Ср.: “Кроме голословного тезиса о том, что Платонов был „негром”, писавшим за Шолохова „Они сражались за Родину”, Н. Журавлев осчастливил шолоховедение только одним фундаментальным открытием: „Оба любили выпить””, — иронизирует Вадим Баранов (“Не надо обижать негров…” — “Литературная газета”, 2005, № 15, 13 — 19 апреля <http://www.lgz.ru> ).
Михаил Золотоносов. Новые приключения неуловимых. — “Искусство кино”, 2004, № 11.
“С социологической точки зрения успех этих романов — а Лукьяненко чемпион продаж — симптоматичен. Концепция романов состоит в том, что жизнь людей ничтожна и неинтересна ни по мотивам, ни по процессу, ни по результатам, а подлинно интересное происходит только в воображаемом мистическом мире, в котором обитают всемогущие Иные. Читатели с этим согласны, внимание к реальному человеку утрачено, увлекательнее читать не про „реальную жизнь”, а сказки. Причем, что очень важно, сказки нехитрые, но глобальные, позволяющие к тому же добывать фиктивную компенсацию за унижения и оскорбления, полученные в реальной жизни. Наконец, повальная вера в сглаз, порчу, чакры, энергетическую чистку, приворот, магию и магов делает романы Лукьяненко и вовсе „реалистическими””.
Игорь Золотусский. “Герои русской литературы — ее создатели”. Беседу вел Савва Ямщиков. — “Завтра”, 2005, № 14.
“Не стану рассказывать всю свою биографию. Просто хочу сказать, что, казалось бы, обиды, нанесенные мне государством, как я считал, в детстве, должны были привести меня в стан непримиримых, озлобленных, мстящих. Именно поэтому мне очень близок Гамлет — тема мести, может быть, одна из главных в этой великой трагедии. С другой стороны, мне близок Монте-Кристо, который мстит тем, кто запрятал его в замок Иф, и делает это даже не прикасаясь к своим врагам, уничтожая одного за другим. То есть, конечно, в моей детской душе накипала месть по отношению к тем, кто отправил моих родителей за решетку <…>. И надо сказать, моя юность проходила под знаком такой нетерпимости, может быть, суровости по отношению ко всему, что меня окружало. <…> Вспоминаю спектакль „Гамлет”, который поставил Андрей Тарковский в Театре Ленинского комсомола. Я знаю, Савва, что вы близки были с Тарковским, консультировали его фильм. И, я думаю, вам это будет понятно. Поверьте, финал спектакля совершенно поразил меня. Потому что в финале, где гора трупов, Гамлет, его играл Солоницын, встает и подает руку матери, тоже убитой. И рука матери тянется к нему. Он подает руку Лаэрту, подает руку королю, и Розенкранцу, и Гильденстерну. И они все встают и со смущенными, опущенными глазами стоят перед зрителями. Их воскресило прощение. Потому что, когда Призрак говорит Гамлету: „Прощай, прощай! И помни обо мне”, это звучит как „До свидания. Мы расстаемся”. Но в русском языке слово „прощай” имеет еще одно значение — прости. В тот момент, когда, казалось бы, интеллигенция была особенно ожесточена против власти, Тарковский поставил спектакль, который оканчивается вот таким прощением. Это было созвучно мне”.
См. также: Александр Солженицын, “„Его цель — показывать прекрасное”. Слово при вручении Литературной премии Игорю Золотусскому” — “Литературная газета”, 2005, № 16, 20 — 26 апреля <http://www.lgz.ru> ); в этом же номере “Литературной газеты” напечатано ответное слово Игоря Золотусского (“Испытание духа”) при вручении ему Литературной премии Александра Солженицына 14 апреля 2005 года; речи о лауреате, произнесенные Валентином Непомнящим и Людмилой Сараскиной, см.: “Литературная газета”, 2005, № 17, 27 апреля — 3 мая.
См. также: “Премией Солженицына отмечен Игорь Золотусский. <…> Вообще-то критические опусы о Гоголе писали современники классика — Шевырев, Полевой, Белинский, Константин Аксаков... Золотусский занимался иным делом — историко-филологическим. Соизмерим ли его вклад в эту область знаний с тем, что совершил первый лауреат премии Солженицына академик Владимир Топоров? Не знаю, раньше как-то не приходило в голову такое сравнение. Что до критики, то на сей счет лучше всех высказался сам Золотусский — лет тридцать назад, когда был одним из самых заметных в СССР критиков. Цитирую по памяти (сильно тогда впечатлился): мол, если молчит N, это ничего не значит; если молчит Игорь Виноградов (в ту пору полуопальный), его молчание значит больше, чем болтовня (писанина) иных-прочих. Видимо, поэтому Золотусский ничего не говорил о писателях 90-х и нашего десятилетия. <…> Понятно, что, наградив Золотусского, жюри премии Солженицына тем самым признало верность его тезиса о „золотом молчании”. То есть о том, что критиком должно считать того, кто не хочет (не может, не находит разумным) писать о живой литературе — полагает ее не спорной, а мертвой. Заодно жюри объяснило тем, кто публично рассуждает о словесности, поддерживая одних писателей и оспаривая других, что всех их (в широком диапазоне от Капитолины Кокшёневой до Натальи Ивановой, от Владимира Новикова до Владимира Бондаренко) в культуре нет. Равно как их подопечных. Спасибо, конечно, но все-таки хочется спросить: почему? И жаль будет, если кто-то усмотрит в моем вопросе желание принизить давние незаурядные работы Игоря Золотусского”, — пишет Андрей Немзер (“Четыре „почему?”” — “Время новостей”, 2005, № 66, 18 апреля <http://www.vremya.ru> ).
См. также: “Литературная премия Александра Солженицына (напомним еще раз) — лишь одна из программ фонда. Средства Солженицынского фонда базируются на гонорарах за все, начиная с 1974 года, издания книги „Архипелаг ГУЛАГ”. Из этих средств фонд помогает тысячам бывших лагерников по всей России: их казенные, государственные пенсии — такие же нищенские, как у ветеранов. (Помню, когда-то меня поразило, что у Солженицынского фонда есть особая расходная статья: „Зубы”. Происхождение и суть ее никому объяснять не надо.) И еще одна статья расходов Солженицынского фонда последних лет — снабжение книгами обнищавших библиотек российской провинции. В 2004 году фондом отправлено в города и веси 60 тысяч томов”, — пишет Елена Дьякова (“Гоголь на улице Радищева. Вручена Солженицынская премия 2005 года” — “Новая газета”, 2005, № 29, 21 апреля <http://www.novayagazeta.ru> ).
И словом воскреснем. Беседу вел Дмитрий Харитонов. — “Московские новости”, 2005, № 16, 22 апреля <http://www.mn.ru>.
Говорит прозаик Михаил Шишкин в связи с его новым романом “Венерин волос” (“Знамя”, 2005, № 4, 5, 6): “Когда был молодым, я, разумеется, думал о том, что как-то нужно будет умирать. Потом понял: не мое собачье дело об этом думать; как Бог захочет — так и сделает, каждому даст такую смерть, которую он заслуживает. А я должен писать свой текст. Русские коллеги при редких встречах мне говорят: „Слушай, как ты можешь жить и творить в своей скучной Швейцарии? Там нет давления, как в России, нет напряжения!” Абсолютно правы. Но я считаю, что писатель — что-то вроде солдата, который принимает присягу, что готов пожертвовать собою. За это со своей стороны начальство обязано обеспечить солдата амуницией, сапогами, шинелькой — он об этом заботиться не должен, он же должен думать о главном. То же самое с литературой: если я искренне делаю свое дело, то Бог обеспечит давлением и историями даже в Швейцарии”.
Вячеслав Вс. Иванов. Мост в будущее. (70 лет Михаилу Гаспарову). — “Московские новости”, 2005, № 15, 15 апреля.
“Гаспаров всем своим видом, мелочами поведения, соединением сверхэрудита с озорником, ото всего отрешенного исхудавшего чудака и чуть ли не аскета с весельчаком и остроумцем показывает, каким может и должен быть настоящий интеллигент в переплетении всех противоречий, им воплощаемых и преодолеваемых. Если кто-нибудь посмеет усомниться в исполинских возможностях русской науки, словесности, всего духовного мира нынешней России, для опровержения слабоверных достаточно указать на наглядный противоречащий пример, явленный в личности и деятельности Михаила Гаспарова”.
Издательский рынок ждет инвесторов. Беседовал Александр Вознесенский. — “НГ Ex libris”, 2005, № 13, 14 апреля <http://exlibris.ng.ru>.
Говорит Нина Литвинец, начальник Управления периодической печати, книгоиздания и полиграфии Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям: “В 2003 году у нас вышло 80 тысяч названий, в 2004 году мы чуть-чуть недотянули до 90 тысяч названий (если точно, то, по данным Книжной палаты, в 2004 году выпущено 89 066 названий книг и брошюр общим тиражом 685 881,3 тысячи экз.). Темпы роста количества названий чуть замедлились, но позитивная динамика сохранилась. Тиражи растут, в принципе, медленнее, и если мы посмотрим статистику, то увидим, что наибольшее количество названий книг в минувшем году выпущено тиражами от 5 до 10 тыс. экземпляров. Таков, можно сказать, средний тираж книги в нашей стране. Хотя динамика роста пока сохраняется, темпы ее замедлились, и многие издатели не случайно говорят сегодня о кризисных явлениях. Связаны они в первую очередь с тенденцией перепроизводства. Реализуются далеко не все отпечатанные экземпляры, на складах растут остатки. Это происходит по разным причинам, но наиболее узкое место сегодня — это система сбыта. Нет сегодня такой мощной книгораспространительской структуры, что действовала бы в масштабах всей страны, подобно „Союзкниге” советских времен. <…> Государство не может построить новую книготорговую сеть — это не его функция. <…> Одним из возможных путей временного снижения остроты проблемы могла бы стать государственная закупка остатков у издательств, скажем, за 50 % стоимости: уверена, что издатели на это пойдут, — для последующей бесплатной передачи в библиотеки”.
