наступил. Не знаю, зачем ты намеренно ищешь эти ощущения, Нико, почему так любишь рисковать, от столкновения с этим не выигрывают, это же парадокс, опасный для вида. Жаль, я просто не сказала тебе, что пусть ты и болван, мне все равно чертовски проще скучать по тебе, чем ненавидеть. Мне жаль, целый год я прожила в дурацком самообмане».
Все почернело. Рэйна приготовилась к катастрофе, потеряла надежду освободиться, и вдруг ее опрокинуло на траву. Коп сзади неожиданно ослабил хватку, и Рэйна развернулась, ожидая новой атаки. Зрение по-прежнему подводило ее. Кругом стояла тьма, как влажной, напоенной дурманящими ароматами полуночью. Спустя мгновение до Рэйны дошло, что дело совсем не в усталости. Свет пропал, потому что вскрылась лужайка, сама земля.
Удар так и не последовал. Глаза медленно, нехотя, словно спросонья, привыкли к мраку, и Рэйна разглядела лозы, которые материализовался словно бы из ниоткуда. Они тянулись и вились, оплетая разверстую рану в поверхности, образуя тенета. Коп, который до этого душил Рэйну, теперь выкрикивал ругательства, дергаясь, медленно исчезая в мягкой черноте сырой, невспаханной земли, тогда как его напарник с заплывшим и посиневшим от ударов Рэйны лицом целился из пистолета в молодой дубок, тянувшийся к Рэйне ветвящимися, тщедушными руками.
«Мама, помоги!» – взвыло дерево лишенным юношеского гонора голосом, напуганное и потерянное, как свежеиспеченная невинность. Миниатюрные наушники, букетик цветов… Этого мира не заслуживало ни одно дитя. Такого насилия не должен видеть ни один ребенок. Хрупкий голос сделался далеким, еле слышным, он угасал и таял, словно растворяясь во времени.
Пистолет выстрелил, и оглушительный грохот со звоном вытеснили голос природы. Рэйна почувствовала, как снова теряет равновесие. Голова закружилась, и она упала, уже не в силах определить, где верх, где перед. Заставила себя встать на колени. Увидела все тот же парк в черно-красных тонах, кое-где размытый движением. Перед ней снова проплыл силуэт копа, когда земля вихрем вознеслась в воздух, не давая разглядеть руку с пистолетом. Пороховой дым обжег легкие Рэйны знакомым запахом. Ее вырвало желчью. Рэйна сплюнула уголком рта и первый раз, сколько себя помнила, поняла, что никто не спешит на помощь. Она слышала только стук своего сердца.
В голове прояснилось, лишь когда все вокруг ненадолго накрыло волной затишья. Плотное облако не то пыли, не то пепла на краткий миг рассеялось, и Рэйна разглядела, будто в замедленной съемке, какое расстояние на самом деле разделяет их с копом. Несколько коротких и болезненных шагов. Он целился в сторону юного дуба, положив на спусковой крючок палец, готовый сделать второй, смертельный выстрел.
Все снова завращалось с бешеной скоростью, вокруг Рэйны бушевал вихрь.
– Нет, – сказала она, вскакивая на ноги и впиваясь ногтями в руку полицейского. Она слепо царапалась, забыв об оружии. – Нет, ты ее не тронешь…
Ударом локтя ей сломали нос. Рэйна прикусила язык, ощутив привкус крови, и бессильно скорчилась на земле.
Каллум
Это был не зал суда – их первая ошибка. Белокурая женщина, которую допрашивали в университетском кабинете, больше напоминала бюст на пьедестале, нежели преступника под следствием. Само собой, мнения Каллума не спрашивали, но даже он смог бы предупредить, что его сестра прибудет сиятельной и чистой, не слишком самодовольной, не слишком виноватой. Определенно, ожидали кого-то другого и теперь видели свой промах – эта женщина, по-ангельски сияющая в теплом свете приглушенных огней, излучала неповторимую, врожденную, неприкосновенную божественность перед лицом группы лысеющих неулыбчивых мужчин. Будто ее вот-вот затравят! Каллум уже знал, что никакие титры к репортажам с процесса не изгладят впечатления, будто Селин Нова – жертва безоружной и сумасбродной охоты на ведьм. А подлинные ее грехи или грехи отца уже не имели значения.
Как и грехи сына, что куда важнее.
Каллум на своем месте закинул ногу на ногу, понимая, что его присутствие на этом балагане вовсе не обязательно. Сестра была вполне способна справиться, а в тот момент, когда она безучастно, подчеркнуто делая вид, будто не узнает его, оглянулась, Каллум ощутил волну знакомой усталости, с которой она к нему всегда относилась. Чувство собственности, хозяйской ответственности, словно к больному питомцу. Ой-ой, бедняжечке негде жить, и так далее, однако оно не заглушало всего отвращения. Не равнялось любви.
Беда в том, что Селин не была плохим человеком, а вернее, совсем уж пропащим. Возможно, Форум готовился к схватке с отцом Каллума, который и рта раскрыть не успеет, а уже всем покажется виновным: он ведь расист, классист, ханжа, продукт забытой эры. Селин не такая; как старший партнер она была довольно осторожной и могла должным образом защитить разнообразные рабочие методы, за которые конгломерат «Нова» и решили прижать. Нечто неизмеримое вроде влияния никто не докажет. Оно эфемерно и тем хорошо, верно же? Никто не докажет, что правительственных чиновников убедили, результаты аудитов подделали или что кто-то из семьи Нова вообще не любит Каллума. Легкий зуд в уголке сознания и чувство, будто никакой логикой не объяснить подобного исхода дела, – не в счет.
Кое-что приходится принимать за чистую монету: «Я не отвечаю за политическую вовлеченность своего брата, могу сказать лишь то, что они никак не связаны с делами корпорации». Лучшие аргументы – самые простые, особенно если это даже не ложь.
«Где сейчас мой брат? – Для Селин было невероятным подвигом не обернуться на присяжных, хотя именно к таким представлениям ее готовили с рождения. – Хотелось бы знать. Но что касается наших методов, то смею вас заверить, мы всегда поддерживали самые жесткие стандарты».
Всего десять минут, а Каллум уже полностью убедился, что его присутствие здесь совершенно не нужно. Кстати, если так подумать, то к ошибкам Форума причастна, скорее, Селин, а не сама организация. Кто назначил это место, подобрал членов экспертного комитета и не забыл пригласить прессу?
С другой стороны, магическое влияние – лишь один из способов ведения дел. Чаще хватает просто денег. Или, как сказала бы сама Селин: «Наш успех говорит за себя».
Это была своего рода правда. Итак, конгломерат «Нова» оказался намного успешнее соперников. Всегда ли богатство – спутник коррупции? Да, само собой. Само собой, – мысленно хмыкнув, подумал Каллум, – выгоду приносит эксплуатация чужого труда (что почти все считают гениальным). И таким образом, как бы сладко Селин ни пела и как бы убедительно ни давала ложных обещаний, некоторые из наблюдателей неизбежно покинут этот цирк, доведенный до абсурда, ведь очевидно же: порядочный миллиардер – явление, безусловно, парадоксальное.
Впрочем, как бессчетное количество раз повторял Каллум Рэйне, в этом мире мало знать, что такое плохо. В этом мире
