1 июня 1916
Святогор
Сплошное кваканье лягушекС давно заросшего пруда, —Когда из-за лесных верхушекБлестит вечерняя звезда;
В густеющем слегка туманеСпокойный, ровный бег минут,И сладкий бред воспоминаний:Такой же час, такой же пруд...
Все то же. В тех же переливахКрая застылых облаков...И только нет былых счастливых,Дрожа произнесенных слов.
Так что ж! Признай свою мгновенность,Поющий песни человек,И роковую неизменностьПолей, лугов, холмов и рек!
Не так же ль квакали лягушкиИ был зазубрен дальний бор,Когда надменно чрез верхушкиШагал тяжелый Святогор?
И вторит голосом лягушек,Опять, вечерняя пора —Раскатам громогласных пушекНа дальних берегах Днестра.
1916
Черные вороны
Каркайте, черные вороны,Мытые белыми вьюгами:По полю старые бороныХодят за острыми плугами.
Каркайте, черные вороны!Истину скрыть вы посмеете ль?Мечет, крестясь, во все стороныЗерна по бороздам сеятель.
Каркайте, черные вороны!Выкрики издавна слажены;Нивы страданием ораны,Потом кровавым увлажены.
Каркайте, черные вороны,Ваше пророчество! В воздухеГрянет в упор, как укор, оно:«Пахарь! не мысли о роздыхе!»
Каркайте, черные вороны!Долго ль останусь на свете я?Вам же садиться на бороныВновь, за столетьем столетия!
27 мая 1917
Вдоль моря
Мы едем вдоль моря, вдоль моря, вдоль моря...По берегу – снег, и песок, и кусты;Меж морем и небом, просторы узоря,Идет полукруг синеватой черты.
Мы едем, мы едем, мы едем... ПредгорийВзбегает, напротив, за склонами склон;Зубчатый хребет, озираясь на море,За ними белеет, в снегах погребен.
Всё дальше, всё дальше, всё дальше... Мы вторимКолесами поезда гулу валов;И с криками чайки взлетают над морем,И движутся рядом гряды облаков.
Мелькают, мелькают, мелькают, в узоре,Мечети, деревни, деревья, кусты...Вот кладбище смотрится в самое море,К воде наклоняясь, чернеют кресты.
Все пенные, пенные, пенные, в мореВалы затевают свой вольный разбег,Ликуют и буйствуют в дружеском споре,Взлетают, сметая с прибрежия снег...
Мы едем... Не числю, не мыслю, не спорю:Меня покорили снега и вода...Сбегают и нивы и пастбища к морю,У моря по снегу блуждают стада.
Цвет черный, цвет белый, цвет синий... Вдоль моряМы едем; налево – белеют хребты,Направо синеют, просторы узоря,Валы, и над ними чернеют кресты.
Мы едем, мы едем, мы едем! Во взореВсе краски, вся радуга блеклых цветов,И в сердце – томленье застывших предгорийПред буйными играми вольных валов!
1917
Тусклая картинка
Под небом тускло-синеватым,Ограждена зеленым скатомС узором белых повилик,Река колеблет еле внятноПо синеве стальные пятнаИ зыби цвета «электрик».
Обрывки серых туч оселиК вершинам изумрудных елейИ загнутым плащам листвы;А, ближе, ветер – обессиленИ слабо реет вдоль извилинБолотно-матовой травы.
Черты дороги – чуть заметны,Но к ним, как веер многоцветный,Примкнули кругозоры нив:Желтеет рожь, красна гречиха,Как сталь– овес, и льется тихоЛьна синеватого разлив.
Июль 1917
Ночью
Ночь
Пришла и мир отгородилаЗавесой черной от меня,Зажгла небесные кадила,Вновь начала богослуженье,И мирно разрешился в пеньеГул обессиленного дня.
Стою во храмине безмерной,Под звездным куполом, один, —И все, что было достоверно,Развеяно во мгле простора,Под звуки неземного хора,Под светом неземных глубин.
Пусть Ночь поет; пусть мировыеВершатся тайны предо мной;Пусть благостной евхаристииТоржественные миги минут;Пусть царские врата задвинутВсе той же черной пеленой.
Причастник, прежней жизни коснойЯ буду ждать, преображен...А, сдвинув полог переносный,Ночь – бездну жизни обнаружит,И вот уже обедню служитВо мраке для других племен.
1916
Ночью у реки
Воды – свинца неподвижней; ивы безмолвно поникли;Объят ночным обаяньем выгнутый берег реки;Слиты в черту расстояньем, где-то дрожат огоньки.
Мир в темноте непостижней; сумраки к тайнам привыкли...Сердце! зачем с ожиданьем биться в порыве тоски?Мирно смешайся с преданьем, чарами сон облеки!
Чу! у излучины нижней – всхлип непонятный... Некрик ли?К омуту, с тихим рыданьем, быстро взнеслись две руки...Миг, – над безвестным страданьем тени опять глубоки.
Слышал? То гибнет твой ближний! Словно в магическомциклеЗамкнуты вы заклинаньем! словно вы странно близки!Словно ты проклят стенаньем – там, у далекой луки!
Воды – еще неподвижней; ветви покорней поникли;Лишь на мгновенье журчаньем дрогнули струи реки...Что ж таким жутким молчаньем мучат теперь ивняки?
1916
Восход луны
Белых звезд прозрачное дыханье;Сине-бархатного неба тишь;Ожиданье и обереганьеЛунного очарованья, лишьПервое струящего мерцаньеТам, где блещет серебром камыш.
Эта ночь – взлелеянное чудо:Ночь из тех узорчатых часов,Зыблемых над спящими, откудаРассыпается причуда снов,Падающих в душу, как на блюдоЗолотое – груда жемчугов.
Этот отблеск – рост непобедимойМелопеи, ропоты разлук;Этот свет – предел невыразимойТишины, стук перлов, мимо рукРазлетающихся – мимо, мимо,Луциолами горящих вкруг.
Дышат звезды белые – прерывно;Синий бархат неба – побледнел;Рог в оркестре прогудел призывно;Передлунный облак – дивно-бел...В белизне алея переливно,Шествует Лунина в наш предел.
1917
Закатный ветер
Веет древний ветрВ ветках вешних верб,Сучья гнутся, ломятся.Ветр, будь милосерд!Ветви взвиты вверх,Стоном их кто тронется?
Час на краски щедр:В небе – алый герб,Весь закат – в веселии.Ветр, будь милосерд!Я, как брат Лаэрт,Плачу об Офелии.
Бледен лунный серп.Там – тоска, ущерб;Здесь – все светом залито.Ветр, будь милосерд!Кто во прах поверг,Близ могилы, Гамлета?
Вздрогнет каждый нерв...И из тайных недрПамять кажет облики...Ветр, будь милосерд!Верба, словно кедр,Шлет на стоны отклики.
1916
Ночной гном
Жутко в затворенной спальне.Сердце стучит все страдальней;Вторят часы все печальней;Кажется: в комнате дальнейПо золотой наковальнеБьет серебромБезжалостный гном.
Стелются гостеприимнейСумраки полночи зимней;В лад с молотком, все интимнейТени поют; в тихом гимнеНочь умоляет: «Прости мне!»Нежная мглаКругом облегла.
Жутко в безжизненном доме...Сердце изныло в истоме...Ночь напевает... Но, кромеГимнов, чуть слышимых в дреме,Бьет, утомительно – гномийМолот в тиши,По тайнам души...
1916
Ночные страхи
И бездна нам обнажена,
С своими страхами и мглами...
Вот отчего нам ночь страшна.
Ф. Тютчев
Как золото на черни,Блестит, во мгле вечерней,Диск маятника; стукМинут в тиши размерной.Невольно – суевернейГлядишь во мрак, вокруг.
Ночь открывает тайны.Иной, необычайныйВстал мир со всех сторон.Безмерный и бескрайный...И страхи не случайны,Тревожащие сон.
Те страхи – груз наследийВеков, когда медведиЦарили на земле;Когда, копьем из медиНаметив, о победеМы спорили во мгле;
Когда, во тьме пещеры,Шагов ночной пантерыСтрашился человек...И древние химеры,В преданьях смутной веры,Хранит доныне век.
1916
На закатном поле
Красным закатом забрызгано поле;Дождь из оранжевых точек в глазах;Призрак, огнистый и пестрый до боли,Пляшет и машет мечами в руках.
Тише! закрой утомленные веки!Чу! зажурчали певуче струи...Катятся к морю огромные реки;В темных ложбинах не молкнут ручьи.
В пьяной прохладе вечернего садаДевушка никнет на мрамор плечом...Плачет? мечтает? – не знаю! не надоВедать: о ком! догадаться: о чем!
Было, иль будет, – мечта просияла,В строфы виденье навек вплетено...Словно, до дна, из кристалла фиалаВыпито сердцем густое вино.
Взоры открою: закатное поле,Призрак огнистый с мечами в руках,Солнце – багряно... Но ясен до болиДевичий образ в усталых глазах!
Ночь 4/5 марта 1916
