решительно вырвала лист из тетради Батшевы.
-Уважаемый господин Корвино...- начала девушка.
Юноши сидели на траве, разложив между собой холщовую салфетку с лепешками и жареной
курицей. Заходило солнце, с минаретов в мусульманском квартале были слышны крики
муэдзинов. Пьетро посмотрел на маленькую рощу олив, что виднелась за склоном холма: «Отец
Бьюкенен меня туда отвел. Дядя Теодор мне написал - где это. Там только папа лежит, и больше
никого. И дева Мария, - он внезапно улыбнулся.
Рыжие волосы Пьетро шевелил ветер. Юноша вспомнил, как, наклонившись, проведя ладонью по
серой плите, он прошептал: «Здравствуй, папа. Вот, я и пришел. И к маме я схожу, уже скоро».
Пьетро опустился на колени и прижался щекой к прохладному камню.
-Я помолюсь, - отец Бьюкенен указал на высеченный в скале, низкий вход в пещерную часовню.
«Ты приходи, когда...- он повел рукой.
-Это же не англиканская церковь, - удивился Пьетро.
Серые глаза священника заискрились смехом. «Какая разница, здесь Богоматерь похоронена,
милый мой, а Иисус - он для всех один. Тем более Господь, - Бьюкенен положил ему руку на плечо:
«Ты тоже помолись, за душу отца своего».
Пьетро перекрестился и услышал ласковый голос францисканского монаха: «Что вы, милый, какие
деньги! Мы как ухаживали за могилой отца Корвино, так и будем ухаживать, всегда. Не
беспокойтесь, пожалуйста, - Пьетро покраснел и твердо попросил: «Хотя бы примите
пожертвование, святой отец».
-Я же не католик, - подумал юноша. Францисканец, усмехнувшись, снял с полки большую книгу в
кожаном переплете.
-Восемнадцать лет назад, - сказал он, перелистывая страницы, подвинув Пьетро том: «Это запись о
вашем крещении, молодой человек».
-Какая разница, - Пьетро читал выцветшие, старые чернила. «Католик, англиканин…, Хватит уже
воевать. Тетя Мадлен католичка. Они с дядей Джоном решили - девочки, когда подрастут, будут
сами выбирать, куда им ходить. И Жюль католик, и в Кембриже у меня друзья - католики. Папа мой
вообще - прелатом был».
-Ты не волнуйся, папа, - Пьетро гладил надгробную плиту, - у меня все хорошо. Я учусь. Потом сан
приму, буду заботиться о сиротах, служить в церкви, учить детей. Только я женюсь, - он зарделся, -
но ведь ты и сам хотел на маме жениться. Мне для этого и от сана не надо отказываться, я
англиканин, - он еще раз коснулся могилы. Склонив голову, юноша спустился по грубым, старым
ступенькам в церковь.
-Как тут тихо, - прислушался Пьетро. Отец Бьюкенен стоял на коленях, уронив голову в руки. «Он
ведь в джунгли едет, - вспомнил Пьетро. «Совсем один там будет, без жены…, Я бы не смог, - он
тоже опустился на колени, держа в руке зажженную свечу и сунул руку в карман - там была
записка, быстро, торопливо нацарапанная. «Уважаемый господин Корвино, ждите меня после
исхода траура у гробницы Авессалома, на закате. Рахели».
-Господи, спасибо тебе - вздохнул Пьетро и шепнул: «Матерь Божья, помоги ей, пожалуйста. Пусть
Рахиль больше не узнает, ни горя, ни несчастий. Пожалуйста, - повторил он.
Все время, пока Горовицы сидели шиву, он приходил к ним, гулял с Батшевой, рассказывая ей о
Лондоне и Венеции, мыл полы и посуду. Рахели, было, ахнула: «Ну что вы!», но Пьетро только
улыбнулся: «Я в Кембридже научился полы мыть, госпожа Горовиц».
Он сидел в маленьком кабинете Аарона и слушал его грустный голос: «Твоя мама на наших руках
умерла, милый мой. Как твой отец погиб - она разум потеряла, родила тебя, а там уже..., - Аарон
махнул рукой и не закончил. «Она тебя искала, - после долгого молчания добавил рав Горовиц.
«Плакала и повторяла: «Сыночек мой, сыночек…». Твоя мама была очень красивая, Пьетро».
Он тогда заставил себя посмотреть куда-то в сторону. Юноша почувствовал, как рав Горовиц
обнимает его: «Ты поплачь. Поплачь, Пьетро. Никто же не видит». Он плакал, как ребенок, а
потом, высморкался: «У меня очень хорошие родители, дядя Аарон..., Но все равно...»
-Я понимаю, милый, - рав Горовиц поднялся. Разлив по серебряным стаканчикам изюмное вино,
Аарон вздохнул: «Это еще жена моя покойная ставила. Восемнадцать лет мы с ней..., - он сел в
кресло и замолчал, глядя на высокое, синее небо Иерусалима.
-Тетя Марта мне говорила, что ваша жена, госпожа Горовиц..., тоже очень красивая была, - Пьетро
смотрел на него и видел, как блестят темные, большие глаза мужчины.
-Она была мой дом, - просто ответил рав Горовиц. «Часть меня. А теперь…, - он прервался.
Собравшись с силами, Аарон добавил: «Дочери у меня хорошие, мне их вырастить надо».
Рахели все смотрела на него. Пьетро, мучительно краснея, думал: «Наверное, решила не отвечать.
Конечно, я же не еврей, и никогда им не стану. Пусть будет счастлива».
Однажды утром, у Стены, Ханеле, улыбаясь, передала ему записку. Пьетро облегченно выдохнул.
Он пошел в храм Гроба Господня и слушая литургию, все повторял:
-Спасибо Тебе, спасибо.
Моше завернул курицу в лепешку. Аппетитно от нее откусывая, юноша заметил: «Говорят, после
Египта Наполеон сюда отправится. Хочет вам путь в Индию отрезать».
-На море мы сильнее, - поднял бровь Пьетро. «Ничего у него не получится. Я сюда через
Португалию ехал, в Лиссабоне пересел на их корабль. Британские судна к вам не ходят, торговые,
все-таки это опасно. И обратно так отправлюсь».
Моше прожевал:
-Я денег скопил, с тобой поеду. В конце концов, должен же я родителей своей невесты увидеть, да
и ее саму. Там тоже ешивы есть, будет, где учиться.
-И вообще, - хмуро добавил он, - город у нас маленький, все друг друга знают. Всякие сплетницы,
наверняка, вызнали - где я работаю. Незачем родителей расстраивать. Через три года они как раз
отойдут. Тем более у них ребенок родится. Только как мне из Англии до Амстердама добраться, вы
же воюете...
-Дядя Джон что-нибудь придумает, - подмигнул ему Пьетро. Он вспомнил пасхальный обед в доме
Кроу. Они с Майклом сидели за удочками на берегу реки. Из лодок был слышен восторженный
визг детей и красивый баритон Тедди: «Атакуем лодку, где дядя Питер капитаном, берем их на
абордаж».
Майкл, молча, курил свою старую трубку. Пьетро подумал: «Это он из Уэльса привез. Его в шахте
завалило, вместе с рабочими, он после этого и стал курить. Два дня они под землей были».
Пьетро подсек рыбу: «Майкл, что случилось? Ты какой-то не такой».
Майкл порылся в кармане своей холщовой куртки. Развернув сложенные листы, выбрав один,
мужчина отдал его Пьетро. «Здесь не читай, - попросил он, - только этот абзац».
-Совершенно не о чем волноваться, - увидел Пьетро изящные строки, - я уже выздоровела,
ранение было пустячным. Я пока остаюсь здесь, вряд ли у меня получиться выбраться на север до
лета....
Майкл быстро забрал у него письмо. Пьетро вздохнул: «Но ведь уже все в порядке, как она
пишет...»
-Вот же дурак, - мужчина стукнул его трубкой по лбу. Вытащив свою удочку, Майкл смотал бечевку:
«Не будет сегодня лова, всю рыбу распугали. Пойду, с картами посижу. Мы после Пасхи новые
штольни пробивать будем».
Он ушел к дому - невысокий, легкий, с прямой спиной. Пьетро, глядя ему вслед, обиженно пожал
плечами: «Почему это я дурак?»
Пьетро закинул руки за голову: «А когда вы с Элишевой сюда приедете, ты что будешь делать?»
-Я бы, конечно, землю купил, - вздохнул Моше, складывая припасы, - но турки нам ее пока не
продают. Даже арендовать нельзя. Так бы, - он посмотрел на свои мозолистые, большие ладони, -
у меня бы здесь все зацвело. Вернусь на стройку. Элишева уже на акушерку учится, будет
продолжать. Проживем, - он улыбнулся. Пьетро спросил: «А раввином ты быть не хочешь? Ведь
твой отец...»
-Я, - Моше подхватил корзинку, - не мой отец. У нас здесь и так, - сочно заметил он, - от раввинов
не протолкнуться. Тем более у меня особых способностей нет. Буду по вечерам учиться. Надеюсь,
папа к тому времени отойдет и разрешит мне вернуться в ешиву. Пошли, - он усмехнулся, - мне в
пять утра вставать надо. У нас на молитву раньше ходят.
-В монастырях тоже рано начинают молиться, - заметил Пьетро. Глядя на золотой закат, на
играющее алым цветом, чистое небо, юноша помялся: «Я еще на могилу Авессалома загляну.
Давно ее хотел посмотреть».
-Камень, как камень, только что старый, - ухмыльнулся Моше и подтолкнул его: «Иди, завтра
увидимся». Пьетро, торопясь, побежал вниз. Моше недоуменно сказал: «И зачем так скакать?
Эта гробница там как стояла, так и стоять будет, до прихода Мессии».
Он вспомнил резкий, четкий почерк Элишевы. «Прошло то время, когда евреи зависели от прихоти
королей и владык. Ты прав, хватит сидеть в изгнании и ждать Мессию. Надо ехать на Святую
