— Я ничего советовать не стану, — заявила Мэри. — Ты сам должен принять решение. Обсуждать его со мной нечестно: вдруг расценят это как заговор и упекут нас обоих за решетку?
— За решетку, — эхом отозвался Байблмен.
— Если хватит душевной энергии… Господи, я хотела сказать, что, если хватит душевной энергии, ты обеспечишь человечество дешевой энергией! — Мэри засмеялась и покачала головой. — Видимо, я тоже напугана. Делай так, как считаешь нужным. Если решишь опубликовать схему…
— Боже, об этом я и не подумал! Просто опубликовать! В газете или в журнале… Безвольный робот-принтер за пятнадцать минут распечатает схему и разошлет по всей Солнечной системе!
«Нужно лишь оплатить печать и загрузить в машину три листа со схемой. Просто до элементарности, — подумал Байблмен. — А потом до конца жизни мыкаться по судам и тюрьмам. Хотя, может, решение вынесут в мою пользу. Найдут в истории прецеденты, когда важную секретную информацию, да еще военную, крали и обнародовали, но вор был не просто оправдан, а причислен к героям. Рискуя жизнью, он совершил поступок во благо человечества».
Два вооруженных охранника решительно подошли к Бобу Байблмену. Тот смотрел на них, не веря своим глазам.
— Студент Байблмен?
— Фамилия у меня на форме.
— Вытяните руки, студент Байблмен.
Охранник покрупнее надел на Боба наручники.
Мэри не сказала ни слова: она медленно, без спешки поглощала ужин.
Байблмен ждал в кабинете майора Каселса, пытаясь примириться с тем фактом, что он, выражаясь официально, «отстранен от занятий». На душе скребли кошки. Он гадал, что с ним будет. Гадал, не подстроено ли все. Гадал, что делать, если предъявят обвинение. Гадал, почему они тянут. Потом он стал гадать, в чем глубинный смысл случившегося и как, если обучение продолжится, он осилит премудрости курса «Космология, космогония, досократики».
В кабинет вошел майор Каселс и извинился за задержку.
— Нельзя снять наручники? — спросил Байблмен. Они сидели очень туго, и запястья сильно болели. Каждая кость ныла.
— Мы не можем найти схему, — проговорил Каселс, усаживаясь за стол напротив Байблмена.
— Какую схему?
— Двигателя «Пантера».
— Схемы двигателя «Пантера» существовать не должно. Вы сами так говорили на установочной лекции.
— Ты запрограммировал терминал на получение схемы? Или она появилась на экране случайно?
— Мой терминал запрограммирован на болтовню о воде, — покачал головой Байблмен. — О том, что Вселенная состоит из воды.
— В момент, когда ты запросил распечатку схемы, терминал автоматически уведомил службу безопасности.
— Черт вас подери! — выругался Байблмен.
— Слушай, мы хотим вернуть схему, а не упечь тебя в тюрьму. Скажи, где распечатки, и к ответственности тебя не привлекут.
— Сказать, где что? — Байблмен прикинулся дурачком, понимая, что напрасно теряет время. — Могу я обдумать свое положение?
— Да.
— А идти можно? Я устал. Да и наручники снять хотелось бы.
— Мы заключили соглашение, — начал майор Каселс, снимая наручники, — о секретных материалах между Колледжем и студентами. Вы, уважаемый мистер Байблмен, к нему присоединились.
— Добровольно?
— Нет. Однако условия соглашения ты знал и, когда обнаружил схемы двигателя «Пантера» в банке памяти Колледжа, доступные каждому заинтересовавшемуся практическим применением досократиков…
— Я жутко удивился, — перебил Байблмен. — До сих пор в себя не приду.
— Преданность — категория этическая. Пожалуй, я исключу наказание и поставлю во главу угла верность Колледжу. Ответственный человек соблюдает законы и соглашения, которые заключил. Верни схему и сможешь учиться дальше. Мы даже не станем тебя неволить — разрешим выбрать предметы. По-моему, из тебя получится хороший студент. Подумай хорошенько и завтра утром с восьми до девяти приходи сюда с докладом. Ни с кем не разговаривай, ни с кем свою проблему не обсуждай. Не пытайся покинуть территорию Колледжа. Вопросы есть?
— Нет, сэр, — без всякого выражения отозвался Байблмен.
Той ночью Байблмену приснилось, что он умер. Перед Бобом простирались бескрайние пустоши, и отец медленно приближался к нему, выбираясь из темного участка на яркое солнце. Байблмен был рад его видеть и чувствовал отцовскую любовь.
Когда Боб проснулся, тепло отцовской любви еще чувствовалось. Байблмен надевал форму и думал, как мало этой любви ему досталось на самом деле. Он один-одинешенек: и отца и матери давно нет — их и многие другие жизни унесла авария на АЭС.
«Говорят, в ином мире каждого ждет важная встреча, — думал Байблмен. — Вдруг майор Каселс умрет раньше меня, будет ждать на том берегу и радушно встретит? Майор Каселс и мой отец, слитые воедино… Что же делать? Вместо наказания они сосредоточились на прописной истине — на верности. А я верный? Я им подхожу? К черту все это! — Байблмен взглянул на часы: половина девятого. — Папа гордился бы мной, потому что я поступлю именно так».
Байблмен вошел в прачечную и огляделся по сторонам: вокруг ни души. Он вытащил распечатки из-под высокой кучи белья и, убедившись, что они в порядке, направился к лифту, чтобы подняться в кабинет майора Каселса.
— Принес, — проговорил Каселс, увидев Байблмена, и забрал у него схему. — Других копий не сделал?
— Нет.
— Честное слово?
— Да.
— Боб Байблмен, с этого момента ты исключен из Колледжа, — объявил майор Каселс и нажал на кнопку. — Войдите!
Дверь открылась. На пороге стояла Мэри Лорн.
— Я не представляю Колледж, — огорошил Байблмена майор Каселс. — Тебя намеренно ввели в заблуждение.
— Колледж представляю я, — проговорила Мэри.
— Садись, Байблмен, — велел майор Каселс. — Она все объяснит, послушай, пока не уехал.
— Так я не справился? — спросил Байблмен. — Я кого-то подвел?
— Ты подвел меня, — отозвалась Мэри. — Целью испытания было научить тебя бороться за свою правду, даже если нужно бросить вызов тем, кто сильнее. «Подчиняйся тому, кого считаешь психологическим авторитетом» — этого исподволь требуют в любом учреждении. Хорошая школа воспитывает личность, а не просто пичкает информацией. Мне хотелось улучшить твои морально-волевые качества, только человеку не прикажешь, ослушаться и взбунтоваться насильно не заставишь. Я лишь подтолкнула тебя, показала пример.
«На установочной лекции, когда дерзила Каселсу», — догадался Байблмен. Он словно оцепенел.
— Никакой ценности двигатель «Пантера» не представляет, — продолжала Мэри. — Это технологический артефакт, на котором мы испытываем каждого студента, вне зависимости от избранного им курса.
— Так схему двигателя «Пантера» подсунули каждому?! — вскричал Байблмен и уставился на девушку, не в силах поверить своим ушам.
— Один за другим ее получат все студенты. С тобой вышло на диво быстро. Сначала мы объявляем, какое наказание ждет разгласившего секретную информацию, потом передаем ее испытываемому. И очень надеемся, что студент обнародует схемы. Хотя бы попытается.
— На третьей странице распечатки двигатель назван экономичным источником электроэнергии, — вмешался майор Каселс. — Это важный момент. Ты знал, что, если сделать схемы общедоступными, польза будет колоссальная.
— Мы и от судебного разбирательства сразу отказались, — добавила Мэри. — Так что выбор ты сделал не со страха.
— Из преданности, — сказал Байблмен. — Я поступил так из преданности.
— Кому или чему? — спросила Мэри, но Байблмен не ответил: он разучился думать.
— Голографическому экрану? — уточнил майор Каселс.
— Вам, — буркнул Байблмен.
— Я смеялся над тобой, издевался, откровенно плевал на тебя. Грозил, что, если прикажу ссать фиолетовым…
— Довольно! — оборвал Байблмен.
— Всего доброго! — проговорила Мэри.
— Что? — испугался Байблмен.
— Ты уезжаешь. Вернешься к прежней работе, к жизни, которой жил до того, как мы тебя отобрали.
— Дайте мне еще один шанс, — попросил Байблмен.
— Теперь ты знаешь, в чем смысл испытания, — отозвалась Мэри. — Заново тебя ему не подвергнешь. Теперь ты понимаешь, чего добивается Колледж… Прости, мне очень жаль.
— Мне тоже жаль, — сказал майор Каселс.
Байблмен промолчал.
— Пожмешь мне руку? — спросила Мэри.
Словно во сне Байблмен пожал ей руку. Майор Каселс молча смотрел, сам руки не протягивая. Казалось, мысли майора уже о чем-то ином, возможно, об испытаниях для очередного студента.
Через три дня, бесцельно слоняясь среди ярких огней и мрака города, Боб Байблмен увидел робота — торговца съестным на его вечном посту. Мальчишка-подросток покупал у него тако и яблочный пирог. Боб Байблмен пристроился за мальчишкой, сунув руки в карманы. В голове не было ни единой мысли, только пустота. Наверное, подействовало безразличное лицо Каселса, но Байблмен казался себе неодушевленным предметом, одним из множества. Такому — Байблмен хорошо это знал — в глаза не смотрят.
