Совершеннолетних определяли на действительную службу‚ а малолетних – с двенадцати до восемнадцати лет – направляли в батальоны и школы кантонистов «для приготовления к военной службе». Годы пребывания в кантонистах не засчитывали в армейский срок‚ а срок этот был в николаевской армии – 25 бесконечных лет. «Нам бреют бороды‚ – сказано в еврейской песне тех времен‚ – нам стригут пейсы, нас заставляют нарушать святость субботы и праздников… Прощайте‚ сестры и братья! Бог знает‚ встретимся ли когда-нибудь!..»
Петербургские власти заявляли: «Рекрутский набор есть благодеяние для еврейского народа. Сколько праздных и бедных жидов‚ поступивших на службу‚ теперь сыты‚ одеты и укрыты от холода и сырости!» А официальный орган министерства внутренних дел отметил не без некоторого злорадства: «Первый набор‚ как событие небывалое‚ неожиданное и совершенно противное еврейской трусости‚ лени и бездельничеству‚ распространил отчаяние по всему иудейскому племени. Матери бегали на могилы своих родителей‚ валялись на земле и просили их заступничества; некоторые даже умирали от горести и отчаяния‚ умирали и жиденята от одной мысли‚ что они… будут обриты‚ острижены‚ далеко от родных‚ в строгости и повиновении».
Перед очередным набором правительство назначало требуемое количество рекрутов от каждой общины и не интересовалось‚ кто пойдет в армию. Это решали органы еврейского самоуправления – кагалы‚ они же отвечали перед властями за своевременную поставку нужного количества призывников. Призыву не подлежали семьи раввинов‚ купцов трех гильдий и старшин кагалов, а также цеховые мастера‚ механики на фабриках‚ земледельцы-колонисты и учащиеся казенных училищ на время их учебы, – все они уплачивали в казну «рекрутские деньги» за освобождение от армии.
Власти разрешили кагалам «отдавать в рекруты всякого еврея во всякое время за неисправность в податях‚ за бродяжничество и другие беспорядки»‚ и это вело порой к злоупотреблениям. Старшина кагала мог отомстить своему обидчику‚ вольнодумцу или нарушителю порядка и сдать его в солдаты. Богач в общине жертвовал деньги на нужды кагала, и взамен его сына забирали вне очереди рекрута из бедной семьи. А потому в армию попадали прежде других сироты‚ дети вдов и бедняков‚ даже мальчики семи-восьми лет‚ которых по присяге лжесвидетелей признавали двенадцатилетними. Да и что могло измениться в то время‚ когда кагал был связан круговой порукой? Богатые выплачивали подати‚ причитавшиеся со всей общины‚ а бедным приходилось расплачиваться своими сыновьями.
Многие рекруты в восемнадцать лет были уже женаты и имели детей‚ которым помогала затем нищая община; по этой причине отдавали в солдаты малолетних – взамен тех‚ кто мог самостоятельно содержать семью. Старались сохранить способных учеников иешив‚ чтобы не перевелись в народе ученые – знатоки Закона; взамен них уходили в армию неспособные к учению. Сдавали порой единственного в семье ребенка‚ который не подлежал призыву‚ а иногда подкупали военное начальство и отправляли в армию больных и калек‚ чтобы выполнить призывную норму.
«Часто в субботу во время молитвы, – вспоминал очевидец, – врывались в синагогу женщины… поднимали вопль‚ проклинали кагал‚ указывали пальцем на детей и юношей‚ вместо которых их детей отдавали в солдаты‚ с яростью требовали ответа у старосты кагала реб Хаимке. Всё общество молчало‚ не смея мешать бедным матерям выплакаться‚ высказать горькую правду. Молчал и реб Хаимке‚ углубляясь в какую-нибудь книгу‚ как будто эти жалобы к нему не относились. Спустя час или два‚ когда женщины‚ бывало‚ охрипнут и обессилеют от плача‚ реб Хаимке просил их успокоиться‚ обещая собрать в тот же день сход для обсуждения дела. Несчастные женщины уходили‚ сход собирался‚ – но дела оставались в прежнем положении…»
Некоторые состоятельные люди выставляли взамен своих детей охотников-евреев: это разрешалось законом. «В охотники шли только бродяги‚ – рассказывал современник‚ – негодяи‚ отчаянные пьяницы‚ воришки‚ вообще отбросы общества. За это им платили от трехсот до четырехсот рублей‚ кроме того их кормили‚ поили‚ удовлетворяли всем их прихотям; но часто случалось‚ что покутивши в течение нескольких месяцев за счет своих нанимателей‚ охотники перед самой сдачей отказывались от заключенного условия‚ и все расходы на них пропадали даром».
Руководители кагалов должны были непременно набрать требуемое количество рекрутов‚ иначе их самих – в наказание – брали в армию. И потому каждый кагал содержал стражников‚ которые устраивали ночные облавы, вылавливая уклонявшихся от призыва. В 1834 году прошел слух‚ будто увеличат набор среди холостых и освободят от призыва тех‚ кто успел жениться. В еврейских общинах стали срочно женить десяти-двенадцатилетних мальчиков на девочках того же возраста‚ чтобы уберечь детей от солдатчины; появились тысячи молодых пар‚ но и это не помогло. Детей продолжали брать в армию‚ и можно предположить‚ что за годы царствования Николая I их оказалось не менее пятидесяти тысяч.
Писатель Н. Лесков (из рассказа «Владычный суд»): «Закон дозволял приводить в рекруты детей не моложе двенадцатилетнего возраста, но «по наружному виду» и «на основании присяжных изысканий» принимали детей и гораздо моложе… Существовало убеждение, что маленькие дети скорее обвыкались и легче крестились… Какими душу раздирающими ужасами всё это сопровождалось, об этом не дай Бог и вспомнить!.. Подавляло сознание полнейшего бессилия помочь этому ужаснейшему горю целой толпы завывавших у стен палаты матерей и рвавших свои пейсы отцов».
«Льются по улицам потоки слез‚ – сказано в народной песне‚ – льются потоки детской крови. Младенцев отрывают от хедера и одевают в солдатские шинели… Горе‚ о горе!»
3
Год за годом власти вводили новые ужесточения при наборе евреев в армию. Если община не могла поставить требуемого количества рекрутов‚ то взамен каждого недостающего – в виде наказания – брали троих сверх нормы. Если кто-либо убегал от призыва‚ вместо него забирали двух других‚ а пойманного секли розгами и сдавали в рекруты без зачета общине. Нередко случалось так, что за кагалом оставалась денежная недоимка по уплате налогов‚ и за каждые две тысячи рублей долга сдавали в армию по одному взрослому рекруту. При этом долг не погашался‚ и если на следующий год община его не выплачивала‚ то снова брали рекрута за те же самые две тысячи рублей.
Политика властей вела к тому‚ что нищие общины не могли поставить нужного количества призывников‚ и рекрутские недоимки увеличивались из года в год. Доходило до того‚ что хватали без разбора маленьких детей‚ а вместо недостающих рекрутов – в виде наказания – брали отцов семейств и ответственных за призыв. Когда в Бердичеве накопилось 45 недоимочных рекрутов‚ которых община не в состоянии была представить‚ власти потребовали взамен 135 штрафных призывников. Солдаты окружили город‚ проводили облавы и обыски; число задержанных было так велико‚ что пришлось разместить их не только в тюрьме и в полицейских участках‚ но даже в католическом монастыре и в частных домах.
Шесть недель Бердичев был на осадном положении‚ повсюду шныряли солдаты и полицейские‚ над городом стоял стон и плач‚ и наконец власти захватили добычу – 80 детей и 11 взрослых. Не забудем‚ что забирали не на год, не на два‚ а на 25 лет‚ то есть практически – навсегда. «До конца пятидесятых годов из всех сданных солдат никто назад не вернулся. Неудивительно‚ что евреи считали каждого рекрута погибшим существом и оплакивали‚ как умершего».
Писатель О. Рабинович, из «Очерков прошлого»: «Как овец‚ гнали в синагогу; гнали и стариков‚ и молодых‚ и женщин‚ и детей‚ гнали прикладами… Люди бегали по всем направлениям‚ как испуганное стадо; солдаты гнались за ними; ужас был на всех улицах. Все разбежались‚ кто куда мог‚ прятались в подвалах и на чердаках… Но число нахватанных на улицах рекрутов еще далеко не достигло желанной цифры… Ночью ворвались в дома‚ и из домов‚ из постелей вытаскивали людей; кричи себе сколько хочешь: «я стар или я одиночка и совсем на очереди не могу стоять» и тому подобное – на всё это не обращали никакого внимания: кандалы и лоб! (Брили) лоб в одно мгновение ока…»
С 1853 года началось самое ужасное. Особыми временными правилами разрешили «обществам и евреям представлять за себя в рекруты беспаспортных своих единоверцев» даже из других общин. Так появилась возможность сдать в армию чужих – «пойманников»‚ и руководители кагалов стали нанимать «хаперов» – «ловцов», «ловчиков»‚ «хапунов»‚ чтобы самим не попасть в армию за невыполнение нормы. Началась настоящая охота за людьми. «Хапуны» похищали паспорт у зазевавшегося или отнимали его силой, и «беспаспортного» отводили в воинское присутствие. Задерживали человека с паспортом‚ срок которого заканчивался‚ держали взаперти до истечения этого срока‚ а затем‚ как бродягу‚ сдавали в солдаты. Ловили учащихся казенных еврейских училищ‚ у которых была отсрочка на время учебы; ловили и евреев из сельскохозяйственных колоний‚ которых вообще не брали в армию. «Ужас охватил всех‚ и бедных‚ и богатых‚ и купцов‚ и ремесленников‚ ученых и простолюдинов. Пощады не было никому».
