пожевал губами.
— Может, сам как-то перенесется? — предположил он.
— А если нет? Если нам сначала нужно дождаться, когда мы снова в прошлое попадем, а уже потом в воду его бросать? Мы не поспешили, а?
— Ну это легко проверить, — немного подумав, ответил Леха. — Двинемся дальше. И если больше не встретим этот долбаный... извини, Юльчонок, я хотел сказать — этот изумительный венок — значит, он и правда перескочил назад во времени.
Предложение было здравым. Сергей вручил товарищу второе весло, и спустя четверть минуты капитан погреб дальше.
Каково же было удивление троицы, когда всего лишь метров через пятьдесят заросли начали преобразовываться: тростник поредел, зато тут и там завиднелись коричневые головки рогоза, похожие на толстые сигары. А самое главное — за густой стеной стеблей и листьев показались верхушки деревьев!
— Неужели выбрались? — не веря своим глазам, проговорила Юлька.
Леха замахал веслами вдвое быстрее, словно боялся, что видение близкого берега рассеется как дым. Лодка с шумом вломилась в самую гущу рогоза и камыша. Потребовались немалые усилия, чтобы преодолеть последние несколько метров — под хруст ломаемых стеблей и хлюпанье воды, вдыхая терпкий и сочный запах буйной растительности с легким гниловатым привкусом прибрежной грязи.
И вот наконец они на берегу! Под ногами пусть топкая, но почва! А впереди — густой кустарник, за ним — березняк...
Продраться через кусты оказалось непросто, тем более с лодкой и поклажей. И когда путники кое-как выбрались на полянку возле молодых березок, они тут же рухнули на траву и стали отдыхать.
— Вы обратили внимание на одну интересную деталь? — заговорил Леха, когда немного отдышался. — Как только мы отделались от этого венка — сразу перестали кружить. Странное совпадение.
— К чему ты клонишь? — насторожился Сергей. — Массам непонятно. Хочешь сказать, что это Юлькин венок был всему причиной?
Капитан неопределенно двинул плечами. Однако Юльке подобное предположение совсем не понравилось.
— Ну вот, опять я виновата! — насупилась она. — Вообще-то мы начали кругами блуждать еще до того, как я венок сплела!
— Это да, — кивнул Леха. — Но он же потом назад во времени переместился. Наверное, как раз в тот момент, когда мы только-только в тростники углубились.
— Даже если так — что с того? По-твоему, обычный венок мог как-то повлиять на пространство?
— Я согласен: звучит довольно бредово. Но ты же сама говорила, что венки для каких-то там магических обрядов использовались?
— Ну да, говорила... — Юлька слегка растерялась. — Но всё равно это как-то... не знаю...
Сергей же тем временем размышлял над ситуацией, усиленно пытаясь припомнить всё, что когда-то читал в научных трудах по мифологии, фольклору и обрядовой символике. Венок... Он сплетен в кольцо — это символ бесконечности, цикличности... А само плетение издавна символизировало акт творения, упорядочивания и преобразования мира... Это что же получается? Сплетя венок из обыкновенных стеблей камыша, Юлька тем самым преобразовала реальность, закольцевав пространство и время? Дичь какая-то... Хотя... ведь именно после того, как он разорвал созданный ею «символ бесконечности», они и выбрались из этого проклятого круговорота... Неужели...
Он тряхнул головой, решив пока не озвучивать пришедшие ему на ум ассоциации. В конце концов, его сестра — самая обыкновенная смертная, а не колдунья и не богиня, чтобы своими действиями трансформировать мироустройство, пусть даже на каком-то одном ограниченном участке пространства, представляющем собой заросшую тростником оконечность дикого лесного озера...
— А может, это дух пытался нам что-то сказать? — услышал Сергей голос Юльки. И поморщился: опять сеструха на свою любимую тему свернула!..
А штурманша меж тем продолжала:
— Может быть, он хочет дать нам понять, что мы все-таки можем вырваться из этого замкнутого круга?
— Интересно, как? — у Сергея дернулась щека. — Или ты и на Бобровке теперь собираешься плетением венков заняться?
— Погодь, Серый, — наморщив лоб, проговорил Леха. — Может быть, Юлико в чем-то и права... Ведь если подумать, то сегодняшнее наше приключение — это вроде как повторное воспроизведение всей этой ситуевины, в которую мы угодили, только в упрощенном варианте. Как бы мини-модель Бобровки... Согласен?
— Ну да, похоже. Только что это нам дает? Или ты и вправду думаешь, что если Юлька сплетет на Бобровке венок, то мы сразу выплывем к селу?
— Да при чем тут венок? Тут не важны конкретные детали, тут сам принцип понять надо. Вот представьте, что Юлико не догадалась бы сплести венок — что тогда?
— Тогда бы мы его и не встретили, — резонно ответила штурманша.
— А ты представь, что встретили. Просто, допустим, эта идея пришла тебе в голову только на следующий день.
— Ну мы так бы и блуждали до следующего дня...
— Молодец, в точку! — Леха щелкнул пальцами. — Понимаете, в чем прикол? Мы не можем вырваться из этой ситуации, пока не сделаем то, что должны сделать.
— Погоди... — проговорил Сергей. — Ты хочешь сказать, что у нас никак не получается распрощаться с Бобровкой из-за того, что мы до сих пор чего-то не сделали?
— Ну да! Грубо говоря, там нам тоже встретился какой-то «венок» — но мы его до сих пор не «сплели», поэтому никак не можем выбраться. Врубаетесь?
— Хм, любопытно, — старпом не мог не признать, что в словах товарища имеется здравый смысл. — Но что же это за «венок»?
— Вот и давайте пораскинем мозгами. Что мы за время пути встречали необычного? И что из этого могли бы (теоретически) создать сами?
— Пирамиду! — едва ли не одновременно воскликнули Юлька с Сергеем.
— Точняк! — ткнул пальцем вверх Леха. — Я тоже первым делом про нее подумал. К тому же не забывайте, что у нас скоро будет бобр, которого нам Юлико должна притащить! Так что всё сходится!
— То есть, — пробормотала Юлька, — мы должны сами захоронить бобра — и тогда сможем добраться до села?
— Так вот почему ты у меня его забрала! — ахнул Сергей, изумленный от того, как ловко всё срослось. — Ты уже знала, зачем он нам понадобится!
— Единственное — это означает, что нам не судьба полакомиться бобрятиной, — не без сожаления заметил Леха.
— Да и шут с ней! — отмахнулся старший помощник. — Лишь бы домой вернуться!
— Будем надеяться, что бобровая могила — это и есть
