войнах, в которых сражались при помощи магии и медоточивых речей, о великих чудесах и не меньших кошмарах.
Фейн сжал губы и посмотрел ей в глаза. В его взгляде Мер прочитала легкую усмешку.
– Я был железоносом.
Мер моргнула:
– Кем-кем?
– Все как я сказал, – ответил Фейн. – Иные не выносят прикосновения холодного железа. Его присутствие отравляет землю, ослабляет их магию. И да, железо в наших телах – тоже. – Он постучал себя пальцем по груди. – Всегда есть те, что ищут пути в Аннун. Кто-то погибает, кто-то не находит обратной дороги, и тела надо убирать, пока они не отравили магию. Тогда иные чарами дают людям способность искать железо и отправляют их в лес.
Мер и Ренфру переглянулись.
– Ты убирал трупы, – вывела она.
– А также цепи, замки, ключи, броню… – Фейн умолк на миг. – Но главным образом тела, да.
«Ну конечно, – подумала Мер, – из всех наемников нам попался именно тот, что был на побегушках у иных, бился так, будто на плече у него сидит сама смерть, и добывал пропитание уборкой трупов».
Ренфру смотрел на Фейна, словно жалея, что позвал его в дело, а Мер поняла, что этот малый нравится ей уже чуточку больше. Хотя, возможно, в ней говорило простое упрямство.
– Я был не единственный, – сказал Фейн, заполняя тишину. – Нас таких было много. Смертных, искавших кров и горячей еды, готовых выполнять работу, которую не могут выполнять сами тилвит-тег. Мне нравилась эта нехитрая жизнь в горах.
– Чем же именно, – спросил Ренфру, – тебе отплатили иные? Золотом? Чарами?
Фейн пошевелил пальцами, и в свете огня стали видны его окровавленные костяшки.
– Смертью, – ответил он.
Скажи это кто другой, и Мер рассмеялась бы, но голос Фейна никак не изменился, ни нотки гордости не проскользнуло. Так торговец называет цену товара. Впрочем, Мер вряд ли поверила бы на слово, да только под ногтями Фейна была кровь убитого им недавно человека.
– Ты владеешь магией, – заключила Мер. – Вот как тебе удалось убить Блайта.
Фейн стрельнул глазами в ее сторону:
– Некоторые с ней рождаются. Другие ее зарабатывают.
Мер постаралась не выдать удивления. Фейн говорил с ней как с равной, будто знал о ее даре. Но откуда? Может, он еще и способен видеть магию в других?
– Если тебе так нравилось жить у иных, что же ты от них ушел?
Фейн обернулся и посмотрел на восток. В сторону Аннуна, догадалась Мер.
– В горах я стал без надобности, – просто ответил он. – И я ушел. Бродил по сельской местности. Повстречал Тревора. – Он нежно погладил песика. – Нашел бойцовые круги.
– Тебе следует знать, что наемники из отряда Блайта довольно мстительны, – сказал Ренфру. – С ним они прилично набили карманы, грабя деревни на окраинах Гвелода. Ходит слух, что сам Гаранхир приплачивал Блайту за опустошение соседних кантрефов.
– И все же вы хотели его нанять, – напомнил Фейн. – Хотя знали о его верности князю.
Ренфру пожал плечами:
– Скажу очевидное, но наемники продаются. Ты же явно не питал особой любви к Блайту. Наемники вроде него будут и дальше резать людей на границах, пока владыки вроде Гаранхира хорошо им платят. Но если мы ослабим князя, ему придется отозвать войска. Возможно, он даже начнет договариваться о мире с соседями.
До Фейна начало доходить, и черты его лица сделались резче.
– Так вот что вы затеяли. Не просто обокрасть князя, а нанести удар его власти.
– Одно другому не мешает, – ответил Ренфру. – Ты поможешь людям вроде той девушки, которую спас. Да еще и останешься при барыше. Уверен, ты понимаешь, что задача, по сути, благородная.
Таков был дар Ренфру. Обладай он хоть толикой знаний о человеке – опутает паутиной речей хоть врага, хоть соратника.
– Надо полагать, работа не для глупых, – сказал Фейн. – Если такая сокровищница и впрямь существует, то разграбить ее наверняка пытались до вас.
Глаза Ренфру зажглись.
– Пытались. Но я ведь уже говорил, что тайник спрятан в Колодце. А у нас есть то, чего всем недоставало. – С этими словами он положил руку на плечо Мер. Жест был не то чтобы теплый; так заводчик показывает зубы лошади: гляньте, мол, какие крепкие и здоровые.
– Ты можешь отыскать Колодец? – спросил Фейн.
Мер посмотрела ему прямо в глаза:
– А иначе какой из меня водознатец?
Фейн нахмурился, но Мер выдержала и не отвела глаз. Если он примкнет к ним, ему должно быть известно о ее силе. А если отвергнет предложение… что ж, этого заброшенного дома живым ему не покинуть. Ренфру парня не отпустит. И еще она подумала, не догадался ли о том Фейн – не потому ли не присел у огня рядом с ней?
Тишину нарушал только треск, с которым горели, плюясь искрами, сухие поленья. Когда молчание стало невыносимым, Мер поерзала на месте.
– Ну ладно, – произнес Фейн. – Я с вами.
Ренфру довольно улыбнулся. Он протянул руку, и Фейн пожал бы ее, но тут Мер встала.
– Откуда нам знать, что ты сдержишь слово? – спросила она.
Кто-то должен был задать этот вопрос, а раз уж Ренфру играл роль доброго нанимателя, то изображать недоверчивость выпало ей.
Фейн ответил все тем же ровным голосом:
– Оттуда, что если я даю слово, то не нарушаю его. И если я клянусь в верности нанимателю, то скорее умру, чем предам.
В лжецах Мер разбиралась, ее как-никак растил шпион. Фейн не лгал; он говорил, будто укладывал тяжелые камни в основание собственной жизни.
– Что ж, ладно, – сказал Ренфру. – Еще вопросы есть?
Фейн немного подумал:
– Можно мне будет самому выбрать что-нибудь из сокровищ?
– Думаю, – кивнул Ренфру, – это легко устроить.
Глава 5
ЛЕСНЫЕ ПРЕДГОРЬЯ АННУНА всегда были полны странностей.
Старые деревья переплетались корнями, их кривые ветви не пропускали солнечный свет. Землю устилал ковер жухлых листьев, диких цветов и ягод, и только самые смелые отваживались охотиться даже на окраинах чащи. Все слышали рассказы о тех, кто, отправившись в лес за добычей, пропадал всего ночь, а возвращался постаревшим на десять лет. Некоторые смельчаки и вовсе не выходили назад.
Когда Фейн был еще маленьким, мама дала ему подвеску из кусочка железа на кожаном шнурке, велев носить на шее или запястье. Имелись и другие способы защититься: набить карманы черствым хлебом, можжевельником или принести дары лесным обитателям. Но Фейну, сыну замочника, в самый раз пристало носить железо. Оно ему нравилось, и папа обещал научить, как придавать металлу форму, как делать замки и ключи, которыми Фейн так восхищался.
Сдержать слово у отца не вышло.
Когда Фейну было одиннадцать, к ним пожаловал гость. Он не представился и не поздоровался, разве что улыбнулся поджатыми губами. Ему нужно было вскрыть одну дверь, явно не свою.
Отец отказался. И схватил тяжелую раскаленную кочергу, стоило незнакомцу посмотреть на сидевшего в углу Фейна.
Мужчина отступил, выставив перед собой ладони и еще сильнее поджав губы.
С тех пор, когда Фейн вспоминал его, первой всплывала та улыбка. В ней угадывалась
