даже старые. Это поголовное восстание».
Марко Вовчок приобщается к женскому движению, разделяя взгляды и стремления таких передовых деятельниц, как А. Н. Энгельгардт, Н. В. Стасова, М. В. Трубникова, М. К. Цебрикова. В первых рядах находится и ее ближайшая подруга Н. А. Белозерская, много писавшая по, «женскому вопросу». Вдвоем они переводят книгу «Подчиненность женщины» английского философа Джона Стюарта Милля.
Но будоражит умы не Милль, а Чернышевский. Роман «Что делать?» становится учебником жизни. Поборники раскрепощения женщины пропагандируют артельный труд. Возникают женские артели — ремесленные, художественные, переводческие; товарищества взаимной помощи, издательский кружок, благотворительное «Общество дешевых квартир» и т. д. В конце шестидесятых годов организуются первые в России общеобразовательные Высшие женские курсы.
Правительство стоит на страже. Жандармы удваивают бдительность.
Выход первой книги журнала совпадает по времени с «Высочайшим повелением» от 14 января 1871 года — «воспретить прием женщин, даже по найму, на канцелярские и другие должности». Сфера применения квалифицированного женского труда ограничивается правом занимать места акушерок, сестер милосердия, воспитательниц в женских гимназиях, телеграфисток и счетных работников (в женских заведениях).
В этих условиях издание первого и единственного журнала, основанного исключительно на женском труде, было вызовом официальным установлениям. Уже тем самым журнал Марко Вовчка служил высоким целям.
Она призывала женщин к труду, но помочь могла не многим. Уже к декабрю журнал был обеспечен переводами на весь следующий год. Отказывать в работе было нисколько не легче, чем справляться с обязанностями редактора. «Я завалена корректурами, как сугробами», — жаловалась писательница.
Она взвалила на себя тяжкое бремя. Только сама Марко Вовчок, ее помощница Белозерская, Екатерина Сысоева, Мария Цебрикова и Елена Лихачева были профессиональными литераторами. Все остальные — около тридцати сотрудниц — впервые выступали в печати.
Среди переводчиц — женское окружение сотрудников «Отечественных записок», родные и знакомые Марко Вовчка: Анна Буткевич, Вера Еракова, Мария Михайловская, Елена Скабичевская, Екатерина Данилова (гражданская жена А. Н. Плещеева), Прасковья Дмитриева (мать писательницы), Юлия Корнильева и Юлия Ешевская (ее старые подруги), Зинаида Ген (сестра Н. А. Белозерской) и даже Екатерина Керстен (родственница А. В, Марковича). Получают переводы и незнакомые интеллигентные девушки, необеспеченные вдовы, жены бедных чиновников, вроде Анны Зайдер, матери четырех детей. Все они в литературе случайные гостьи.
Куда проще и спокойнее было бы опереться на опытных переводчиц! Но Марко Вовчок выбирает путь наибольшего сопротивления. Она претворяет в жизнь искания героинь своих повестей и романов, призывает женщин к общественно полезному труду.
Любопытно признание П. П. Дмитриевой, престарелой матери писательницы: «Пример твоей трудолюбивой жизни привел меня к сознанию, что и я могу трудиться в свою очередь».
Необычный состав сотрудников и само содержание «Переводов лучших иностранных писателей» резко отличают журнал Марко Вовчка от однотипных периодических изданий («Собрание переводных романов, повестей и рассказов» Е. Ахматовой, «Журнал переводных сочинений» Н. Львова и др.). Летом 1870 года, когда журнал только затевался, А. Н. Плещеев счел своим долгом предостеречь Марию Александровну от подражания дурным образцам: «Переводные романы, которыми угощают массу Ахматова и Львов, до такой степени плохи и так дурно переводятся, что новое издание подобного рода, с строгим выбором и толковыми переводами будет не только не лишнее, но даже полезное. Сколько есть таких читателей, и в особенности читательниц, которые только по романам и имеют возможность развиваться, за недостатком у них научной подготовки».
Марко Вовчок не пренебрегла этими справедливыми пожеланиями. Однако главный упор был перенесен с беллетристики на научно-популярные труды. Вместе с Надеждой Белозерской она перевела для журнала две большие книги: «Историю человеческой культуры» Ф. Кольба и «Картины из истории римских нравов» Л. Фридлендера. Из номера в номер печатались также «Знаменитые исследователи и путешественники» Жюля Верна — первая книга из его многотомной истории географических открытий.
Марко Вовчок не обходит в своем журнале жгучих социальных проблем. Более чем злободневно звучали публицистические очерки Джеймса Гринвуда «Семь язв Лондона» и неподписанная статья «Быт рабочих Англии и Северной Америки». Гринвуд представлен еще и романом «Похождения Робина Девиджера».
Детский отдел заполнялся преимущественно материалами Этцеля: «Путешествия по Южной Африке, или приключения трех русских и трех англичан» Жюля Верна, «Приключения молодого натуралиста» Люсьена Биара, многочисленные рассказы Эркмана-Шатриана, аллегорические и дидактические сказки Жана Масе и П. Ж. Сталя (Этцеля). Здесь же, в детском отделе, публикуется парижская повесть Марко Вовчка «Маруся» (указано: «перевод с малороссийского»).
Направление журнала настораживает цензуру. Не мытьем, так катаньем Марко Вовчок добилась своего: «Переводы лучших иностранных писателей» превратились в негласный филиал «Отечественных записок»!
В конце 1871 года цензор Смирнов написал свое заключение: «В этом издании является смешение самых невинных статей с самыми тенденциозными, лишь бы принадлежали известному таланту. Цензура устраняла излишнюю и вредную тенденциозность, и перевод далеко отличается от подлинника».
Тем не менее, спустя четыре месяца вопрос о журнале Марко Вовчка выносится на обсуждение совета главного управления по делам печати. Выводы убийственные: «В отделе журнала «Для детского чтения», несмотря на делаемые цензурой исключения, остаются иногда следы предвзятого направления редакции, очевидно стремящейся проводить в детские умы идеи грубого материализма». Такие рассказы, сказано в протоколе, подготавливают «удобную почву для восприятия со временем учения Дарвина, для полного отождествления человека с животным».
Детский отдел журнала настораживал и благонамеренных читателей. Вместо обычных нравоучительных историй — какие-то сомнительные сказки и богопротивные аллегории. Журнал не оправдывал ожиданий и любителей «изящной словесности»: вместо развлекательной беллетристики — обличительные очерки и научные сочинения.
Тираж резко сократился и упал еще больше, когда против Марко Вовчка началась организованная кампания. В мае 1872 года вышел пятый и последний (по общему счету семнадцатый) номер «Переводов лучших иностранных писателей». Внезапное прекращение издания мотивировалось финансовыми трудностями: число подписчиков не увеличилось, издатель терпит убытки…
ЗАПАДНЯ
Связи Марко Вовчка с Этцелем, ее журнал и многочисленные звонаревские издания затрагивали профессиональные интересы других переводческих кружков. Инициативу в борьбе против Марко Вовчка взяла на себя Людмила Шелгунова, известная шестидесятниця, работавшая в тот период на издателя Вольфа. (Сейчас ее помнят как автора воспоминаний «Из далекого прошлого».) Она тоже переводила новинки детской литературы и нередко — те же самые книги, например, «От Земли до Луны» и «Приключения капитана Гаттераса» Жюля Верна.
Сигналом к атаке послужила статья Шелгунова, мужа переводчицы.
Видный публицист и революционный деятель Николай Васильевич Шелгунов, отбывавший ссылку в Вологодской губернии, относился к Марко Вовчку с той же предвзятостью, что и другие сотрудники «Дела». Речь идет о нашумевшей статье «Глухая пора», напечатанной в апреле 1870 года. Прослеживая весь творческий путь писательницы от «Народных рассказов» до «Записок причетника», критик, отказывая ей во всякой. самостоятельности, упрекает в наивном подражании Тургеневу и Гоголю, в незнании крепостной деревни и даже… в помещичьем взгляде на
