Он догоняет меня, прохладный ветер бьет нам в лицо.
― У нас с Эллисон сейчас немного… напряженные отношения.
Мои туфли глухо стучат по тротуару, а я крепче сжимаю сумочку.
― Напряженные?
― М-м-м… ― Он потирает подбородок двумя пальцами. ― Я бы не хотел говорить об этом. У меня есть новости, которые могут тебя порадовать.
― Мне хватает веселья в жизни. ― В моем тоне звучит все что угодно, только не оно. ― Никогда не было лучше.
― Я не хочу, чтобы ты испытывала дискомфорт.
― Это неизбежно, Джаспер. Все в этой ситуации доставляет дискомфорт. ― Искренне отвечаю я, пока мы идем через парковку к серебристому Porsche Джаспера.
Ну, почти искренне.
Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать ему, что часть дискомфорта связана с тем, как я провела прошлую ночь ― потела и стонала в самых разных позах, испытывала боль и многочисленные оргазмы.
Когда мы подходим к машине, я ощущаю легкий запах отбеливателя. Мои инстинкты обостряются, и меня охватывает тревожное чувство. Я оглядываю стоянку.
Я не уверена, что ожидаю найти. Этот запах ассоциируется у меня с Роджером, который встретил ужасную смерть прямо у меня на глазах. Но логика часто затмевается воспоминаниями, которые я хотела бы стереть. Запах отбеливателя возвращает все назад ― резкий металлический привкус в воздухе, холодный ужас, скрутивший мое нутро, когда я наблюдала, как Роджер падает, и его внутренности разлетаются по моему лицу, как кровавый дождь.
Я встряхиваю головой, заставляя себя сосредоточиться. Стоянка пуста, и нет никаких признаков того, что здесь кто-то прячется.
Айзек дал слово, что я в безопасности.
Я ему доверяю.
― Ты в порядке? ― Джаспер придерживает для меня пассажирскую дверь, его глаза прищуриваются в темноте.
― Да. Я в порядке. ― Я сажусь в машину и пристегиваю ремень безопасности, а Джаспер закрывает дверь и садится за руль.
До ресторана двадцать минут спокойной езды.
― Включить музыку? ― спрашивает Джаспер, пока мы стоим в пробке.
Я скрещиваю руки и смотрю в окно. Я любила слушать музыку в машине, и он об этом не забыл. Подкасты и аудиокниги были моей палочкой-выручалочкой при уборке и занятиях спортом, но музыку я предпочитала слушать, сидя за рулем. Было что-то такое в ритмичных басах, что заставляло сигналы светофора и сердитых водителей превращаться в фоновый шум.
― Нет, спасибо, ― говорю я, понимая, что не слушала музыку с тех пор, как вернулась.
Это похоже на еще один недостающий кусочек прежней Эверли.
Машина Джаспера, как всегда, безупречна. На приборной панели ни пылинки. В ней пахнет маслом чайного дерева и свежей хвоей, пробуждая в моем сознании давно забытые воспоминания: поездки на гала-концерты и фотосессии, путешествия по Неваде, свидания за ужином и битвы покорном в автокинотеатрах.
Другая жизнь.
Прошлая жизнь.
Служащий паркует машину, и мы заходим в тускло освещенный ресторан, где нас ведут к двухместной кабинке. При свете свечей и тихой музыке я чувствую себя неловко, одетой не к месту, совершенно не в своей тарелке.
Усевшись, я поправляю ворот толстовки и заправляю волосы за уши.
― Итак… ― Я понятия не имею, что сказать и зачем он хотел меня видеть. Праздные разговоры кажутся слишком поверхностными, учитывая наши обстоятельства, а все, что наполнено чувствами или глубиной, кажется излишним. ― Как поживает твоя мама? ― Я цепляюсь за общую тему, которая не задушит меня.
― У нее все хорошо. У нее офисная работа в Санта-Монике. Ей разрешили взять с собой болонку. ― Джаспер раскладывает салфетку на коленях, затем проводит кончиками пальцев по столешнице. ― Эверли, я хотел кое-что с тобой обсудить. Это касается твоей работы.
У меня пересыхает в горле.
Клуб джентльменов?
Не то чтобы я стыдилась или смущалась, просто у меня нет настроения подвергаться допросу.
― На данный момент моя работа меня устраивает.
Его глаза вспыхивают.
― Только не стриптиз. ― Заметив, как я вздрогнула, он выдыхает через нос. ― Эллисон рассказала мне. Твоя мама поделилась с ней. Все беспокоятся о тебе.
Спасибо, мама.
― Замечательно. Мне было интересно, как ты меня нашел.
― Но дело не в танцах. Речь идет о модельном бизнесе ― о возвращении в индустрию.
Я достаю палочки для еды ― хлипкий повод не смотреть ему в глаза.
― Я ценю это, но я завязала с модельным бизнесом. Это не для меня.
― А раздеваться перед мужчинами для тебя? ― возражает он, в его голосе звучит что-то, что я не могу определить.
По моей шее поднимается жар.
― Клуб дает мне чувство контроля… то, чего у меня не было долгое время.
Он слегка фыркает, откидываясь назад.
― Работа моделью может предложить то же самое. Только в одежде.
― В модельном бизнесе нет контроля. Люди говорят мне, что надеть, как позировать, как улыбаться… ― Я начинаю защищаться. ― Если ты притащил меня сюда, чтобы осудить, я избавлю тебя от расходов на ужин.
Джаспер вздыхает, его плечи расслабляются, как будто он смягчается, но глаза демонстрируют совсем другое.
― Нет. Я не осуждаю тебя. Я просто предлагаю другой вариант. Тебе готовы предоставить возможность, которая приведет… скажем так, к более респектабельной жизни.
― Респектабельной, ― повторяю я резким тоном.
― Тревор Скотт ― инфлюенсер из Майами, ― говорит он. ― Они с Эбнером работают над новой линией одежды, и оба считают, что ты идеально подойдешь для предстоящего подиумного показа.
Я до сих пор помню визитку Тревора, засунутую в кружево моего чулка в тот вечер. В тот вечер, когда меня похитили.
― Я же говорила, что я закончила.
― Ты в прекрасной форме.
― Я ушла по личным причинам.
― Пожалуйста. ― Он подается вперед, его глаза не отрываются от моих. ― Подумай об этом. Я могу помочь тебе начать все сначала. Мы могли бы…
― Я и начинаю, ― говорю я, мой голос становится тверже. ― И нет никаких «мы». Мы разведены. И у тебя есть девушка.
Его лицо бледнеет, как будто это напоминание причиняет боль. Он ослабляет галстук и опускает глаза на стол.
― Как я уже говорил, отношения с Эллисон сейчас натянутые.
― Из-за меня? ― спрашиваю я, наклоняя голову. ― Давай не будем переписывать историю. Я уехала, чтобы мы могли двигаться дальше, и всем от этого только лучше.
Он теребит свою запонку.
― Никому из нас не стало лучше. Мы все уничтожены, ползем на брюхе по осколкам, преодолевая последствия. ― Поймав мой пораженный взгляд, он качает головой и сглатывает. ― Эли в полном дерьме. Замкнутая, грустная и недоступная.
Слезы наворачиваются на глаза. У меня перехватывает дыхание от сочувствия.
― Если ты думаешь, что я рада это слышать, то это не так, ― задыхаюсь я. ― Мне больно.
― Я не пытаюсь причинить тебе боль, детка… ― Его глаза слегка расширяются, когда прозвище невольно срывается с языка. Он прикусывает губу и отводит взгляд. ― Прости. Черт… Я не хотел…
― Все в порядке. ― Я сжимаю палочку для еды, словно это моя единственная связь с реальностью. Что-то, что удерживает меня от безумия.
Детка.
Раньше мне нравилось, когда он называл меня так. В этом ласковом слове не было ничего уникального, но оно было моим.
Нашим.
Теперь же это прозвище впивается в меня, как заноза.
Я жажду другого голоса и другого имени ― Пчелка.
― Старая привычка, ― добавляет Джаспер, выглядя ужасно расстроенным. Он проводит обеими руками по своим зачесанным назад волосам. ― Прости. Я просто пытаюсь…
Как раз в этот момент подходит официант, и Джаспер берет инициативу в свои руки, заказывая для нас суши, роллы, стручковую фасоль и два бокала вина. Странное ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны, оцениваю маленькие любезности и жесты, которые когда-то казались мне такими знакомыми.
Когда официант уходит, Джаспер прочищает горло и делает глоток своего «Pinot noir».
― Ты спишь с этим парнем?
