увеличенный Диснейленд. У тебя есть «Пираты Карибского моря», или «Симулякр Линкольна», или «Дикая гонка мистера Жаба» – есть все, только оно не настоящее.
В своих книгах я так интересуюсь подделками, что в конце концов набрел на идею «поддельных подделок». Например, в Диснейленде есть поддельные птицы с электрическими моторчиками, которые кричат или воркуют, когда проходишь мимо них. Допустим, кто-нибудь из нас однажды ночью прокрался в парк и заменил искусственных птиц настоящими. Представляете, какой ужас испытает руководство парка, когда обнаружит эту бессовестную подмену? Настоящие птицы! А дальше что – может, в один прекрасный день и бегемоты, и львы станут настоящими? Просто ужас. Какие-то зловещие силы хитро и умело превращают парк из нереальности в реальность. А что, если «Маттерхорн» однажды превратится в самую настоящую гору с заснеженной вершиной? Что, если все это место каким-то чудом, совершенным силой и премудростью Божьей, в один миг, во мгновение ока изменится в нечто нетленное? Тогда им придется закрыться.
В Платоновском «Тимее» Бог не творит вселенную, как христианский Бог; он просто однажды ее находит. Вселенная в состоянии полного хаоса. Бог приступает к работе: он хочет создать из хаоса порядок. Эта идея меня привлекает, так что я адаптировал ее к своим интеллектуальным нуждам: вдруг наша вселенная начала существовать как не вполне реальная, как своего рода иллюзия из учений индуистов, а Бог из любви и доброты к нам медленно – медленно и тайно – преображает ее во что-то реальное?
Мы можем не замечать этого преобразования, так же как вначале не замечали, что наш мир иллюзорен. Строго говоря, это гностическая идея. Гностицизм – религия, объединявшая несколько веков иудеев, и христиан, и язычников. Меня уже обвиняли в том, что я проповедую гностические идеи. Видимо, так и есть. В былые времена меня бы сожгли на костре. Но некоторые их идеи меня интригуют. Однажды, читая о гностицизме в «Британнике», я наткнулся на упоминание гностической рукописи под заглавием «Нереальный Бог и некоторые аспекты его несуществующей вселенной» – и в первый миг покатился со смеху. Что за человек станет писать книгу о том, чего нет, и какие аспекты могут быть у того, чего не существует? А потом сообразил: да ведь я сам последние двадцать пять лет именно этим и занимаюсь! Рассуждая о том, чего нет, можно позволить себе значительную широту взглядов. Один мой знакомый написал как-то книгу под названием «Змеи Гавайских островов». Немало библиотек заказали ему экземпляры. Однако на Гавайях нет змей. И книга состояла из одних пустых страниц.
Разумеется, в научной фантастике никто не делает вид, что мы описываем что-то реальное. Поэтому она и называется художественной литературой. Точно так же и посетители Диснейленда понимают, что Мистера Жаба в реальности не существует, а пираты двигаются, потому что внутри у них моторы, сервомеханизмы, реле и электронные схемы. Так что обмана здесь нет.
И все же многое из того, что выходит в категории «научная фантастика», оказывается правдой. Нет, наверное, все-таки не буквальной истиной. На самом деле к нам не прилетают пришельцы со звезд, как в «Близких контактах третьего вида». Создатели фильма вовсе не хотели, чтобы мы этому поверили. Или хотели?
И более значительный вопрос: если они хотели сказать именно это – правда это или нет? Проблема-то вот в чем. Не так важно, верит ли автор или продюсер в то, что говорит, важно, так ли это на самом деле. Ведь может случиться, что просто в поисках удачного сюжетного поворота автор, продюсер или сценарист случайно наткнется на правду… и сам поймет это только потом.
Основное орудие манипуляции реальностью – манипуляция словами. Сможете контролировать значение слов – будете контролировать и людей, вынужденных этими словами пользоваться. Это ясно показал Джордж Оруэлл в «1984». Но есть еще один способ захватить власть над человеческим сознанием: контролировать то, что человек воспринимает. Сможете показать людям мир так, как видите вы, – и они начнут думать, как вы. Понимание следует за восприятием. А как заставить людей видеть реальность так же, как вы? В конце концов, реальность-то у нас одна на всех. Основные ее составляющие – образы, картинки. Вот почему телевидение захватило такую власть над умами. Слова и картинки синхронизированы. Открывается возможность полного контроля над разумом зрителя, особенно юного зрителя. Просмотр телевизора – это что-то вроде обучения во сне. ЭЭГ человека, снятое во время просмотра телепередачи, показывает: примерно через полчаса мозг решает, что ничего не происходит, и впадает в гипноидальное сумеречное состояние, переходит в режим альфа-ритма[195]. Вот почему при этом почти не двигаются глаза. Кроме того, поскольку основная масса информации графическая, она отправляется прямиком в правое полушарие мозга, минуя левое, где расположена наша сознательная личность. Недавние эксперименты показали: очень многое из того, что мы видим на телеэкране, воспринимается на подсознательном уровне. Мы лишь воображаем, что смотрим телевизор сознательно. Масса сообщений ускользает от нашего внимания; в сущности, посмотрев телевизор несколько часов, мы не знаем, что видели. Наши воспоминания подложны, словно воспоминания о снах, когда мы задним числом заполняем белые пятна. И сфальсифицированы. Сами того не зная, мы участвовали в создании подложной реальности, а потом послушно позволили себя ею накормить. Сами вступили в сговор с обманщиками.
А еще – об этом я сужу как профессиональный писатель – продюсеры, сценаристы и режиссеры, создающие эти видео– и аудио-миры, сами не знают, что в их контенте правда (если она вообще есть), а что нет. Иными словами, они, как и мы, – жертвы собственного продукта. Могу сказать о себе: я не знаю, многое ли из того, что я пишу – правда, и если да, то что именно. Ситуация потенциально убийственная. Вымысел у нас мимикрирует под правду, а правда мимикрирует под вымысел. Возникает нехороший перехлест, опасно размывается граница. И судя по всему, мы это делаем бессознательно. В этом часть проблемы. Нельзя принудить автора верно маркировать свой продукт, вроде того как на банке пудинга перечислены все ингредиенты… нельзя заставить продекларировать, что здесь правда, а что нет – он и сам не знает.
Жутковатое ощущение: вписываешь что-то в роман, уверенный, что это чистый вымысел, а потом – может быть, годы спустя – узнаешь, что все так и есть. Хочу привести один пример. Как это вышло, я сам до сих пор не понял. Может быть, вы подскажете какое-нибудь объяснение. У меня его нет.
В 1970 году я написал роман под названием «Пролейтесь, слезы». В нем есть персонаж – девятнадцатилетняя девушка по имени
