— Бэл, я серьезно.
— Ты веришь во что-нибудь? Я не верю в Бога, но верю в старших командиров. И в нашего тайного покровителя. При посвящении ты услышишь его, но не увидишь. Он скажет несколько слов, от которых тебе захочется сплясать от радости… или умереть и никогда не рождаться заново. Он начертает тебе твою судьбу, опишет будущее. Для человека знать свое будущее — невыносимое бремя. Для нашего народа это бремя нисколько не легче в соблазнительной возможности что-то изменить. Понимаешь?
— Нет.
— Покровитель назвал мне тебя. Всеми правдами и неправдами я сначала открещивался от этого, мне не нужно было никакое знание, оно только умножает скорбь. Оно довлело надо мной, и я страдал, так и не выбрав, кого мне ненавидеть за открывшееся будущее. Не награда, а форменное издевательство. Ни к чему простым смертным знать о том, что их ждет впереди. Для чего это делают на посвящении, я внятного ответа не добился. И жил угрюмо и нелюдимо, никого к себе не подпуская. До тех пор, пока, отправившись с коротким донесением к Эстуолду, я не увидел тебя прогуливающимся по улице Аркада. Ты держал за руку Изабеллу, вы оживленно болтали, она раз пять назвала тебя по имени. Я остановился как вкопанный, не веря ушам. Ты родился, ты есть, заочно попортивший мне кровь… и можешь пересечься со мной однажды. Меня охватил гнев, я злобно пообещал себе, что не дам будущему наступить. И ты никогда не войдешь в мою жизнь.
— И что же тебе помешало воплотить задуманное?
— А ты в курсе. Мое упрямство было наказано тонко и элегантно. Стюарт, мне тоже снились кошмары. Но, в отличие от тебя, я просыпался взмокшим не от страха. Психолог отправил меня к психиатру, а тот послал к вышестоящему начальству. Я не захотел ходить кругами врачебного ада и сознался во всем командиру A. Он задал мне трудные вопросы, ответы на которые я безуспешно искал три года. Я больше не приходил к нему с повинной, опасаясь еще большей пытки. Осознал, что противиться будущему глупо, даже если оно мне кажется подстроенным. Я смирился и стал делать то, что мне подсказывала совесть. Сны прекратились, едва ты переступил порог моей квартиры. Взамен обрушилась реальность, в которой ты оказался совсем не таким, каким я представлял, одержимый выдуманными картинами будущего. Проще говоря — ты и знать меня не захотел. Как и сейчас не хочешь.
— Это неправда, — пробормотал я, наклоняя голову вбок, чтобы нос перестал мне мешать поцеловать его. — Тебе снился секс?
— Не один лишь секс. Длительные оргии, где с тобой проделывали вещи, заставлявшие меня проходить метаморфозу и вспарывать матрас волчьими когтями. Сны изнуряли ночью больше, чем любая работа днем, и доводили до полного неистовства. Я не высыпался, хотя на качестве службы это не отражалось.
— И ты позволил мне просто спать на… себе. После такого, — я несколько раз сглотнул.
— А что мне оставалось делать? Напугать? Сказать: «Стю, мне тут месяц назад снилось, как ты давал трем мужикам, лежа на моем обеденном столе с перерезанным горлом и разорванным животом»? Один из них погрузил член в твои внутренности, в переплетение тонкого кишечника, рычал и стонал, какие кишки холодные и синие… Другой продолбил молотком дыру в твоей груди и пытался протиснуться в сердечный клапан. Сердце билось и сопротивлялось, он сжал его в грязной руке, открывая насильно, отрывая от аорты… Его окатило фонтаном алой крови, он широко разевал рот и глотал ее, плюясь и кашляя. А третьим был я. Расширившим резаную рану в твоем горле и пробившим дыхательную трахею, чтоб засунуть в нее…
Я захлопнул ему рот трясущейся рукой. И себе зажал, чтоб не стошнило. Желудок вывернулся, комната тоже, пол подскочил, чуть не треснув меня по лбу, нужно было срочно за что-то ухватиться. И выпить. Жутко захотелось выпить.
— Вы убили меня? — непослушные губы, нездоровое любопытство. Я прочно устроился на полу, стеной зафиксировав спину от падения, хорошенько зажимаю между ног голову Бальтазара, а он лежит, вытянув далеко вперед свои длинные ноги, и моя ладонь в любой момент перекроет ему кислород… если что-то пойдет не так.
— Не сразу. Ты был жив и все чувствовал. Пока сердце не…
— Твою мать! — я ударил его по губам. Потом опомнился. Сердце так стучит, будто его сейчас действительно вынут какие-нибудь ублюдки. Некрофилы из порнограйнд-шоу. Где у Бальтазара алкоголь припрятан, не могу вспомнить. — Бэл, откуда у тебя познания в анатомии? Для таких подробных театров смерти.
— Мой брат работает в земной больнице санитаром. Недолго, но я успел насмотреться.
— А часто тебе снился этот сон?
— Он был последним в череде кошмаров. Наутро я привычно выкинул изорванную на полосы простыню, умылся ледяной водой, съел какой-то хлеб и пошел открывать, в дверь стучали. Не знаешь, кто это был, такой перепуганный и взъерошенный, с тремя чемоданами?
— Заткнись уже, а… — я обнял его лицо, хмурое и утонченное. Сердцебиение выравнивалось.
— Подожди. Самое важное. Ночью, когда мы улеглись спать, с криком от страшного сна проснулся ты. Не я.
Я поднял брови, заинтригованный до крайности. Как интересно получается.
— Цепная реакция? Ты передал какой-то редкий психоз из своего мозга в мой?
— Вряд ли. Если называть это психозом, то он наш общий. Разница в том, что я вышел из активной фазы, а ты вошел. Стюарт?
— Да пошел ты.
— Ты постоянно отказываешься рассказать, что тебе снится.
— И традиции этой изменять не собираюсь.
— Но я признался!
— А я чуть не блеванул от твоего признания. Весело было бы ползать тут, оттирая мой ужин.
— Ты не хочешь понять, что происходит, чтобы избавиться от кошмаров?
— Бэл, ты мне не поможешь.
Я встал, плохо осознавая жесткость финальной фразы. Дошло, когда я, порывшись в кухонных шкафчиках, нашел бутылку медицинского спирта. Разбавил водой на глаз и выпил один стакан. Меня сразу же развезло, сегодняшние события показались в немного другом свете. Я вышел извиниться перед Бэлом за грубость, а его нигде не было. Как хлопнула входная дверь, я не слышал. Черт. Черт, черт, черт!
Выцедил еще стакан самодельной водки и упал, где споткнулся. Свалился в открытый шкаф в комнате Бальтазара. Бережно обнял какой-то его костюм, оседая на полку с носками. Сонно подумалось, что он, наверное, удивится, вернувшись. Однако забористая же штука эта водка…
Комментарий к 6. Допрос
¹ Ниже пояса. Длина волос более семидесяти сантиметров даже у народа Изменчивых считается редкостью. Для сравнения – волосы Винсента в два раза короче.
========== 7. Шкаф ==========
Кухня. Трупы Фамке и Алехандро лежат в морозильнике. Киллер режет на разделочной доске чью-то фиолетовую руку с обломанными ногтями. Бальтазар стоит сзади и обнимает его. Зарывается в темные волосы, целуя и что-то шепча. Киллер режет молча, ловко орудуя огромным ножом. Вынимает кости, а оставшееся мясо режет на кубики. Дает Бэлу попробовать один кусок, чуть поворачиваясь и кладя в рот. Бэл как будто только сейчас видит, что именно готовит на его кухне киллер, и выплевывает человеческое мясо на стол. В его глазах шок и растерянность.
Где нахожусь я, сначала непонятно. Темно и тесно. Что-то капает, лежать мокро. Не могу пошевелиться и проверить. Холодильник открывается, желтая лампочка освещает залитую кровью полку, эта кровь сочится из локтевого обрубка… и киллер, примерившись, отрубает мне вторую руку.
*
Проснулся, больно стукнувшись головой и ухом об дверцу шкафа. Испугался, не сразу вспомнив, где я. Ведь было темно и тесно… почти как во сне. Спасительный пиджак Бальтазара упал с вешалки, стянутый моими непослушными руками, чем и успокоил. Руки на месте, руки, вот они. И ногти, впившиеся в мягкую ткань, целы. Правда, голова побаливает, и не только от удара. Больше не буду смешивать спирт ни с чем.
В комнате явственно слышны шаги. Значит, Бэл вернулся. Интересно, сколько я проспал. Он заговорил… наверное, по телефону.
— Шеф, его нигде нет. Мне беспокоиться? Он дальше хайер-билдинг никуда не ходил, ни города, ни острова не знает. Оружия при нем нет, разрешение еще не выдано, и в сейфе тоже… Мои пистолеты на месте. Винтовку, полученную для задания, я четыре часа назад вернул на склад. Мне писать докладную и рапорт на себя? Я упустил своего протеже.
