— О, можете говорить свободно, господин Сальватор, — успокоил он его. — Никто нас не слушает.
— Да, — подхватил Туссен-Лувертюр. — Мы ждем только ваших указаний.
— Указания будут такие: этой ночью вы можете мне понадобиться…
— Тем лучше! — сказал Жан Бык.
— Вполне вероятно, что я справлюсь без вас…
— Тем хуже! — воскликнул Туссен-Лувертюр.
— В любом случае, я беру вас с собой.
— Мы к вашим услугам.
— Вы даже не спрашиваете, куда я вас везу?
— А зачем? Вы же знаете: мы готовы следовать за вами хоть к самому черту, — заявил Бартелеми Лелон.
— И что дальше? — спросил Туссен-Лувертюр.
— Потом я вас оставлю, где вам и положено оставаться, и, заклинаю вас, не показывайтесь, пока я не скажу: «Ко мне!»
— Но если вам будет что-нибудь угрожать, господин Сальватор?
— Это мое дело.
— Скажете тоже!
— Дайте слово, что не выйдете, прежде чем не услышите: «Ко мне!»
— Что же делать!? Придется пообещать…
— Ваше слово!
— Слово Бартелеми Лелона!
— Слово Туссен-Лувертюра!
— Хорошо. Бартелеми! Сунь эти веревки в карман. А ты, Туссен, положи к себе вот этот платок.
— Готово дело!
— Теперь вот что: вам знаком парк Вири?
— Мне — нет, — признался Туссен.
— А я его знаю, — сказал Жан Бык.
— Если один из вас двоих знает, этого достаточно.
— Что мы должны делать?
— Ступайте через поле и, когда заметите высокую белую стену, проходящую под углом к дороге, остановитесь и спрячьтесь неподалеку. Я найду вас сам.
— Понятно, — в один голос отозвались Жан Бык и Туссен-Лувертюр.
— До скорого свидания!
— До встречи, господин Сальватор.
Оба могиканина вышли.
Сальватор вернулся к генералу Лебастару де Премону и Жюстену, которых, как мы сказали, он оставил в экипаже.
Вместе они продолжали путь по шатильонской дороге и выехали наконец на главную дорогу в Фонтенбло в том самом месте, где идущая под уклон дорога выходит на мост Годо, а оттуда — к замку Вири.
У Сальватора был опытный глаз, и он увидел, как в сумерках мелькнули две тени; это были Бартелеми Лелон и Туссен-Лувертюр.
Карета покатилась под уклон, выехала на мост Годо, и оттуда стала видна белая стена, напоминавшая в ночи молочную реку, текущую через равнину.
Путешественники вышли из коляски, оставив ее под деревьями на краю дороги, словно нарочно для этого случая образовавшими огромный навес. Жаку Бернару было приказано молчать; он был горд тем, что хоть как-то причастен к готовившемуся таинственному событию.
Поставив экипаж в надежное укрытие, Сальватор, за которым следовал Жюстен, а потом генерал, не пошел проселочной дорогой на Вири, а ступил на тропинку, подводившую к каменной стене.
Трое друзей продвигались, как говорит Вергилий, per amica silentia lunae[16] в одну из последних весенних или, вернее, первых летних ночей. Воздух был теплый, небо облачное, и каждую минуту та же луна, что, как мы сказали, дарила путникам свое дружественное молчание, играла с ними в прятки словно расшалившееся дитя: скрывалась за темным облаком, потом снова появлялась и опять исчезала.
Так все трое подошли к уже знакомой нам решетке, потом приняли вправо и вышли к тому месту в стене, где обычно перелезал Жюстен. Там генералу объяснили, что ему надлежит предпринять. Сальватор прислонился спиной к стене и подставил руки. Жюстен, подавая пример, полез первым и спрыгнул по другую сторону ограды с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что это упражнение для него привычное. Генерал последовал за ним: он был старше Жюстена на пятнадцать лет, но не уступал ему в ловкости и легкости.
Думая, что пришел его черед, Ролан приготовился разбежаться и перемахнуть через стену, как вдруг хозяин его остановил: он не забыл двух приятелей, которые вышли раньше, но отстали, потому что не могли соперничать с лошадьми Жака Бернара. Сальватор решил их обождать и встал на углу.
Пять минут спустя он заметил Жана Быка и Туссен-Лувертюра: их тени, похожие на силуэты великанов, замаячили вдали. Появление их казалось тем более фантастическим, что шагов не было слышно.
Вместе они приблизились к Сальватору, и только тогда он увидел, что они идут босиком.
— Великолепно! — шепотом похвалил он. — А я вас ждал.
— Мы здесь! — доложили вновь прибывшие.
— Следуйте за мной.
Плотник и угольщик повиновались.
Подойдя все к тому же месту в стене, где перелезали Жюстен и генерал, Сальватор остановился.
— Это здесь, — сообщил он.
— Ага! — промолвил Жан Бык. — Надо перебраться через эту ограду, так?
— О Господи, конечно же! Сейчас мы вам покажем, как это делается, дружище Жан, — пообещал Сальватор. — Ко мне, Ролан!
Пес подбежал к хозяину и встал у стены на задние лапы.
Сальватор приподнял Ролана: тот зацепился когтями за верх стены и, оттолкнувшись задними лапами, спрыгнул в парк. Сальватор подпрыгнул, ухватился рукой за стену и, подтянувшись, сел верхом на ее гребень.
— Теперь ваша очередь! — сказал он.
Двое приятелей окинули взглядом возвышавшееся перед ними препятствие.
— Дьявольщина! — выругался Жан Бык.
— Как?! Ты, плотник, мастер из мастеров и мастеров учитель, спасуешь?..
— Если Туссен-Лувертюр не боится, что я раздавлю его в лепешку, и подставит мне руки, — отвечал Жан Бык, — я, пожалуй, смогу взобраться.
— Я не боюсь! — заметил Туссен-Лувертюр.
— Предупреждаю: я вешу сто пять килограммов, Туссен, — сказал Бартелеми Лелон.
— Это чуть больше, чем два мешка угля, — заметил Туссен, — а мне и по три приходилось поднимать. А вот как я сам перелезу?
— Дай только мне залезть и больше ни о чем можешь не беспокоиться.
— Ну, давай, поднимайся! — предложил Туссен.
Угольщик помог Жану Быку, как за четверть часа до этого Сальватор помог Жюстену и генералу.
Через несколько секунд Жан уже сидел на гребне стены против Сальватора. И было самое время! Как бы мало времени ни заняло восхождение, Туссен начал сгибаться под тяжестью гиганта.
— Готово! — объявил Жан.
Он вынул из кармана веревку и завязал на конце петлю.
— Держи-ка, — приказал он Туссену, — да покрепче!
Туссен послушно ухватился за веревку.
— Держишься? — спросил Жан Бык.
— Да.
— Крепко?
— Не беспокойся.
— Ну, поднимаю!
И, подтянув одной рукой веревку, другой он схватил Туссена за воротник бархатной куртки и, словно ребенка, поднял на уровень стены.
Туссен хотел было ухватиться руками за гребень.
