Позднее, 29 мая, у меня состоялся телефонный разговор с президентом Миттераном, который сообщил, что у Франции был контракт на поставки ракет в Перу, который уже был выполнен, и мы опасались, что они попадут в Аргентину. Как всегда бывало во время конфликтов, он был предельно сдержан.
Американцы, какими бы раздражающими ни были их публичные высказывания, предоставляли такую бесценную помощь, как 150000 кв ярдов покрытия для создания временной взлетно-посадочной полосы. 3 мая К. Вайнбергер даже предложил отправить авианосец «Эйзенхауэр» в качестве передвижного аэродрома для нас, предложение скорее вдохновляющее, чем практичное.
Вечером 25 мая я работала в своем кабинете в Палате, когда пришел Джон Нотт и сообщил, что эсминец «Ковентри» подвергся налету аргентинской авиации и тонет. Он был одним из двух военных кораблей, «закрывавших» внешнюю часть Фолкленд Саунд, предоставляя раннее оповещение о воздушных налетах и щит ПВО для кораблей снабжения, разгружавшихся в Сан Карлос Уотер. Позднее он перевернулся и затонул. 19 членов экипажа погибли. Джону предстояло выступить по телевидению. Часть случившегося уже была известна публике, но не название корабля. Лучше было не раскрывать его до получения подробностей о судьбе экипажа. Было ли это правильное решение, я не уверена до сих пор: из-за того, что название не обнародовали, семьи всех служивших на флоте оставались в напряжении.
Позже в тот вечер мне предстояли еще плохие новости. Дежурный с Даунинг-стрит сообщил мне, что в 18000-тонный контейнер компании «Кунард» «Этлентик Конвейор» попала ракета, корабль горел и поступил приказ покинуть его. «Этлентик Конвейор» вез припасы для наших войск на Фолклендах. Четверо находившихся на борту погибли, а капитан утонул, хотя позже мне сказали, что он пережил взрыв и пожар, и его видели живым в воде. К счастью, большинство выжили и были спасены. Я знала, что «Этлентик Конвейор» вез еще 19 «Хэрриеров», необходимых в качестве подкрепления. Были ли они все еще на борту? Если да, то как мы продержимся? Еще корабль вез вертолеты для переброски войск и припасов. Только один удалось спасти. Вдобавок пришла новость, что было попадание по «Инвинсибл», и он поврежден. А где-то к югу от Фолклендов был лайнер «Королева Елизавета Вторая», везущий 3000 пехотинцев. Для меня это была одна из худших ночей той войны.
Рано утром я узнала, что новости не настолько мрачные. Мне сообщили об успешной операции по спасению большинства членов экипажей «Ковентри» и «Этлентик Конвейор». 19 «Хэрриеров» еще раньше были перевезены на «Хермес» и «Инвинсибл». У меня отлегло от сердца: рана была не смертельной. Более того, новость о попадании по «Инвинсибл» была ошибочной.
Разгрузка припасов все еще продолжалась в Сан Карлос. Некоторые десантные и грузовые суда подверглись нападениям, были неразорвавшиеся бомбы, часть которых удалось обезвредить. Наш центр по оказанию медицинской помощи также получил попадания, но врачи продолжили работать.
К разочарованию Генерального секретаря ООН, мы ясно дали понять, что после высадки не готовы вести переговоры. Вашингтон оказывал на нас давление, стремясь предотвратить военное унижение Аргентины, которое теперь казалось неизбежным. Мне бы их уверенность. Я-то видела все опасности, с которыми нам предстояло столкнуться, чтобы вернуть острова.
Это наглядно продемонстрировало сражение за Дарвин и Гуз Грин. Аргентинцы были хорошо подготовлены и окопались на сильных оборонительных позициях, к которым нашим войскам пришлось приближаться по открытой местности через узкий перешеек. Они столкнулись с плотным вражеским огнем. Расчищая путь к наступлению, погиб полковник Джонс. Его заместитель взял командование на себя и позже принял капитуляцию противника.
В какой-то момент из вражеских окопов показался белый флаг, но когда двое наших солдат приблизились, их застрелили. Наш командир отправил туда двух аргентинских военнопленных, чтобы те передали приказ сдаться и уйти, но им придется сложить оружие. Это оказалось приемлемым решением. Аргентинские офицеры рассуждали о правом деле, но они все равно сдались. Жители Гуз Грин, которых держали в заключении в течение трех недель, были освобождены. Сражение было выиграно. Сегодня рядом с Гуз Грин есть мемориал, посвященный десантникам, и еще один, посвященный памяти полковника Джонса.
Пресса сообщила, что наши войска собираются взять Гуз Грин за день до самого наступления. Я пришла в бешенство. Лишние разговоры выдавали наши намерения, хотя вина лежала не только на самой прессе, но на Министерстве обороны.
К несчастью, американцы снова стремились воскресить дипломатические переговоры. Я знала, что мы не можем позволить себе игнорировать США. Поддерживали контакт с мистером Хейгом по вопросам возвращения на родину аргентинских пленных, а также о будущем островов в долгосрочной перспективе. Было бы неуместно извлечь дипломатическое поражение из зубов военной победы, как мне пришлось сказать президенту Рейгану, когда он позвонил мне поздно вечером 31 мая. Для нас обоих было не слишком удачно, что я была заранее осведомлена о теме разговора и, как следствие, настроена скорее твердо, чем дружелюбно.
Тем временем предстояло разобраться с состоявшим из пяти пунктов планом мирного урегулирования, предложенным Генеральным секретарем ООН. Требование прекращения огня, поддерживаемое Генеральным секретарем, довлело над нами все сильнее. После того, как Генеральный секретарь объявил, что прекращает свои попытки, Испания и Панама от имени Аргентины выдвинули на голосование внешне безобидный текст резолюции о прекращении огня, который мог привести к тем результатам, которых мы стремились избежать. До последнего момента было неясно, получится ли у Испании обеспечить необходимые девять голосов, чтобы вынудить нас наложить вето на резолюцию. Мы оказывали все возможное давление, и голосование было отложено.
В полдень того же дня я полетела в Париж на саммит G7. Моя первая и самая важная встреча состоялась с президентом Рейганом. Мы разговаривали наедине. Я поблагодарила его за помощь, которую нам оказали Соединенные Штаты, спросила, чем американская сторона может помочь в вопросе репатриации аргентинских военнопленных. А также попросила, чтобы США проголосовали в нашу пользу в Совете Безопасности.
Настроение в Версале внешне крайне отличалось от того, которое превалировало в ООН. Главы правительств остановились в Малом Трианоне. После ужина состоялась продолжительная дискуссия о Фолклендских островах, и отклики были полны сочувствия и поддержки. Позднее британская делегация и я переместились в гостиную, которую нам выделили. В это время пришло сообщение из министерства иностранных дел о том, что сейчас состоится голосование в Совете Безопасности и что японцы голосуют против нас. Это был девятый голос, необходимый для того, чтобы резолюция прошла. Я старалась связаться с мистером Сузуки, премьер-министром Японии, чтобы убедить его хотя бы воздержаться, но мне сообщили, что добраться до него невозможно.
Внимание от наших проблем отвлекло экстраординарное поведение посла США в ООН миссис Киркпатрик. Заявив о своем вето вместе с нами, она всего через несколько минут объявила, что если голосование состоится вновь, то она, согласно только что полученным инструкциям, воздержится. Это заявление нам скорее сыграло на руку, поскольку отвлекло внимание прессы от нашего вето.
Видимо, поддавшись давлению со стороны латиноамериканских стран, Эл Хейг позвонил из Версаля, велев отозвать свой голос, но она не получила это сообщение вовремя. Для США это событие имело еще одно неловкое продолжение. Перед ленчем в Версальском дворце телевизионщикам позволили войти, и американский журналист спросил президента Рейгана, что стояло за замешательством США в ООН накануне вечером. К моему удивлению, он сказал, что ничего об этом не знает. Тогда журналист обратился ко мне. Я не намеревалась сыпать соль на раны моего друга, поэтому сказала, что не даю интервью за ленчем.
В то же утро японский премьер дал мне невнятные объяснения позиции Японии, утверждая, что считал, что это привело бы к отступлению Аргентины. Итоговый отчет президента Миттерана на пресс-конференции после завершения G7 был великолепен и благоприятен для нас. Никто не был удивлен тем, что нам пришлось воспользоваться правом вето. Оглядываясь назад, становится ясно, как нам очень повезло, что не пришлось накладывать вето гораздо раньше, и в этом заслуга Тони Парсонса.
Теперь мои мысли сосредоточились на том, что происходило на Фолклендах. Десантные корабли «Сэр Тристрам» и «Сэр Галахерд», полные людей, экипировки и амуниции, были отправлены в обход острова в сторону Блафф Коув и Фитцрой для наступления на Порт Стэнли. Облака разошлись, когда корабли все еще разгружали ракеты «Рэпиэр», которые должны были защитить их от атаки с воздуха, когда аргентинцы нанесли удары по обоим. «Сэр Галахерд» еще не высадил войска, из-за чего было множество погибших, а выжившие получили тяжелые ожоги. Уэльским гвардейцам сильно досталось. Если бы людей высадили и они бы рассредоточились сразу по прибытии, таких потерь можно было бы избежать. Но потери были бы гораздо страшнее, если бы не героизм пилотов вертолетов. Они зависали вблизи горящих пятен масла вокруг корабля, используя тягу своих несущих винтов, чтобы отогнать спасательные плоты с людьми от огненного ада, в который их затягивало.
