потребовавший от Польши во второй половине 1640‐х гг. отдать упоминавшуюся выше мраморную плиту с надписью об унижении Шуйских. Переговоры прошли успешно, и плита была доставлена в Москву[1524]. В литературе существует также указание, что Романовы просили решить вопрос о «снятии», то есть уничтожении, Московской часовни»[1525].
Не изменилось отношение к польской версии столкновений начала XVII в. и с появлением на престоле Петра I. До заключения с польским королем Августом II антишведского союза правительство молодого царя не забывало историю Смуты и претензии польских королей на московский престол. В 1696 г. русский резидент в Варшаве А. В. Никитин, получив информацию о взятии Азова, потребовал в своей речи перед Сенатом не использовать в официальных бумагах наименование польских королей как властителей Киева и Смоленска[1526]. Некоторым фоном проходит история Смуты и через материалы путешествия по Европе в 1697–1699 гг. П. А. Толстого, который, осмотрев Варшавский замок, не зафиксировал какого-либо особого оформления представительских помещений[1527], однако заметил колонну Сигизмунда, приняв ее за монумент Владиславу. В своем описании он указал: «У ворот вышеписаннаго замку зделан столб зело высокой, из одного камени вытесан. На том столбе поставлена персона Владислава, бывшаго древле короля полскаго, вылита из меди и вызолочена, имея в левой руке крест, а в правой руке обнаженный держит меч»[1528].
Появление Петра I в Варшаве и его знакомство с польскими мемориальными практиками задали новый виток противостоянию. Описание произошедшего можно обнаружить в книге, изданной в 1730 г. и посвященной Варшаве и ее окрестностям. Автором публикации был личный медик короля Польши и курфюрста Саксонии Августа II, ботаник и метеоролог Христиан Эрндтель[1529]. Работа вполне отражала интересы Эрндтеля, сообщавшего своему читателю в основном многочисленные факты, связанные с географией и ботаникой территорий, расположенных вокруг польской столицы. Однако в книге нашлось место и истории, при этом последняя обрела черты увлекательного приключенческого рассказа. Повествуя о пространстве власти в Варшаве, королевский врач описал богатейшую коллекцию живописи столичного замка, в том числе уже упоминавшиеся полотна Т. Долабеллы: «…изображение занятия города Смоленска и то публичное действие, во время которого… польский полководец гетман Жолкевиус в присутствии сенаторов передал… королю плененного великого князя Московии». При этом медик с сожалением констатировал, что вторая картина «во время последней шведской войны русским царем Петром была… увезена в Московию»[1530]. Х. Эрндтель, не отметив обстоятельства, при которых была осуществлена передача картины, создавал у читателя ощущение утраты шедевра. Он также упоминал, что русский царь покушался и на колонну Сигизмунда III, возведенную перед Варшавским замком (Петр стремился «покончить… с памятником»), чему, однако, помешали «неутомимые выступления против такого осквернения некоторых сенаторов»[1531]. Королевский медик передал детали произошедшего относительно точно. Он ошибся лишь в одном: во второй половине 1700‐х гг. российский император получил в качестве дара от Августа II не одну, а обе картины Долабеллы.
Надо отметить, что новый обладатель исторических полотен – российский император Петр I – был известным коллекционером предметов искусства и разнообразных диковинок. Будучи при этом человеком исключительно настойчивым, он умел заполучить понравившееся, преподнеся дипломатический дар, устроив выгодный обмен или просто купив желаемое. Именно так в России появился известный глобус-планетарий (Готторпский глобус), статуя Венеры Таврической и анатомическое собрание Фредерика Рюйша. Однако в случае с картинами Т. Долабеллы речь не шла о стремлении обладать выдающимися предметами искусства. Более того, в данном случае качество приобретенного, вероятно, не интересовало российского императора. Требуя от польского короля и саксонского курфюрста Августа II – своего союзника, человека, с одной стороны, свободного от давления польской культурной традиции, а с другой – зависимого от действий войск Петра I, – отдать картины «в дар», российский император, скорее всего, не планировал включать эти полотна в свою коллекцию. Его задачей был подрыв к тому времени уже сложившегося польского мифа о триумфальных победах в борьбе против Московского царства. Что произошло с полотнами после их передачи Петру I, неизвестно, их след теряется. Последнее позволило ряду историков сделать вывод, что этих работ, «по-видимому, уже нет»[1532].
Интересным аспектом этой истории является вопрос датировки событий. Эрндтель ничего не говорит относительно времени, когда Петр I забрал картины. Занимавшийся этим вопросом С. Либрович полагает, что царь мог вывезти полотна Долабеллы в 1703 г., однако он не приводит никаких доводов[1533]. Впервые Петр I побывал в Польше в 1698 г. – на обратном пути из Великого посольства. Известия о стрелецком бунте заставили царя изменить планы; монарх спешно вернулся в Москву, отказавшись от посещения Варшавы и Кракова[1534]. Последующие несколько встреч Петра и Августа прошли вне пределов Варшавы[1535]. Очевидно, увидеть город Петр смог лишь во второй половине 1700‐х гг., а точнее, в 1707 г. Событию предшествовал печальный эпизод из истории отношений двух стран и двух монархов. В 1706 г. Август II заключил Альтранштадтский мир, согласно которому он отказывался от прежнего договора c Петром I и признавал польским королем Станислава Лещинского. В этой ситуации Петр принял решение ехать в Речь Посполитую. В письме И. А. Мусину-Пушкину он так аттестовал Варшаву: «…город зело изрядной и мало походит на Польские городы»[1536]. Царь прожил в Варшаве почти два месяца – с середины июля по начало сентября. При этом он часто встречался с польскими магнатами и влиятельными депутатами сейма. Столь продолжительное пребывание в Варшаве было продиктовано стремлением найти кандидата на роль нового польского короля, однако эти попытки оказались бесплодными. По точному замечанию Н. И. Павленко, «обрести претендента на польскую корону при наличии двух живых королей оказалось делом непосильным»[1537]. Едва ли, впрочем, в 1707 г. Петр смог бы увезти с собой картины или тем более поставить вопрос о вывозе колонны Сигизмунда[1538]. Его положение и цели поездки этому явно не способствовали.
В следующий раз Петр I приехал в Варшаву в конце августа 1709 г. после победы под Полтавой. По сообщениям источников, царь остановился в городе, «где прежде стоял»[1539], много осматривал достопримечательности, посетил дворец короля Яна Собеского в Вилянове[1540]. За несколько недель до его приезда Август II объявил Альтранштадтский договор недействительным и, стремясь вернуть себе польскую корону, заявил о желании возобновить союз с Россией. Последний был заключен чуть более месяца спустя (Торуньский союзный договор). Не исключено, что именно во время этого визита в Варшаву Петр потребовал у Августа картины Т. Долабеллы[1541]. На это указывает и тот факт, что сразу несколько источников личного происхождения отметили появление в России на рубеже 1700‐х и 1710‐х гг. целого
