— Ах, господин Сальватор! — вскричал он. — Вы совершенно правы: я грубиян и не стою такой женщины!
Ни слова не говоря, Сальватор пожал мозолистую руку славного плотника, кивнул ему и пошел вниз.
Четверть часа спустя он уже стучал в дверь Жюстена.
Отворила ему Селеста: она подметала классную комнату, а Жюстен стоял у окна и очинял ученикам перья.
— Здравствуйте, сестрица, — весело приветствовал тщедушную девушку Сальватор и протянул ей руку.
— Здравствуйте, добрый вестник! — улыбнулась в ответ Селеста; она однажды слышала, как мать назвала этим именем молодого человека в память о его появлении в их ковчеге, куда он никогда не приходил без оливковой ветви, и продолжала его так называть.
— Тсс! — шепнул Сальватор, приложив палец к губам. — Мне кажется, я принес брату Жюстену добрую весть.
— Как всегда, — заметила Селеста.
— Что? — кинулся Жюстен, заслышав и узнав голос Сальватора.
И он выбежал на порог классной.
Сестрица Селеста поднялась к себе.
— В чем дело? — спросил Жюстен.
— Есть новости, — отозвался Сальватор.
— Новости?
— Да, и немало.
— О Господи! — так и задрожал молодой человек.
— Если вы с самого начала дрожите, что с вами будет в конце? — усмехнулся Сальватор.
— Говорите, друг мой, говорите!
Сальватор положил другу руку на плечо.
— Жюстен, — продолжал он, — если бы кто-нибудь вам сказал: «С сегодняшнего дня Мина свободна и может быть вашей, но чтобы ее не потерять, вы должны все бросить: семью, друзей, отечество!» — что бы вы ответили?
— Друг мой! Я ничего не ответил бы: я бы умер от счастья!
— Вот уж для этого время неподходящее… Итак, продолжим. Если вам скажут: «Мина свободна, но при условии, что вы с ней уедете без промедления, без сожалений, без оглядки»?
Несчастный Жюстен уронил голову на грудь и печально проговорил в ответ:
— Я бы никуда не поехал, друг мой… Вы же знаете: я не могу ехать.
— Продолжим, — сказал Сальватор. — Не исключено, что этому горю можно помочь.
— Боже мой! — вскричал Жюстен, простирая к небу руки.
— Чего больше всего на свете хотят ваши мать и сестра? — продолжал Сальватор.
— Они бы хотели окончить свои дни в родной деревне, на родной земле.
— Завтра они могут туда вернуться, Жюстен, — предложил Сальватор.
— Дорогой Сальватор! Что вы такое говорите?
— Говорю, что неподалеку от фермы, которой вы когда-то владели, или в ее окрестностях есть, должно быть, какой-нибудь уютный домик с черепичной или соломенной крышей; он так красиво смотрится на фоне закатного неба сквозь деревья, покачивающиеся от легкого ветерка, и ветер завивает дымок, поднимающийся над крышей!
— О Сальватор, да их там найдется десяток!
— А сколько может стоить такой домик с садом в один арпан?
— Откуда мне знать?.. Три-четыре тысячи франков, может быть.
Сальватор вынул из кармана четыре банковских билета.
У Жюстена перехватило дух.
— Четыре тысячи франков, — машинально отметил он.
— Сколько им понадобится в год, чтобы жить прилично в этом доме? — продолжал Сальватор.
— Благодаря экономии сестры и непритязательности матери они могли бы прожить на пятьсот франков и даже меньше.
— Ваша мать больна, дорогой Жюстен, а у сестры слабое здоровье: пусть будет не пятьсот, а тысяча франков.
— Тысячи франков более чем достаточно!
— Вот десять тысяч франков на десять лет, — сказал Сальватор, присовокупив десять банковских билетов к первым четырем.
— Друг мой! — вскричал Жюстен, задыхаясь от счастья и хватая Сальватора за руку.
— Прибавим тысячу франков на переезд, — продолжал тот, — итого — пятнадцать тысяч. Отложите эти деньги, они принадлежат вашей матери.
Жюстен растерялся от радости и изумления.
— Теперь, — проговорил Сальватор, — поговорим о вас.
— Обо мне? — переспросил Жюстен, дрожа всем телом.
— Ну, конечно, раз мы покончили с вопросом о вашей матери.
— Говорите, Сальватор! Говорите скорее, друг мой! Мне кажется, я сойду с ума!
— Дорогой Жюстен! Этой ночью мы похитим Мину.
— Этой ночью… Мину… Похитим Мину?! — вскричал Жюстен.
— Если, конечно, вы ничего не имеете против.
— Я — против?!. Куда же я ее увезу?
— В Голландию.
— В Голландию?
— Вы останетесь там на год, на два, на десять лет, если будет нужно, до тех пор пока не изменится нынешний порядок вещей; тогда вы сможете вернуться во Францию.
— Чтобы жить в Голландии, нужны средства.
— Это более чем справедливо, мой друг. Мы прикинем, сколько денег вам может понадобиться.
Жюстен схватился за голову.
— Считайте сами, дорогой Сальватор! — вскричал он. — Я не в себе и не понимаю ни одного вашего слова!
— Ну-ну, — непреклонно продолжал Сальватор, отводя руки Жюстена от его лица, — будьте мужчиной и в счастливые минуты не теряйте присутствия духа, не оставлявшего вас в дни несчастий.
Жюстен сделал над собой усилие: его дрожащие мускулы расслабились, он остановил сосредоточенный взгляд на Сальваторе и поднес платок ко взмокшему от пота лбу.
— Говорите, друг мой, — попросил он.
— Подсчитайте, сколько вам потребуется, чтобы прожить за границей с Миной.
— С Миной?.. Но Мина не жена мне, следовательно, мы не можем жить вместе.
— Узнаю вас, мой добрый, славный, честный Жюстен! — улыбнулся Сальватор одной из самых прекрасных своих улыбок. — Нет, вы не сможете жить с Миной, пока она вам не стала женой, а Мина не сможет быть вашей женой, пока мы не найдем ее отца и тот не даст своего согласия.
— А если он никогда не найдется?.. — в отчаянии вскричал Жюстен.
— Друг мой! — заметил Сальватор. — Вам вздумалось усомниться в Провидении.
— А если он умер?
— Если он умер, мы констатируем его смерть, и, поскольку Мина будет зависеть только от себя, она станет вашей женой.
— Ах, друг мой, дорогой мой Сальватор!
— Вернемся к нашему делу.
— Да, да, вернемся!
— Если Мина не может стать вашей женой, пока не найдется ее отец, она должна находиться в пансионе.
— О друг мой! Вспомните, что случилось в версальском пансионе.
— За границей все будет иначе, нежели во Франции. Вы, кстати, устроите так, чтобы можно было навещать ее ежедневно, и снимете квартиру с таким расчетом, чтобы ваши окна находились напротив окон Мины.
— Думаю, что со всеми этими предосторожностями…
— Сколько, вы полагаете, понадобится на пансион и содержание Мины?
— Думаю, что в Голландии тысяча франков за пансион…
