пока запретить тебе лично прислуживать отцу, ведь порой одна брошенная тобой фраза может сэкономить нам массу усилий и помочь понять, каковы были истинные намерения Его Величества.
Слегка хмурясь, я пристально разглядывала свою чашку. Тогда принц поднялся и потянул меня к письменному столу.
Пока я, стоя рядом, рассеянно растирала для него тушь, он молча что-то писал. Император Канси всегда считал его почерк излишне мягким и женственным, полагая, что ему недостает прямых и жестких черт, поэтому часто говорил, что восьмому принцу следует больше практиковаться в написании иероглифов. Мне, однако, казалось, что принца несильно волновал собственный почерк и прописывание иероглифов было для него по большей части чем-то сродни медитации.
Заполнив иероглифами лист, он отложил кисть и надолго застыл, задумчиво глядя на бумагу. Не удержавшись, я с любопытством заглянула ему через плечо и прочитала:
Инь Тай, наместник провинций Сычуань и Шэньси
Га Ли, наместник провинции Цзянси области Цзяннань
Цзян Ци, командующий войсками провинции Ганьсу
Ши Идэ, командующий войсками области Цзяннань
Пань Юйлун, генерал-миротворец
Нянь Гэнъяо, генерал-губернатор провинции Сычуань
К первым именам в списке я не испытала особого интереса, ведь я все равно не понимала, какая между ними могла быть связь; но, увидев имя на последней строчке, я невольно зачитала его вслух:
– Нянь Гэнъяо.
Покосившись на меня, в глубокой задумчивости глядящую на бумагу, восьмой принц протянул руку, схватил меня и усадил к себе на колени. Пристроив голову на моем плече, он немного помолчал, а затем тихо спросил:
– Почему тебя всегда так заботил старина четвертый?
Сердце застучало сильнее, и мозг отчаянно заработал, пытаясь быстро что-то придумать.
– Наверное, из-за тринадцатого принца – ты же знаешь, что мы с ним очень дружны. Вот и дела четвертого принца тоже меня интересуют.
Не знаю, поверил он мне или нет, но лучшей отговорки у меня не было.
Принц ничего не ответил, и я, решив сменить тему, спросила:
– Это все, кого Его Величество недавно перевел на новые должности?
– Именно, – ответил он, сжав мою ладонь. – Хотя приказ о назначении Нянь Гэнъяо еще не обнародован. Боюсь, это произойдет не раньше, чем мы вернемся в Пекин.
– Нынешний перевод на новые должности для тебя выгоден или нет? – полюбопытствовала я.
– Серединка на половинку, – усмехнулся принц. – К счастью, четырнадцатый брат успел вовремя, иначе сейчас у меня в руках не было бы этого списка.
Я потерпела какое-то время, но в конце концов не выдержала. В душе я не чувствовала никакой вины, так зачем было таиться?
– Новое назначение Нянь Гэнъяо – это хорошо или плохо? – поинтересовалась я.
Принц ответил не сразу, лишь крепче сжал мою РУКУ.
– Если бы ты не спросила, я бы плохо спал этой ночью, – через какое-то время, улыбаясь, сказал он. – Но ты спросила, и теперь я спокоен.
Я сердито взглянула на него и стукнула его по плечу.
– Впрочем, он всего лишь один из боой, и говорить о том, хорошую или плохую службу сослужит мне его повышение, значило бы уделять ему внимания больше, чем он того заслуживает, – пояснил восьмой принц. – Сейчас необходимо бросить старине четвертому небольшую подачку. Во-первых, это соответствует ходу мыслей царственного отца, а во-вторых, мы наладим с ним хорошие отношения. В конце концов, в этот раз он оказал нам в столице немало помощи.
Слегка нахмурив брови, я ничего не ответила, продолжая разглядывать иероглифы, означающие имя Нянь Гэнъяо, и думая: так вам помог четвертый принц?
– О чем задумалась? – улыбнулся восьмой принц. – Хочу спросить тебя вот о чем: раньше ты никогда не интересовалась всем этим, так откуда ты знаешь Нянь Гэнъяо?
Я вздохнула про себя – ну как я могла не знать имени этого великого полководца, пережившего столько взлетов и падений? Впрочем, в этом времени у меня действительно не должно было быть причин знать его имя. Имевший низкое происхождение и обладающий одним из самых низких рангов, в Запретном городе он пока считался никем! Оставалось лишь продолжать использовать тринадцатого принца для отговорок.
– Тринадцатый принц несколько раз упоминал его, нахваливая, – улыбаясь, ответила я. – Отзывался о нем как о находчивом, великодушном человеке, который владеет ораторским искусством и блестяще составляет документы, а также с большим мастерством ведет дела.
Восьмой принц со вздохом кивнул:
– С его происхождением меньше чем за десять лет дослужиться до генерал-губернатора Сычуани! Безусловно, четвертый оказывает ему всяческое содействие, но и сам он, без сомнений, много сделал, борясь за четвертого брата и усиливая его влияние. – Помолчав, он со смехом добавил: – Жаль, что твой отец оставил твоего младшего брата возле себя. Будь при мне кто-то, кого наш царственный отец так же ценил бы, кто обладал бы таким же умом, как у тебя, и всем сердцем желал служить мне, – вот тогда я перестал бы завидовать четвертому брату.
Его слова печально отозвались во мне, ведь он сравнивал меня с одной из наложниц четвертого принца, девицей из рода Нянь. Я промолчала, тихо прильнув к принцу и спрятав голову на его груди, раздумывая при этом: сидят ли другие его жены в его объятиях так же, как я сейчас? Пока моя голова была забита самыми разными мыслями, я нежным голосом продекламировала:
Сердце мое – ведь не камень, что к почве приник,
Сердце мое ведь не скатишь, как камень с холма!
Сердце мое – не вплетенный в циновку тростник,
Сердце мое не свернуть, как циновки в домах![83]
Читая нараспев, я взял его за руку, крепко переплела его пальцы со своими и прочитала:
Жизнь или смерть нам разлука несет,
Слово мы дали, сбираясь в поход.
Думал, что, руку сжимая твою,
Встречу с тобой я старость мою[84].
Восьмой принц долго молчал. Затем он тяжело вздохнул и прошептал мне в ухо, четко разделяя слова:
– Не обману надежд я ваших, знайте![85]
Не то чтобы я никогда до этого не влюблялась, но происходящее напомнило мне строчки из одной песни 30-х годов XX века:
Мы были молоды годами,
Ты говорил, я хохотала,
И персик нежный цвел над нами,
Пичужки пели меж цветками.
Не знаю, как я задремала
И сколько лепестков плечами
Поймала я, пока лежала…[86]
Легко и просто люди забавляются друг с другом, ожидая,
