Десятки бутылок.
– Он слегка выпивал, прежний жилец, – торопливо произнес за спиной голос риелтора, пытавшегося шуткой замаскировать панику. – Зато дом очень милый, и полы тут оригинальные викторианские. Надо только лоск немного навести, и все…
В архитектурном плане здание было практически неприметным; квартиры над этническими киосками, ломбардом, аптекой и новеньким, нарочито трендовым гастропабом. В окрестностях стояли таунхаусы постарее, во вполне приличных и не слишком депрессивных районах: очень даже тихих, в пешей доступности от метро. А это жилье если и было дешевым в 1970-х, то сейчас, наверное, подорожало или подорожает в ближайшее время. Здание несколько лет назад купила управляющая компания, владевшая еще несколькими домами, разбросанными по северному берегу Темзы.
– Давно жилец съехал? – спросила Париса, подражая манере речи риелтора. Обернулась и посмотрела в его покрасневшее и благодарное лицо.
– Где-то с месяц назад или два. Мы… – Он покраснел еще гуще. – Мы, видите ли, не сразу узнали, что она съехала. – Вид у него был взволнованный.
– Месяц? – эхом повторила Париса. Последний раз, когда Тристан еще разговаривал с ней, он объяснил исчезновение Атласа Блэйкли какой-то жуткой банальностью вроде летнего отпуска. В ноябре-то? Ладно там в октябре, но конец осени – не самое подходящее время. Даже если бы Атлас Блэйкли любил отдохнуть. Либби тем временем вообще не сказала, куда он делся, но это уже, скорее, ошибка Парисы – сама не спросила. А может, и нет.
Риелтор ошибочно принял ее удивление за неудовольствие тем, что он толком ничего не сделал.
– Видите ли, нужно было выдержать срок, пока не объявятся ближайшие родственники, – торопливо принялся оправдываться он, – поэтому мы уж проделали минимум работы, но потом наконец нагрянул детина, прихватил все хорошее, старые книги там и прочее, кое-какие ценности. Остальное же…
– Детина?
– Да, амбал, лысый такой. – Ушами Парисы слышала одно, а магией воспринимала иное. В голове у риелтора сидел не образ Атласа Блэйкли, а человека намного старше. Он Атласу в отцы годился. – Судя по виду, богатый. Печально, если так подумать. Пришел, только чтобы вещички забрать.
Париса обратила внимание на шкафы. Открыла один, ожидая, что из него вот-вот что-нибудь выползет, а риелтор продолжал трещать о том, что забрал здоровяк: семейные реликвии, фото. Имени своего он не назвал, однако на портфеле у него был логотип престижного университета, на ногах – отличные туфли; его окружала аура джентльменства, а (тут Париса капельку сжульничала) сам портрет изображал его в молодости. Вот так ловкий разум Парисы и познакомился с отцом Атласа Блэйкли, обделенным магическим даром. Лично ее это интриговало, однако поискам самого Атласа не способствовало совсем.
Оказавшись в тупике, Париса решила ускорить процесс. «Расскажи о семье этой женщины», – велела она риелтору, вложив в команду чуть больше силы, чем требовалось. О чем, она надеялась, не придется жалеть позже, в ее-то стремительно ухудшающемся стесненном положении.
Впрочем, риелтор тут же сделался услужливым и поведал, как прежний владелец паба внизу (еще когда заведение было старым, а не модным), узнав новости, связался с ними и рассказал, что у этой женщины есть сын. Такой же пафосный, из академической среды, но славный, он всегда заглядывал на чашечку чая и оставлял щедрые чаевые, словно бы это у него какой-то ритуал. Еще по телефону владелец паба признался, будто хочет отдать дань уважения, да вот о похоронах ничего не известно. Странное дело, настаивал он, ведь сын ее славный парень, такой славный парень, налажал тут и там по молодости, но исправился, поднялся, не оставил бы мать вот так, совсем одну, не такой он человек и, наверное, он просто не знает, с ним не связались?
– Но и мы не можем его отыскать, – сказал в заключение риелтор и тут же нахмурился, словно сообразив, что говорит. – Простите, о чем вы спрашивали? Я сбился с мысли…
– Цена за квадратный метр, – подсказала Париса.
– В этом районе? Чудовищная, – ответил риелтор, немного переборщив с энергичностью (это было последствие изменений, которые внесла Париса, желая вытянуть из него правду).
Вот, значит, как жил Атлас Блэйкли, думала Париса про себя, пока риелтор разглагольствовал о заоблачных ценах на ренту в Лондоне. Больная мать, которая таяла, угасала, лицемерный отец, который их знать не хотел. Проведай Париса обо всем этом раньше, еще когда они с Атласом жили под одной крышей, она бы знатно повеселилась. Ей пришло в голову, что восторг, который испытывал Каллум, узнав, что же сделало их Хранителя тем, кто он есть, – азбуку его психологической травмы, – был, в конце концов, вполне обоснован, учитывая монотонность их быта в поместье.
Либби Роудс, естественно, смеяться бы не стала. Во всяком случае, прежняя Либби Роудс – точно. Однако думать нужно было о нынешней. Ведь она – один из двух человек, кто знает о перемещениях Атласа Блэйкли. Вторым был Тристан, который, похоже, плохо осведомлен. С Либби же определенно что-то не так, и это продолжало тревожить Парису.
Или, пожалуй, приводило в трепет. Если Париса перестанет смотреть на старую Либби Роудс и поймет, кем она стала, это будет полезно.
* * *
Неделю назад Париса сидела в ослепительно-белом парижском офисе, созерцая вид за окном. Пока наконец дверь кабинета не открылась.
Она уловила удивленные мысли, которых, впрочем, стоило ожидать, а после – колебания и некий зародыш решения, на основании которого и думала определить, как пройдет встреча. Хозяин офиса мог послать за охраной, велеть схватить разыскиваемого медита, рассевшегося в его кресле, а мог взвесить варианты и прикинуть возможную выгоду. Париса ждала, что ему хватит расчетливости понять ее ценность. С этим определенно можно было бы работать. В ином случае она его просто убила бы. Учитывая, что этим же утром она избавилась от угрозы собственной жизни. С тех пор, как она покинула поместье, борьба стала для нее частью ежедневного ритуала вроде процедуры для поддержания красоты. Поэтому торговаться она была готова, но играть – нет.
– Париса Камали, – произнес мужчина с порога.
– Нотазай, – ответила она. – Что это, кстати? Имя? Фамилия?
– Ни то, ни другое. – Он тихонько притворил за собой дверь. – Чем обязан такой чести?
Он был слегка старше Атласа и куда проще поддавался чтению.
– Позвольте изложить все просто, – сказала Париса, откинув голову на подголовник кресла с ортопедическими чарами. – Я начинаю уставать от этой беготни. Если честно, то ваше участие в охоте на меня несколько напрягает.
Нотазай прикинул на глаз расстояние между ними.
– А мне вот не показалось, будто бы борьба за выживание доставляет вам особые хлопоты, – ответил он, продолжая стоять у двери. Этим он как
