступить в ряды бригады «Стальной Лёд».
— Бригада «Стальной Лёд», — завороженно повторила Лиззи, — ты слышала, Мэдлин? Как звучит!
