Итак, коль скоро не существует нормативного перечня запрещённых средств и способов защиты, обозначенных категоричным «запрещено», то обвиняемый волен прибегнуть к любым действиям, к любой форме проявления волевых защитных установок, которые сочтёт полезными себе. Предел выбора может быть стеснён лишь собственным воображением, изобретательностью, с условием отсутствия в действиях (или бездействии) признаков противоправности. Если такие средства и способы, даже несколько аморального свойства, способны оказать защитный эффект – флаг в руки.
Взять к очередному примеру такой способ, как «косилово под дурку». Ныне этот ход не заслуженно подзабыт. А помнится ещё в 90-е годики знавал случаи пользования им. В том числе и с удачным исходом. Как таковая, симуляция психиатрический заболеваний не запрещена, но установление факта «невменяемости», пусть и единичными разами защищало подонков от уголовного преследования и ответственности. Да, от косящего косаря требуется огромная выдержка, способность к нетрадиционному поведению, да, – это путь лишений и переживаний и реальна угроза здоровье своё повредить, да, заколоть могут до состояния овоща. Но, когда выбор стоял промеж десятками лет несвободы, пэжэ, а до того – следственно-судебного произвола, с одной стороны, и нескольких лет дурдома, пусть и в не менее зверских условиях содержания, с другой стороны, то решались на меньшее «зло». Светлый обыватель вякнет не подумавши: глупости всё это, бесперспективный мандраж, в психушках такие монстры педалят, кто запросто расколют симулянта. Э нет, не так всё гладко, обыватель не в теме.
В своё время, так, любопытства ради, я приобрёл несколько экземпляров Бюллетеня института им. Сербского (тиражи толкали по закрытой подписке). Прелюбопытное издание, где патриархи и прочая учёная шерсть обсуждают глубинные проблемы дурогонства. Почитал я их околесицу и понял: да ни хрена они не знают о природе психических заморочек, нет у них окончательных и бесспорных представлений о существе болячек, симптоматике, порядке «протекания крыш», и отсутствуют реальные лечилки. А всё потому, что психика человека не доступна ещё для сколь-либо определённого понимания самим человеком. Одни гипотезы, споры, мнения – то есть брехня. Значит, если любой из нас станет вести себя как угодно странно, будет последователен в этом, такое поведение могут принять за психическое отклонение от нормального, в том числе с применением приближенных ранжиров по типам и видам заболеваний. Естественно, сталкиваясь всякий раз с неадекватом, особенно в уголовных ракурсах, психиатры, среди которых много и промусорённых, побздёхивают показать свою беспонтовость, категорично ни о чём не заключают, копаются в расплывчатых выводах, перестраховываются. У них есть право на ошибку и они оглядываются только на центральный свой аппарат. По особо тяжким составам последнее слово в диагнозе всегда за Москвой. Что маскали проклятые решат, то и суд не перегнёт. Из-за этого всего так много реальной шизы и дюбелей пинают камни по зонам, кого не смогли или не захотели признавать невменяемыми. И наоборот, здравые челы влачат пижамки по психушкам. И по этой же причине всегда есть шанс через дурку соскочить с делюги.
Немаловажно в статье о Правах обвиняемого и нормативное установление того, что участие защитника не является основанием ограничения прав самого обвиняемого (ст. 47.5 УПК). Пользуясь бесовщинкой адвокатской братии, органы расследования и суд зачастую перекладывают отдельные защитительные функции сугубо на адвокатов, зряче рассчитывая на их пассивность и недобросовестность. Указанное правило направлено на сдерживание подобных ограничителей. Защитник не вправе своим участием полностью подменять основные функциональные возможности обвиняемого.
С другой же стороны, процессуальный Закон одарил защитников дополнительными правоспособностями. Например, Адвокаты (а так же наряду с ними участвующие защитниками "не профессионалы"!) вправе собирать доказательства путём: опроса лиц; истребования документов при встречной обязанности адресатов таких запросов представлять документы; получения предметов; привлечения специалистов с получением от них Заключений (ст. 86.3., 53.1.3 УПК). В таких условиях и обвиняемый оказывается вправе пользоваться этими же правомочиями, но посредством помощи защитника в этом. Ну, а если защитник вообще не участвует в деле, тогда что же, обвиняемый формально лишается этих возможностей по собиранию доказательств? Нифига. Принцип не ограничения изначально даденых прав указывает на открытую возможность и самого обвиняемого в использовании "адвокатского" порядка собирания информухи.
Кроме прочего, в функции того же суда и прокуратуры входит контроль за порядком судоскотства. Это означает также и то, что обвиняемому должны быть обеспечены к использованию все-все-все свойственные его статусу правомочия. Одновременно должно соблюдаться и общее правило: отказ от права изначально недействителен. Поэтому на следствии и в суде всякая деятельность стороны защиты может осуществляться при обязательном выяснении мнения и воли заглавного её участника – Обвиняемого.
Глава 4. Доказательства
Доказательства – это тот строительный материал, с помощью которого единым комплексом сооружаются и обвинительные утверждения, и защитительная позиция. Что касается Обвинения, то Доказательствами создаётся фундамент и вся несущая конструкция претензий о противоправности и необходимости наказаний. Это, конечно, сугубо в образном смысле удобно представить себе некое зримое сооружение под названием «обвинение». Тогда это сооружение состоит из «кирпичиков» и «блоков» – доказательств. А вот связующая между ними субстанция, некие крепёжные растворы, балки и арматурщина всякая, а также отделка/облицовка, – то уже доводы и аргументы – составляющие процесса «доказывание». (О них речь пойдёт в следующей главе). Сами доводы и аргументы, как утверждения обвинительного характера, в целях доказывания никчёмны или крайне неустойчивы, если они не имеют основой своей доказательства. И наоборот. Здесь существует полнейшая взаимозависимость, одно без другого бесплодно и друг дружкой обусловлено. При этом доказательства должны быть прочными, надёжными и «в масть». Они должны образовывать твёрдую и стройную совокупность, не позволяющую разрушиться обвинительной конструкции ни самой по себе, ни при внешнем деструктивном (ой, прости – разрушительном) воздействии. Тогда, Доказательства защиты по отношению к обвинительному строению – это, стало быть, любые изъяны в самой целостности и качестве обвинительной постройки (гнилые кирпичи, ржавые фрамуги), или же те внешние силы, с помощью которых обвинительная конструкция может быть изобличена «карточным домиком», вовсе сметена, поставлена на грань изничтожения. Другой вариант более подвязан с активной процедурой «доказывание», когда с помощью собственных аргументов и доказательств сторона защиты рядышком с халупой обвинения выстраивает свой терем, типа «небоскрёб», которым напроч затмевает обвинительные трущёбы, и у тщедушного судейки появляется выбор – юркнуть за убедительные стены того скрёбанеба.
Доказательства в просторечье зовутся уликами, так как с их помощью уличают (изобличают) преступный элемент. Но это понятие более применимо к доказательствам обвинения либо к таким, что уличают мусорских улиток в противоправной процессуальной деятельности.
Из сказанного видно, что доки подразделяются на две группы: обвинительные и доказательства защиты, в зависимости от того, интересы какой из сторон они отражают. Такое размежевание очень условно, хотя основания этому мы и находим в УПК (см. ст. 220.1.5 – 6.), и определяется только собственным восприятием участников. Каждый, в том числе и суд, вправе дать свою оценку конкретному доказательству – в пользу какой стороны его отнести следует, но решающей явится только оценка суда. Поэтому, если какое-то доказательство в Объебоне указано доказательством обвинения, это не станет окончательным цензом. Обвиняемый, защитник могут ссылаться на это же доказательство, как доказательство защиты, сочтя, что оно полезно именно для интересов защиты от обвинения. Один и тот же документ может содержать такой состав сведений, что часть их имеет обвинительный характер, а другая часть, наоборот, обладает защитным свойством. Либо же представляемое доказательство вообще может оказаться нейтральным, потому что сведения в нём не способны поддержать доводы ни одной из сторон, бесполезны в целях доказывания, – пустошь.
Отсюда вытекает важная задача – кропотливо проанализировать имеющиеся доказательства на предмет их отношения к обвинению или защите, вне зависимости от мнения других участников по этому же поводу, отделить зёрна от плевел, а дёрн от плевка, и использовать выгодные доки для своих нужд, убеждая суд в истинном их значении для разрешения дела.