Александр Елисеев. Фашизм как Сверх-Модерн. — “АПН”, 2005, 13 апреля <http://ww.apn.ru>.
“<…> ЕС все больше и больше напоминает лабораторию для создания принципиально новой общности, в которую планируется слить не только европейские этносы, но и миллионы выходцев из Африки и Азии. <…> Не сразу, конечно, но по прошествии определенного времени в Европе возникнет весьма любопытное государство, которое своего национального лица иметь не будет, хотя и будет себя позиционировать именно как Европа, наследующая традиции романо-германской цивилизации. На территории этого государства будет проживать не новая нация, а общность, преодолевшая национальные рамки и фактически ликвидировавшая их. В принципе, ее можно назвать сверхнацией. <…> Как это ни покажется кому-то странным, но нынешнее общество имеет очень неплохие шансы фашизироваться. Ведь исторический фашизм тоже весьма неплохо относился к идее Единой Европы, причем в мозговых центрах СС даже разрабатывались проекты создания конфедеративного государства. <…> По сути, фашизм двигал Европу не назад, как это считают многие наивные прогрессисты, а именно вперед. Даже слишком вперед. Речь шла о создании совершенно нового человека, который имел бы мало общего с европейцем времен Традиции или Модерна. Можно даже сказать, что речь шла не столько о человеке, сколько о преодолении человека. <…> Очевидно, что вот именно эта „сверхчеловеческая” беспредельность приводила и поныне приводит людей в такой ужас при одном только слове „фашизм”. Можно, конечно, многое свалить на послевоенную пропаганду, которая порой действительно не знала удержу в разоблачении фашизма. Но нельзя же все приписывать одной только пропаганде. <…> В России фашизм воспринимается гораздо тяжелее, чем коммунизм, хотя последний принес нашей стране неисчислимые беды. Это обстоятельство, кстати, до сих пор удивляет некоторых российских „наци”-германофилов, которые регулярно встречаются с враждебностью русских людей. Между тем русские понимают, что коммунисты выступали за Человека — того самого, который звучит „гордо” и пишется с большой буквы. Россия отвергла их идеи, однако это были человеческие, даже слишком человеческие идеи. <…> По сути своей сталинизм был Квази-Традицией, которая сражалась против Сверх-Модерна в лице гитлеризма. Идея сверхчеловека — это на самом деле идея самоубийства, причем сделанного не из отчаяния, но из-за осознания какой-то страшной силы внутри человека. Эта сила рвется наружу, ей тесен человек, она стремится взорвать его. Богословы отлично знали, что это за сила, которую сегодня стыдливо объявляют то подсознанием, то еще как-нибудь политкорректно. Она приходит из области инферно. Но мы не ставим своей целью написание богословского трактата, наша цель скромнее — увидеть, в каком социальном направлении двигался фашизм. <…> Вряд ли это, конечно, сделает нынешняя европейская бюрократия, которая больше подходит на роль коллективного Гинденбурга. Свои гитлеры придут — в довольно-таки неожиданном обличье. Ибо почва для возрождения фашизма уже подготовлена, общественное мнение вполне созрело. Ныне оно объято тремя фобиями, которые были присущи и для фашизма. Это — русофобия, юдофобия и антиамериканизм”.
См. также: Александр Елисеев, “Кто развязал „Большой террор”? О подлинных инициаторах политических репрессий 1937 — 1938 годов” — “Наш современник”, 2005, № 3 <http://nashsovr.aihs.net>.
Андрей Ефремов. Эволюция представлений о грехе в детской литературе. — “Москва”, 2005, № 3.
“Потрясает в этой сцене [из „Черной курицы…” Погорельского] именно несопоставимая с нынешним обыденным сознанием мера возмездия за то, что министр Чернушка с не растраченным еще изяществом XVIII века назвал нескромностью. Бессрочное душевное сокрушение Алеши пугает и томит современного читателя. Но — во-первых, именно так и становится ясен живший в русской детской литературе до определенного времени признак греха — невозможность для героев, даже сказочных, отпустить друг другу содеянное. Это не в их власти. А во-вторых, стоит понять, что способность к искреннему душевному сокрушению в представлении живших в России до ХХ века — несомненная милость. „Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит””.
“Жизнь и смерть во власти языка…” Задавал вопросы и записал беседу Василий Попов (Москва). — “День и ночь”, Красноярск, 2005, № 1-2, январь — февраль <http://www.krasdin.ru>.
Говорит Александр Мирзаян: “Действительно, все идеи, которые я озвучиваю, сводятся к языку. А песня — это путь к тому, что мы называем языком. „Жизнь и смерть — во власти языка, и любящие его вкушают от плодов его”. (Книга притчей Соломоновых, 18: 23). Эту мысль не цитируют ни лингвисты, ни филологи, ни философы. Наши славянофилы и философы, занимавшиеся языком (Булгаков, Трубецкой, Соловьев, Бердяев, Франк), — почему-то тоже, а ведь эта мысль, на мой взгляд, центральная, это откровение, данное Соломону Господом. Тут же (18: 2) говорится: „От плода уст человека наполняется чрево его; произведением уст своих он насыщается”. <…> М. Хайдеггер: „Сущность человека вырастает из языка, а мышление есть поэзия”. Ровно к тому же пришла и современная биология. Мы как бы вырастаем из языка. Структура восприятия и мышления у человека — это структура языка, то есть мы воспринимаем мир через определенные фильтры, сквозь языковую картину. Каков язык, таков и наш мир. Л. Витгенштейн, знаменитый матлогик и философ 20 века, сказал: „Границы моего языка — границы моего мира”. Я продолжаю мысль дальше: возможности моего языка — это возможности моего мышления и соответственно моего развития. А значит — развития нации, цивилизации. <…> В Евангелии сказано: „И Слово плоть бысть и вселися в ны” — „И Слово стало плотью и вселилось в нас”. В Евангелии речь идет о Христе, но это также относится и к каждому из нас. Теперь это уже и факт биологии. Дж. Тёрнер и Э. Поппель (Техасский биологический университет и Мюнхенский медико-биологический центр) написали совместную работу о том, что структуры восприятия и мышления — это структуры языка, а поэтический язык является системным языком мозга. То есть чем больше поэзии в нашей голове, тем более системно и продуктивно он работает. Вот вам простая вещь. Бродский говорит, что каждое стихотворение, даже каждая рифма заканчивается семантическим, смысловым взрывом. Нечто аналогичное проследили и биологи: в капилляры закачивалось специальное светящееся вещество, и когда рождалась рифма или в метафоре разворачивался какой-то большой смысловой потенциал, огромные участки мозга сигнализировали об этом. Становится понятно, почему, как утверждал Хайдеггер, мышление есть поэзия; эта поэзия структурирует мозг и заставляет его, по свидетельствам биологов, работать в совершенно новом режиме и в областях, которые другими способами не задействуются. Получается, что поэзия — самый мощный включатель и активизатор мозга”.
См. также: “Артхаус, как и любая поэзия, занимается — в основном — исследованием границ и возможностей языка. Эта постоянная разведка недр нужна сапиенсам не меньше, чем разведка нефти. Поскольку способность человека мыслить возникает именно из языка, а не наоборот”, — пишет Владимир Мирзоев (“Артхаус, в котором живет Микки-Маус” — “Искусство кино”, 2004, № 11 <http://www.kinoart.ru> ).
См. также: “Бродский боготворил язык, обожествлял его, считал, что язык движет поэтом. Я спорю с ним, потому что считаю: язык все-таки не Бог, а великий инструмент, которым пользуется душа. Но в каком-то смысле он имел все основания так считать. Язык действительно иногда почти самостоятельно осуществляет свой выбор”, — говорит Александр Кушнер в беседе с Риммой Храмцовой (“Литература”, 2005, № 7, 1 — 15 апреля <http://lit.1september.ru> ).
Николай Журавлев. Гений в неграх Родины. Неужели и “Они сражались за Родину” писал не Шолохов? — “Новая газета”, 2005, № 22, 28 марта.
“Когда в статье „Они писали за Шолохова” („Новая газета”, № 44, 23 июня 2003 г.) я воспроизвел версию литературоведа Зеева Бар-Селлы о том, что настоящим автором романа „Они сражались за Родину” был Андрей Платонов, то, кроме абстрактного возмущения, мне постоянно задавали два вопроса. Первый: как мог Платонов быть негром? Второй: как можно скрыть неповторимый стиль Платонова? А почему Платонов не мог быть негром?..”
Ср.: “Кроме голословного тезиса о том, что Платонов был „негром”, писавшим за Шолохова „Они сражались за Родину”, Н. Журавлев осчастливил шолоховедение только одним фундаментальным открытием: „Оба любили выпить””, — иронизирует Вадим Баранов (“Не надо обижать негров…” — “Литературная газета”, 2005, № 15, 13 — 19 апреля <http://www.lgz.ru> ).
