в нём жили. Девичий город, сказочный. Юноша смотрит по сторонам, головой вертит, того и гляди шею свернет, а вокруг скучают девушки, одна другой краше. Закружилась голова у юноши от такого изобилия — забыл он свою подружку закадычную. Можно сказать, бросил ее, и пришлось нашей героине домой возвращаться в одиночестве. Вот и сказке конец.
— А где же выводы, где же мораль? — спросил он, когда она замолчала.
Она улыбнулась и ответила:
— Мораль — это по вашей части, по литературной. Нам, простым рассказчикам, не до морали. Нам бы только сюжет изложить — и то слава богу.
— Так что же, предлагаете мне заключение сотворить? — спросил он.
— Пожалуй, да. Вы затеяли эту игру — вам и завершать, — ответила она.
— Хорошо, — сказал он, потер ладонью лоб, словно собирался с мыслями, и произнес: — А мораль такова: не стоит своих друзей-юношей водить туда-сюда, да еще девичьи города показывать. Так в одиночестве остаться можно.
— Да, наверное, вы правы, — согласилась она. — Как начнешь любовь со счастьем искать где-то вдалеке — так ничего хорошего не жди. Рядом надо оглядеться: может, это счастье где-то близко, только руку протяни.
Он пристально посмотрел на нее и подумал:
«Может быть, эта история с юношей — ее история, только с фантазиями. Одиночество ее заметно. Одинокому человеку другого одинокого легко распознать».
Он вдруг почувствовал, что ему очень жаль эту умную женщину, и ему захотелось как-то тактично высказать свою симпатию к ней, как-то тактично посочувствовать ее одиночеству. Но нужных слов он никак не находил и только внимательно смотрел не нее, стараясь не мешать ей думать о чём-то своем.
* * *
Сегодня напарница была что-то не в духе. Она работала молча и даже не спрашивала, как прошла вечерняя манифестация. Работа спорилась — к обеду они вдвоем сделали больше половины нормы. Инструктор уже два раза подходил к ним, целую минуту наблюдал за быстрыми и ловкими движениями их рук и, удовлетворенный, ретировался в свою каморку. После обеда, когда они снова встали у конвейера, напарница тихо спросила:
— Ну как, отбарабанилась?
— Да, — прошептала она. — Только всех дождь намочил.
— Дождь намочил? — переспросила напарница.
— Там еще странный парень был. С ума сошел от лозунгов.
— Лицо побелело, и глаза стали пустыми? — снова спросила напарница.
— Ты тоже его видела, — прошептала она и испугалась: инструктор стоял рядом и, наверное, уже давно наблюдал за ними.
— Шептать нельзя. Я оформлю на вас рапортичку, — равнодушно произнес он.
«Ну вот, опять попалась!» — подумала она.
— Эй ты, начальник, слушай, что скажу, — неожиданно крикнула напарница. — Мы не шепчемся, мы лозунги повторяем для манифестации. Слышь ты, инструктор… — она хотела добавить еще какое-то слово, но осеклась и обратилась к ней: — Покричи ему хоть какой лозунг.
От напора напарницы поначалу она растерялась. Инструктор ждал ее реакции и не мигая смотрел на нее пустыми глазами, а она напрягалась и громко процитировала:
Нет врагам и паразитам —
Им не место среди нас!
Будет враг всегда разбитым
Много, много, много раз!
Инструктор не уходил. Она еще раз прокричала лозунг.
— Ну, что ты стоишь? — напарница набросилась на инструктора. — Видишь, не можем мы одновременно и лозунги кричать, и работать! Из-за тебя норму не сделаем. Иди пиши свою рапортичку! — Напарница махнула рукой на инструктора и обратилась к ней: — Покричи ему еще что-нибудь.
— Я не помню, — растерянно ответила она.
— Здрасьте! — крикнула напарница. — Целый вечер кричала и не помнишь?
— Сейчас, сейчас. Вот еще такой был, — и она медленно произнесла:
Нам единым строем надо
Защитить свою страну
И от ветра, и от града —
Мы объявим всем войну!
Инструктор не уходил. Он, видимо, размышлял.
— Вот настырный какой! — прошипела напарница. — Придется еще лозунг на него обрушить, — и прокричала:
Будь готов ты к обороне,
Каждый день крепи ее.
Если лет тебе на склоне,
Занимай себя физо!
Инструктор наконец-то произнес несколько слов:
— Нарушение аннулируется. Рапортичка отзывается.
После этих фраз он медленно удалился. Конвейер автоматически включился, и им пришлось целый час в ускоренном темпе наверстывать упущенное.
— Ты сегодня какая-то сердитая, — тихо сказала она напарнице, когда они уменьшили скорость движения ленты.
— Достали все, — прошипела напарница. — А он совсем сбрендил.
— Кто сбрендил? Инструктор? — спросила она.
— Нет, не инструктор, а этот, друган мой любимый.
— Друган? — переспросила она. — Ты же его хвалила. Что он успел натворить?
Оглядываясь по сторонам, напарница прошептала:
— Предложил бежать отсюда.
— Ну и что же в этом плохого, почему сбрендил?
— А потому, что от этих лозунгов не сбежишь. Они уже в голове засели намертво.
— У меня не засели, — возразила она.
— Как говорится, какие ваши годы! У вас всё впереди, — прошептала напарница и грустно усмехнулась. — Твой-то хочет убежать, потому что еще не замшел от этих манифестаций, да и ты, я вижу, тоже.
Они издалека заметили инструктора, и напарница шепнула:
— Работаем.
Смена подходила к концу. Норму они выполнили. Когда конвейер остановился, она сказала:
— Если он, твой друган, хочет убежать, то он не сбрендил.
— Сбрендил, точно сбрендил! Куда бежать-то? — ответила напарница. — В другой город и уже там новые лозунги орать?
— А может быть, куда-нибудь в деревню, на дальний хутор? — предложила она. — Может быть, там лозунгов и манифестаций не будет.
— В деревню? — с некоторым возмущением спросила напарница. — А что там, в деревне, делать — грязь месить, что ли? Нет уж, это не для меня, — она хлопнула себя по лбу:
— Ой! Совсем забыла! Он меня уже ждет. Ну, пока, подруга, я побежала.
Напарница стремглав вылетела во двор к проходной, а она не спеша привела себя в порядок и направилась домой. Сегодня поздно, почти в ночь он обещал навестить ее.
На улице было многолюдно. Рабочий день закончился — завтра выходной, и страждущие без развлечений горожане спешили насладиться свободой и понятными, а потому и приятными эмоциями. Развлекушки работали на всю катушку. Особой популярностью пользовались иллюзионы, куда на вечерние сеансы народ ломился толпами. Она зашла в первый попавшийся зал. Шел журнальный сеанс «Реальные новости». Объемная картинка висела в пространстве. Дважды показали дневную манифестацию и один раз вечернюю. Мелькали одинаково-радостные лица, в унисон скандирующие энергичные лозунги. Она поймала себя на мысли, что совсем не понимает, о чём они кричат, и попыталась сосредоточиться, но монотонное поглощение кинокорма, который всем выдавали при входе, мешало это сделать.
Через полчаса корм закончился. Новости города под
