сыграть этот кон?
Я остановилась и, не оборачиваясь, ответила:
– Я никогда не хотела, чтобы другие решали мою судьбу, и я никогда не хотела решать судьбы других.
Я вновь собралась уходить, но принц глухо крикнул: – Стой!
Я снова застыла на месте.
– Обернись! – велел он.
Я послушно обернулась. Лицо восьмого принца было равнодушным, но его глаза источали глубокую печаль. Боль толчками накатывала на мое сердце, и я торопливо отвела взгляд, не желая больше смотреть ему в глаза.
– Ты готова умереть, чтобы не выходить за меня замуж, – сказал принц. – Так почему ты не можешь жить и умереть вместе со мной?
И правда, испуганно подумала я, почему я не могу жить и умереть вместе с ним? В голове царил полный хаос. Я целыми днями думала лишь о том, как спасти его от того, что ждет его в самом конце, но мне даже не пришло в голову, что можно сделать иной выбор. Можно было не думать о жизни и смерти, о славе и бесчестье, а просто ухватиться за возможность быть счастливой здесь и сейчас.
– Я не знаю, – только и смогла произнести я. – Мне нужно подумать.
– В таком случае подумай хорошенько, – вздохнул восьмой принц.
Уже покидая шатер, я услышала, как он ласково произнес у меня за спиной:
– Если ты испугаешься, я не стану тебя винить.
Глава 15
С каждым осенним дождем становится все холоднее
В последние дни я постоянно мучила себя вопросом – почему? Почему я не могу жить и умереть вместе с ним? На дворе был сорок восьмой год эры Канси. Если злого рока не избежать, восьмой принц скончается в четвертом году эры Юнчжэн. Решусь быть с ним – и у нас будет еще шестнадцать лет, которые мы сможем прожить вместе.
Разве истинная любовь не подразумевает быть верными друг другу до конца своих дней и быть вместе даже после смерти? Лян Шаньбо и Чжу Интай[90], Ромео и Джульетта – в свое время я рыдала над этими трогательными историями, но вот подобное случилось в моей жизни, а я лишь в нерешительности топчусь на месте, не делая ни шагу вперед. Любила я его или нет, в конце концов? Любила, но недостаточно сильно, или же я была тронута его многолетней заботой обо мне, сочувствовала ему, а потому просто хотела спасти его, даже не задумываясь о том, чтобы разделить с ним свою судьбу? А может, и то и другое? Я никак не могла разобраться в себе и четко разграничить собственные чувства.
В десятом месяце в Пекине с каждым осенним дождем становится все холоднее.
Мне нравился Запретный город в это время. Пелена моросящего дождя накрывала императорский дворец, прибавляя его холодным и грубым очертаниям мягкости и очарования. Я знала, что, как только дождь закончится, все станет по-старому, и то, что я видела, было лишь иллюзией; но эти редкие мягкость и очарование увлекали меня на улицу, и я подолгу гуляла под дождем, прикрываясь зеленым бамбуковым зонтиком.
Погода была такой же непредсказуемой, как человеческая жизнь. Как в жизни нельзя предугадать, когда тебя ждет счастье, а когда – беда, так и здесь: только-только начавшийся мелкий дождик морочил голову, а затем в одно мгновение превращался в косой ливень. Маленький бамбуковый зонтик почти не спасал от дождя и ветра, и подол моей светло-зеленой юбки уже был насквозь мокрым. С раскрытым зонтом я поспешила к ближайшей крытой галерее, чтобы укрыться от дождя.
Там уже прятались другие, тоже обманутые мелким дождиком. Разглядев лица, я тут же пожалела, что пошла в эту сторону. Знай я, что здесь будут они, лучше бы промокла под дождем до нитки, чем пришла сюда; но отступать было поздно.
Я не успевала закрыть зонт, и мне пришлось, поставив его раскрытым на пол, первым делом согнуться в поклоне и произнести приветственные слова:
– Всех благ восьмой госпоже, всех благ десятой госпоже.
Десятая госпожа тут же отвернулась, игнорируя меня, а восьмая с легкой улыбкой сказала:
– Выпрямись.
Я послушалась. В данный момент мне хотелось лишь одного – поскорее уйти, поэтому я снова поклонилась и произнесла:
– Если ни у одной, ни у другой госпожи нет никаких поручений, то ваша покорная служанка откланяется.
Восьмая госпожа молчала, пристально глядя на меня. Так как она не произносила ни слова, я не осмеливалась двинуться.
Когда я почти закаменела под ее пристальным взглядом, с другого конца галереи вдруг донесся топот бегущих ног, и звонкий детский голосок позвал:
– Матушка!
Слегка повернув голову, я увидела мальчугана четырех или пяти лет от роду и мчащегося следом за ним евнуха. Ребенок не обращал на того никакого внимания и с ходу бросился в объятия восьмой госпожи. Внешностью он весьма сильно походил на восьмого принца, должно быть, это был Хунван. Испытав сильное волнение, я снова опустила голову, стараясь не смотреть на него.
Приобняв мальчика, восьмая госпожа шутливо побранила его:
– В следующий раз не бегай так, споткнешься, упадешь, и твой отец снова будет беспокоиться. Когда ты шалил в прошлый раз, пользуясь тем, что служанки не видели, ты опрокинул подсвечник, и тебе на руку накапало горячего воска. Ожог был не очень сильным, но твой отец наказал всех служанок, что находились тогда в комнате, и получившие самое тяжелое наказание три месяца не могли ходить.
Продолжая стоять согнувшись, я внимательно прислушивалась к ее словам. Вот уж не думала, что стану свидетельницей подобной сцены так скоро.
Сколько бы раз я ни пыталась представить это в своей голове, обида, которую я почувствовала в тот момент, была сильнее, чем я могла вообразить. Зачем мне, тихой, спокойной, доброй девушке, путаться с такими людьми? Если подобное будет происходить каждый день, то на что станет похожа моя жизнь?
Хунван, не обращая ни малейшего внимания на слова матери, прижался к ней ближе и, глядя на меня, воскликнул:
– Она очень похожа на тетушку!
– Конечно, похожа, они же сестры, – подала голос десятая госпожа.
Услышав ее слова, Хунван вдруг вырвался из объятий восьмой госпожи и подбежал ко мне. Отвесив мне пинок, он прошипел:
– Вы обе – злодейки, которые злят мою матушку.
Он пнул меня прямо в коленную чашечку. Прикрывая рукой колено, я взглянула в это личико, так сильно напоминающее лицо восьмого принца, и боль тут же трехкратно усилилась.
– Хунван,
