подняла голову. Все уже вставали, убирали столы, закрывая машинки чехлами. Женя стала торопливо собирать листы в папку.
– На столе не оставляй, – сказала ей Вера, придирчиво оглядывая свой пустой стол.
– Ага, ага, – кивнула Женя.
Она достала из нижнего ящика свою сумочку и положила на её место папку, убрала в ящик разложенные на столе мелочи и накрыла машинку чехлом. Ну вот, завтра она придёт сюда и начнёт работать уже всерьёз.
Женя оделась, поставила свои туфли в шкаф и вместе со всеми пошла к выходу. Весь корпус гудел весёлыми, как всегда в конце рабочего дня, голосами. Женя получила свой табельный номер, показала на наружной проходной пропуск и вышла в синий вечерний город. Ну вот, теперь домой. По дороге купить чего-нибудь. Картошка дома есть, сало, всякие солёности, но надо ещё что-то. И обязательно вешалку. Деревянные плечики, как у остальных, и надписать её.
Привычные хозяйственные хлопоты. Надо будет сесть и подсчитать. Она как-то слишком легко стала тратить деньги. Это не годится. Эркин беспокоится, что они по мелочам ссуду растратят, и он прав. Да, вешалка. Она забежала в хозяйственный магазин. Купила вешалку, посмотрела обои, пожалуй, вот эти, бело-розовые подойдут для спальни, или… или вон те, в красных тонах? Надо будет поговорить с Эркином, решить. И закупать. Сколько можно жить как после налёта?
Женя шла теперь быстрым уверенным шагом. Сумочка на плече, сумка с покупками в руке. Она идёт домой. А дома её ждёт Алиса. И Эркин.
И вот уже встаёт громада дома. Как метко его назвали. Действительно – корабль. Эркин сказал, что от магазина видны их окна. Женя обшарила взглядом окна на втором этаже, но найти свои не смогла. Хотя… хотя… вон Алискины игрушки, да и лампочка голая, у них же ни штор, ни абажуров нет. Тогда вот то окно, за лоджией, – это кухня, а с другой стороны спальня, дальше вторая лоджия большой комнаты и дальняя маленькая. Там темно. Свет горит только у Алисы и в кухне. Ей показалось, что вроде в кухонном окне силуэт Эркина, и она помахала свободной рукой. Но увидели её или нет – не поняла.
Женя вошла в подъезд и стала подниматься на второй этаж, уже слыша детский гомон и смех. А в коридоре её сразу встретило радостное:
– Мама! Мама пришла!
К ней подбежала румяная, в сбившейся набок шапочке Алиса. Ну, значит, Эркин точно дома.
– Мам, а ты чего принесла?
– Вешалку, – улыбнулась Женя.
Они уже подошли к своей двери.
– Я позвоню, – предложила Алиса.
Но до звонка она не доставала, так что Женя позвонила сама. И сразу – она ещё руку от звонка оторвать не успела – Эркин распахнул перед ней дверь.
– Женя! – выдохнул он.
– Ага, я, – улыбнулась Женя, входя в прихожую. – Ну, как ты?
– У меня всё в порядке, – быстро ответил Эркин.
– И у меня! – заявила Алиса. – Мам, я ещё погуляю?
– Нет, хватит, – решила Женя, разматывая платок.
Эркин стоял рядом, тревожно глядя на неё. И Женя, потянувшись, поцеловала его в щёку.
– У меня всё очень хорошо.
И Эркин сразу улыбнулся своей «настоящей» улыбкой.
– Чайник горячий. И… И я картошки сварил. В кожуре. В «мундире», правильно?
– Ну, какой же ты молодец! – восхитилась Женя.
Они ужинали горячей картошкой с салом, чёрным хлебом и солёными огурцами. И Женя рассказывала о своём первом рабочем дне. Как у неё всё удачно получилось. Не нарушив при этом ни одного правила из тех, за которые она расписалась во второй тетради Лыткарина. Просто потому, что содержание и смысл печатаемых текстов её никогда не интересовали и потому не запоминались. А цвет волос, причёски и фасоны платьев сослуживиц, как и перспектива совместного чаепития с тортом в получку не входили в перечень запретных тем.
– Ну вот. А у тебя как?
– Всё хорошо, Женя, – Эркин несколько смущённо улыбнулся. – Мне сегодня про беженское новоселье рассказали.
– И что это? Алиса, вилка есть.
– Это все, кто хочет, приходят, помогают. С ремонтом. Подарки всякие приносят. Что в хозяйстве нужно, – и тихо закончил: – обустраивают.
Женя задумчиво кивнула.
– Понятно. Я тоже слышала об этом. Девочки рассказывали, как было, когда со съёмных квартир в своё жильё переезжали. И… что? К нам тоже придут?
Эркин опустил глаза.
– Сказали, что в среду зайдут посмотреть, что нужно делать. Я… я не один с работы приду. Наверное.
– Хорошо, – кивнула Женя. – Ты… тебя что-то беспокоит? Что, Эркин?
– Я… я думаю. Это ведь не обидно, Женя?
– Конечно, нет. Разве вот эти табуретки нам подарили, Виктор помогал тебе дверь вешать, разве он обижал тебя?
Эркин покачал головой.
– Ну вот, видишь. А то, – Женя улыбнулась, – ты вроде этого… Тима становишься. Ну, помнишь его?
– Помню.
Эркин поднялся и стал помогать ей собирать посуду.
– Женя, я клей купил. Три больших банки.
– Ага, хорошо.
Он – Женя это ясно чувствовала – что-то не договорил. Но она так же ясно знала, что, когда они сядут за вторую, «разговорную» чашку, он расскажет уже всё.
Сели пить чай. Алиса, как всегда, хитро косила взглядом на конфету Эркина, и Женя погрозила ей пальцем. Алиса скорчила такую невинную мордашку, что Женя рассмеялась. Рассмеялся и Эркин. После ужина Алиса принесла в кухню мозаику, и, пока Женя мыла посуду и готовила всё на завтра, чтобы утром только разогреть, они с Эркином немного поиграли и уже почти закончили венок, когда Женя решила, что Алисе пора спать. А то опять утром не встанет. Алиса для вида немного покапризничала и понесла мозаику к себе. Женя, проследив, как она умоется и ляжет, поцеловала её в щёку.
– Ага-а-а, – Алиса открыла уже сонные глаза. – А Эрик?
Женя тихо рассмеялась и встала, потому что Эркин уже стоял на пороге.
– Здесь он.
Эркин, как и Женя, нагнулся и поцеловал Алису в щёку.
– Спокойной ночи, Эрик, – засыпая, сказала Алиса.
– И тебе спокойной ночи, – тихо ответил Эркин.
Женя выключила в комнате свет и, когда они вышли, прикрыла дверь. Не плотно, а на щёлочку.
– Странно как, – Женя налила себе и Эркину чаю. – И ведь вроде не поздно ещё, по часам, а кажется, что уже ночь, – Эркин кивнул. – Тебе не тяжело так рано вставать?
– Нет, всё нормально, Женя, – он осторожно отхлебнул горячего чая. – Женя, я… я краску сегодня смотрел. Для ванной. Ну, трубы все покрасить. Чтобы, – он вздохнул, – чтобы красиво было. – Женя молча ждала. Не понимая причины его смущения, она не знала, что сказать и как помочь ему. – Женя, –
