Дебаты в Палате общин в ту субботу – это сильное воспоминание. Палата была справедливо разгневана вторжением на британскую территорию, и многие ее члены склонялись к тому, чтобы обвинить правительство в якобы неспособности предвидеть и предотвратить случившееся. Моей задачей было защититься от обвинений в неподготовленности. Значительно труднее была вторая моя задача: убедить членов парламента в том, что мы ответим на агрессию решительно и эффективно. Мое сообщение о том, что ударная группировка была готова к отплытию, вызвало крики одобрения. Но я понимала, что некоторые видели в группировке лишь дипломатическую армаду, которая призовет аргентинцев обратно за стол переговоров. Они не предполагали, что она на самом деле вступит в бой, в то время как я чувствовала, что аргентинцы никогда не уйдут оттуда без боя, и ничто меньшее, чем их уход, не устроит ни страну, ни меня. Другие разделяли мое мнение о необходимости применения ударной группировки, но сомневались в воле и выдержке правительства.
В то утро в парламенте мне удалось сохранить поддержку обеих сторон, отправив группировку в поход и обозначив наши задачи: острова следует освободить от оккупантов и возвратить под британское управление. Я получила практически единогласное, но сдержанное одобрение Палаты. Я, в отличие от большинства членов парламента, понимала полный масштаб реальных военных проблем. Как долго может просуществовать коалиция мнений, состоящая из воинов, переговорщиков и даже пацифистов? Однако на тот момент мы получили одобрение Палатой общин стратегии, подразумевавшей отправку контингента. И это то, что имело значение.
Практически сразу я столкнулась с кризисом в правительстве. Джон Нотт непривычно слабо выступил со своей речью. С ним очень грубо обращались во время дебатов. Многие наши «заднескамеечники» обвиняли его в последствиях пересмотра обороны, пионером которого он являлся. Это было несправедливо; но не было сомнений, что кровь у партии кипит; и что нужен им вовсе не Джон Нотт. Питер Керрингтон в то утро отстаивал позицию правительства в Палате лордов и был принят довольно хорошо. Но на встрече с «заднескамеечниками» Питер и Джон столкнулись с озлобленной аудиторией. Питер Керрингтон говорил об отставке. Я встретилась с ним вечером в субботу. Вилли Уитлоу и я сделали все возможное, чтобы убедить его остаться, но, похоже, всегда существует подсознательное желание заплатить за проблему козлом отпущения. Отставка Керрингтона облегчила задачу объединения партии и помогла сосредоточиться на возвращении Фолклендов: он это понимал.
Джонн Нотт тоже собрался в отставку. Но я прямо сказала ему, что после выхода флота в море он обязан оставаться на своем посту. Сейчас нужно было сосредоточиться на одном – на победе. К тому же мне нужно было найти нового министра иностранных дел. Очевидным выбором был Френсис Пим, имевший необходимый опыт ведения иностранных дел в оппозиции и обороны в правительстве. Френсис представлял собой воплощение тори старой школы: землевладелец и солдат, хороший тактик, но не стратег. О таких говорят, что он «то, что нужно в момент кризиса».
Назначение Френсиса объединило партию, но стало причиной осложнений в проведении самой кампании. Во вторник 6 апреля в Кабинете состоялась дискуссия, посвященная кризису. С самого начала мы были уверены, что позиция США является ключевой в решении вопроса. Американцы могли нанести серьезный удар по аргентинской экономике, если бы захотели. Я направила президенту Рейгану просьбу принять эффективные экономические меры. Но американская сторона не была готова сделать это. США прекратили продажу вооружений, но не хотели слишком сильно «отклоняться» от Аргентины.
Они не хотели падения Галтьери, им нужно было дипломатическое решение, которое сохранило бы его лицо. Но на практике переговоры с Хейгом сработали в нашу пользу, предотвратив бесполезное дипломатическое вмешательство ООН. Мне следует добавить, что с самого начала К. Вайнбергер, министр обороны США, находился на связи с нашим послом, подчеркивая, что его страна не может ставить своего союзника по НАТО на один уровень с Аргентиной. США никогда не обладали настолько мудрым патриотом и настолько преданным другом Британии.
Именно на этом заседании Кабинета я объявила о создании «Военного кабинета». Формально это был субкомитет Министерства обороны. На его конкретный состав и порядок осуществления действий непосредственное влияние оказало мое совещание с Гарольдом Макмилланом, который прибыл ко мне с визитом в Палату общин, чтобы предложить свою поддержку и консультации в качестве старшего экс-премьера. Его основной рекомендацией было удерживать казну, то есть Дж. Хау, подальше от комитета, ответственного за кампанию, дипломатию и последствия. Это был разумный курс. Мы не рискнули поставить под угрозу безопасность наших войск из-за финансовых вопросов. Мы руководствовались военной необходимостью. Военный кабинет состоял из меня, Френсиса Пима, Джона Нотта, Вилли Уитлоу в качестве моего заместителя и Сесила Паркинсона, который потрясающе эффективно работал в области связей с общественностью. Сэр Теренс (ныне лорд) Левин, начальник Генштаба, тоже присутствовал. Также был Майкл Гаверс, министр юстиции и советник по правовым вопросам. Разумеется, мы постоянно получали рекомендации и поддержку от представителей Министерства обороны, а также от военных. Кабинет собирался иногда по два раза в день.
К началу нашей работы ударная группировка была быстро и эффективно развернута. Весь мир увидел по телевизору, как два авианосца вышли из Портсмута в понедельник 5 апреля, как к ним присоединяются одиннадцать эсминцев и фрегатов, три подводных лодки, десантный корабль на воздушной подушке, необходимый при высадке, и многочисленные вспомогательные суда. Торговые суда были «позаимствованы для нужд флота». Три тысячи солдат были задействованы в операции: 3-я бригада коммандос морской пехоты Ее Величества, 3-й батальон воздушно-десантного полка и часть полка противовоздушной обороны. Эта первая группа покинула Соединенное Королевство на пассажирском лайнере «Канберра» 9 апреля. Не все понимали, что задача переброски огромной группировки войск через полмира требовала решения сложных задач, как на суше, так и в море. В итоге мы отправили более 100 кораблей и более 25000 человек.
Командующим флотом был адмирал сэр Филдхауз; он принял командование ударной группировкой на себя, находясь на своей базе Нортвуд в Западном Лондоне и назначив контр-адмирала С. Вудварда в качестве командующего надводной боевой частью. Подводные лодки напрямую управлялись из Нортвуда через спутник. Я прежде не встречалась с Сэнди Вудвардом, но знала о его репутации как одного из умнейших людей во флоте. Заместителем адмирала Фиддхауза по наземной части операции был генерал-майор морской пехоты Ее Величества Дж. Мур, который отправился в Южную Атлантику в мае. Его заместителем стал бригадный генерал 3-й бригады коммандос Дж. Томпсон. Бригадному генералу Томпсону предстояло командовать нашими войсками на Фолклендских островах в момент между высадкой и прибытием генерала Мура.
Военный кабинет дважды собирался в среду 7 апреля. На протяжении всей войны нам приходилось иметь дело с проблемой соблюдения баланса между дипломатическими и военными нуждами. Я была уверена, что нужды наших военных важнее политики, и именно в этот день нам предстояло решить первую подобную проблему. Наши подлодки должны были прибыть в район Фолклендских островов в ближайшие несколько дней. Мы будем вправе установить двухсотмильную морскую зону отчуждения (МЗО) для кораблей вокруг Фолклендов. Нужно ли нам объявить об этом сейчас? Или отложить это до завтрашнего визита Хейга? Руководствуясь правовыми аспектами, мы решили дать предупреждение до того, как МЗО вступит в действие.
Джон Нотт сделал объявление, закончив дебаты речью, восстановившей его уверенность в себе. Не прозвучало ни одного голоса против МЗО. Положение вступило в действие пасхальным утром 12 апреля, когда наши подлодки были на месте. За время Фолклендской операции мы ни разу не объявили о намерении действовать, не будучи в состоянии сделать это. Я была твердо намерена никогда никому не дать повода ловить нас на блефе.
Все это время мы старались повлиять на аргентинскую сторону дипломатическими способами. 6 апреля я обратилась к главам государств стран ЕС, США, Японии, Канады, Австралии и Новой Зеландии. Я попросила у них поддержки в давлении на Аргентину с помощью запрета продажи оружия, запрета всего или части импорта, прекращения кредита. Поначалу мне предложили просить о тотальном запрете на импорт, но я решила, что это плохая тактика требовать всего сразу. Стали приходить ответы. Я уже упоминала ответы США и Франции и наши успехи в Совете Безопасности ООН. Гельмут Шмидт обещал поддержку со стороны Западной Германии. Не все страны Европейского сообщества ответили настолько положительно. Существовали прочные взаимоотношения между Италией и Аргентиной. Испания выступила в пользу Аргентины, и ирландцы доставили нам беспокойство. ЕС предоставило нам все, о чем мы просили, наложив эмбарго на импорт из Аргентины на месяц, начиная с середины апреля. Когда пришло время продления эмбарго, был достигнут компромисс, согласно которому Италия и Ирландия могли возобновить свои связи с Аргентиной, в то время как эмбарго было продлено вне зависимости от этого.
