восьмому одолеть четвертого? Что вообще я понимала во всей этой государственной кухне? Если скажу восьмому принцу остерегаться четвертого, потому что он – самый сильный из претендентов на престол, это чем-нибудь поможет? Неужели восьмой принц не начал с опаской приглядываться к четвертому уже сейчас?
А если я скажу ему, что четвертый принц сядет на трон, поверит ли он словам женщины? Если скажу, что моя душа прилетела сюда из будущего, которое наступит через триста лет, и потому я знаю обо всем, что должно случиться, восьмой принц или решит, что я помешалась, или примет меня за нечистую силу.
Однажды я уже сглупила, тщетно пытаясь удержать мужчину рядом с собой. Так неужто мне придется еще раз повести себя как Бай Сучжэнь[88], чтобы проверить, сможет ли мужчина, якобы любящий меня, принять меня любой? Не найдет ли он кого-то вроде Фахая, кто заберет меня и заточит?
Раз за разом я ломала голову, крутя мысль и так и этак, но, похоже, я оказалась в тупике и дальше пути не было. Я закрыла лицо руками и, страдая, уткнулась лбом в колени. Сидевшая рядом Юйтань озабоченно окликнула меня:
– Сестрица?
Не меняя позы, я спросила ее:
– Если бы ты знала, что один человек умрет, и захотела его спасти, но он не желал тебя слушать, что бы ты сделала?
Юйтань долго молчала, но в конце концов снова окликнула меня, уже с испугом в голосе:
– Сестрица!
– Не обращай внимания. – Я подняла голову и посмотрела на нее: – Я болтаю всякий вздор, только и всего.
Она задумалась, склонив голову набок, и спросила:
– Откуда ты знаешь, что он умрет? Ты говорила ему, что он может умереть? Почему же он тебя не слушает?
Она бы все равно не поняла. Я покачала головой, и Юйтань, смекнув, больше не задавала вопросов.
Завтра утром мы уже должны были прибыть в Пекин. Вечером я попросила Юйтань сделать мне красивую прическу и макияж, и та приложила все силы, чтобы подчеркнуть мою природную красоту. Брови-полумесяцы, глаза, глядящие нежно, но с печалью, гладкая кожа, сияющая, будто нефрит, губы то ли улыбаются, то ли нет. Казалось, та девушка в зеркале насмехалась надо мной: что, не желаешь сдаваться? И почему ты так глупа?
Ли Фу открыл дверь и поклонился, впуская меня. Восьмой принц сидел за столом. Его лицо было прекраснее драгоценной яшмы, а глаза поблескивали, будто чистый ручей. Мы тихо смотрели друг на друга, и я думала: вот он, изящный, благородный муж, но что скрывается под внешне гладкой поверхностью вод? Я смотрела, но никак не могла увидеть. Тайком я спрашивала себя: неужели я действительно надеюсь изменить его волю посредством того чувства, что вспыхивает между мужчиной и женщиной? И когда я стала такой наивной? Умом я все понимала, но отказаться от задуманного не могла.
Принц долго пристально рассматривал меня. Затем он поднялся, подошел ближе и заключил меня в объятия со словами:
– Завтра мы уже будем в столице, и я сразу отправлюсь просить у отца позволения жениться.
Я обвила руки вокруг его талии и обняла как можно крепче. Мне хотелось, чтобы этот миг не кончался, ведь, возможно, больше мы никогда не сможем обнять друг друга.
В наступившей тишине мы стояли так очень долго. В конце концов, пытаясь обуздать душевную боль, я оттолкнула его, но он положил руки мне на плечи, внимательно глядя на меня. Я кусала губы, осознавая, что не могу набраться смелости и посмотреть ему в глаза. Опустив голову и уставившись в пол, я произнесла:
– Если ты не можешь выполнить мою просьбу, то нет нужды просить Его Величество о свадьбе – я все равно не смогу согласиться.
Его руки сильнее сжали мои плечи.
– Если выйдет высочайший указ, – мягко сказал принц, – то кто позволит тебе оспаривать его?
Я подняла на него глаза и слегка улыбнулась:
– Даже если тебе удастся добиться высочайшего указа, никто не сможет заставить меня выйти замуж, если я того не желаю. В крайнем случае я обрежу волосы и уйду в монахини. Если положение будет совсем безвыходным, всегда остаются три чи белого шелка[89].
Восьмой принц сжал мои плечи так сильно, что мне стало больно. Усмехнувшись, он холодно проговорил, часто кивая головой:
– А ты, оказывается, норовистая девушка. Я одного не пойму, почему ты готова принять смерть, лишь бы не становиться моей женой?
– Дело не в том, что я не хочу стать твоей женой, – нежно ответила я. – Я лишь надеюсь, что ты откажешься от борьбы за трон, вот и все.
– Этого я как раз и не могу понять. Какая связь существует между нашим браком и тем, соглашусь я исполнить твое желание или нет?
Опустив голову, я замолчала и надолго задумалась. Затем я снова подняла на него глаза и проговорила:
– Борьба за императорский престол опасна и жестока. Да, победив, ты окажешься выше всех людей; но что будет, постигни тебя неудача? Твоя жизнь станет не лучше, чем у старшего принца, заключенного в темницу до конца своих дней, ну почти, но если… Если ты… ты… можешь погибнуть в будущем, ты по-прежнему будешь бороться?
Выслушав, восьмой принц отпустил меня и, медленно добредя до стула, опустился на него. Его лицо было совершенно спокойным.
– Победитель получает все, – глядя перед собой, безразлично произнес он. – А проиграл – так заплати! – Переведя на меня взгляд, он мягко добавил: – Если ты думаешь, что я прямо сейчас все брошу, то даже не надейся – это невозможно. Все, чему я учился с детства, все мои усилия, которые я прилагал столько лет, – бросить все это? Ни за что! – Помолчав немного, он продолжил: – Сейчас мои шансы на победу гораздо выше, чем у наследного принца. Но даже при самом неблагоприятном раскладе я все равно продолжу борьбу.
Его голос звучал мягко и даже ласково, но я ясно понимала, что он ни за что не отступится, даже если ценой, которую ему придется заплатить, будет его собственная жизнь.
– Почему ты не можешь поступить как пятый принц? – спросила я слабым голосом. – Разве он не талантливый и не выдающийся человек? Разве он также не учился всю свою жизнь?
Восьмой принц не ответил. Согнувшись в поклоне, я выполнила ритуал прощания и повернулась, собираясь уйти.
– Если однажды я взойду на престол и пообещаю сделать тебя императрицей, – раздался за моей спиной его голос, – ты согласишься вместе со мной
