комнатами на самом последнем ярусе, граничащем с крышей. Встроенная лестница вела на второй этаж к рабочему кабинету.
Я не понимал, к чему нужна была такая роскошь и огромные траты на содержание простого художника, пока на одном из публичных торгов меня чуть не выкупила компания «Витрум-Корадос», вечно соревнующаяся с «Велесарт». Даже заключенный кровью договор пугал тем, что я смогу переключиться на другое более выгодное предложение, поэтому, почувствовав нарастающую конкуренцию, меня обеспечили всем необходимым и бесполезным. Казалось, что я был заключенной под арест марионеткой, которую просто дергали за невидимые нити, подчиняя себе. Скоро все это должно было закончиться. Мне столько пришлось работать над этим проектом, что он попросту не мог провалиться.
Я прошелся по всей мастерской, рассматривая дорогущие принадлежности для рисования, начиная от холстов, заканчивая обыкновенными клячками. Несколько мольбертов в углу продолжали покрываться удушливой пылью. Картины. Их было так много, что порой все изображенные на них эскизы повсюду мне мерещились.
Среди всего хлама, на самом краю стола, я разглядел книгу. Прижав ее к самому сердцу, я направился в свой кабинет.
Звук скрипящей двери отдался неприятным звоном в ушах. Эта комната была чуть ли не в два раза больше пространства, где я рисовал. Кресла, обтянутые дорогой кожей, последней модели ноутбук, книжный шкаф неаполитанских размеров, закрытый ширмой переговорный зал – все это отныне стало моей рутиной, от которой я был очень далек. На матовом столе черного полупрозрачного цвета ярким пятном выделялась кредитная карта, на банковском счету которой лежало не меньше трех с половиной миллионов. Мне было совершенно плевать на все заработанные до цента деньги, под которые был даже выделен сейф, спрятанный глубоко в стене шкафа-купе. Эти деньги не приносили простого человеческого удовлетворения и какой-то пользы. Кроме одной. Я наконец-то был готов совершить задуманное, то, к чему шел все эти годы вдали от дома и Эмили.
Эмили.
Я чертовски скучал по ней. Сегодня это ощущалось больше обычного. Больше, чем за все время моего долгого отсутствия. Я вычеркнул Лилу из своей жизни, ни разу так и не попытавшись действительно найти ее. Один-единственный раз я вздрогнул, когда увидел глаза цвета весны всего в паре ярдов от себя. Но даже эта дорога передо мной мгновенно закрылась, когда Хизер ясно дала понять, что так будет лучше для нас обоих. Отчасти она была права. Подруга оставалась рядом с ней, в то время как я оборвал с ней все нити, когда-то нас связывающие. Тогда это казалось правильным решением. Однако боль так и не утихла. Она продолжала гнить где-то внутри, выворачивая все наизнанку. Я терял Эмили в своем прошлом, затягивая ее глубоко в бездну, из которой так отчаянно когда-то хотел выкарабкаться.
Медленно опустившись на диван, я посмотрел в потолок, пытаясь развеять перед собой возникшую пелену воспоминаний.
Мне казалось, что с течением этой вечности все мои чувства к этой девушке закроются на тысячи замков, станут прахом, который развеет ветер, разделяющий нас на тысячи миль. Как же я сильно ошибался! У меня были толпы поклонниц, мечтающих стать моими натурщицами, но в каждой из них я не находил и доли того, что видел в Эмили. Чувствовал только к ней.
Я притянул к себе лежащую рядом книгу, повторив те же самые механические движения, которые проделывал на протяжении каждого вечера после глупого расставания. Шелест страниц заставлял меня погружаться в тот злополучный день. Сборник стихотворений – все, что осталось у меня от Эмили. Я ничего не знал о ней: где она жила и училась, нашла ли она друзей, продолжала ли писать дальше или вовсе забросила. Сумела ли она в одиночку выбраться из той пучины, в которую я ее загнал? Порой меня накрывало дикое желание все бросить и сесть на первый попавшийся самолет, но я останавливался. Чувство страха предстоящей встречи сводило с ума. Я не мог ничего ей дать, кроме новой порции сомнения. Бороться с этой невыносимой тягой было крайне тяжело.
Теперь я был уверен, что готов приехать в Нью-Йорк и все исправить. Всякие попытки наравне с надеждой я похоронил задолго до этого, но случайно подвернувшийся случай должен был поставить окончательную точку вместо потерянной запятой.
Почему я до последнего надеялся на то, что все изменится, если мне посчастливится увидеть Эмили? Разве разрушенные осколки смогут воссоединиться заново?
Любовь оказалась сильнее предрассудков, поэтому, когда в заметках появилась запись о завтрашнем вылете, томительное ожидание терзало меня сильнее обычного.
Уведомление на телефоне позволило моим мыслям улетучиться, чтобы немного разгрузить голову перед предстоящей встречей.
«Сеанс у мистера Уолтера сегодня в 02:20 p. m. на Каунти-оф-Санта-Клара», – напомнил мне недавно купленный Генри айфон последней модели.
Взглянув на часы, я тут же выбежал из комнаты, опасаясь второго опоздания за неделю. Незаметно проскользнуть мимо регистрационного стола не получилось. Как назло, Генри ошивался возле него с нашей администраторшей.
– Куда спешишь, друг мой? – с ехидной улыбкой обратился он ко мне, все еще продолжая бесцеремонно пялиться на открытое декольте девушки.
– Скажи честно, тебя забавляет каждый день подряд спрашивать меня об одном и том же? На что тебе мое расписание, где все отмечено буквально поминутно? – вспыльчиво отрезал я.
– Мне надоело говорить тебе о том, что не стоит шататься по городу на общественном транспорте. Не хватало, чтобы кто-нибудь из нас снова нашел твое тело в подворотне. Ты бы давно вылетел отсюда, если бы не картины, которые приносят огромные деньги компании. Но пойми, терпеть подобное я скоро перестану. Знай свое место. И вообще, на кой черт мы брали тогда тебе напрокат «Теслу»?
Фальшивая озабоченность Генри только душила меня. В такие моменты я задумывался только о том, как было бы хорошо сгнить где-то за углом, как полгода назад, когда я попытался сбежать из этого ада, но по пути меня настигли «фанатики» других компаний и их предшественники, жаждущие моей смерти. Встроенный в наручные часы радар спас меня в ту роковую ночь.
– Где ключи?
– Быстро исправляешься. Сиара, дорогая, выдай их молодому человеку, – кокетливо прошептал мужчина.
– Секунду.
Немного покопавшись в шкафчиках регистрационного стола, девушка протянула мне мини-версию автомобиля.
– Благодарю, – съязвил я в ответ своему продюсеру и напоследок бросил: – Вернусь поздно.
– Не свихнись там совсем. Ты нам нужен живой, – окликнул он, но я едва его расслышал.
Выстроенные в ряд картины около входа на территорию искусства слегка выцвели на солнце. Сколько раз я говорил Генри, чтобы он не ставил только что написанные картины в объект инсталляции на улице, пока они
