хотя бы не высохнут в крайнем случае и будут покрыты акриловым лаком. Увидев блеклые цвета и свежие подтеки, любой художник точно получил бы сердечный приступ.
Город Лос-Гатос, к которому я держал путь, располагался в районе залива Сан-Франциско к юго-западу от Сан-Хосе. Одно из немногих мест, которое так сильно тянуло меня к себе. Я не мог объяснить эту тягу, но с каждым приездом в этот отдаленный уголок ощущал некую свободу. Очередная поездка через семнадцатую государственную трассу сопровождалась мимолетными взглядами на протекающее поблизости искусственное призрачно-чистое озеро Лексингтон.
Свернув на Ругер-стрит 563, где висела большая табличка «Кафе Калифорния», я немного сбавил скорость. Дорога заняла не больше двадцати минут, ровно в назначенное время я остановился у небольшого кирпичного здания.
– На удивление ты сегодня приехал раньше. Проходи пока в кабинет, я сейчас подойду, – проговорил мистер Уолтер прежде, чем я успел поздороваться.
Я был на лечении больше двух лет: привычные стены, окрашенные в белый цвет, длинные, в пол, рулонные шторы, два серых кресла с подголовником и множество картин с природой. Это решение далось мне труднее всего – признаться самому себе, что я был нездоров. Первым делом после переезда я прошел обследование у специалиста, который назначил мне сеансы терапии у хорошего психиатра. Много времени мне приходилось проводить в больницах. Лечение затянулось на пару лет.
– Чай? Кофе? – поинтересовался мужчина.
– Нет, спасибо.
– Тогда приступим сразу к делу? Пару дней назад пришли результаты последних анализов. Что ж, могу сказать, что они меня, честно говоря, порадовали. Ты в полной мере прислушался ко всем моим рекомендациям, они в большей степени смогли снизить прежнюю тревожность и вспыльчивость. Как дела обстоят со сном?
– Все так же. Уже несколько дней мучит бессонница.
– Это не более чем побочный эффект. Скоро все придет в норму. На прошлом сеансе мы выяснили, что тебя больше не беспокоят панические атаки. – Мистер Уолтер что-то записывал себе на планшетке, изредка оценивающе посматривая в мою сторону. Его слова не сразу дошли до меня.
– Подождите. То есть вы хотите сказать, что все симптомы исчезли?
Он широко улыбнулся.
– Основные разрушающие факторы, как таковые, да.
– Боже.
– Осталось дело за малым. Тебе нужно принять нового себя. Этот путь был действительно долгим. Позволь себе насладиться тем, к чему ты так стремительно шел.
– Вы хотите сказать…
– Да, Стэнли. Это наш последний сеанс. Я сделал все, что мог. Дальше ты должен двигаться сам. Единственное, что я попрошу тебя, пропить месячный курс антидепрессантов. Чаще всего они не дают побочных эффектов, но все же могут изредка вызывать нарушение памяти, поэтому я бы посоветовал тебе отмечать каждый день, когда ты будешь их употреблять.
Туман в голове заслонил последующие слова, сказанные моим лечащим врачом. Я не знал, как реагировать на выздоровление. Самое странное, что я не чувствовал разницы. Будто все осталось на своих местах, просто исчезли факторы, давящие на меня в прошлом.
Неужели я и вправду был готов стать прежним собой?
Глава 3. Эмили
Суббота поспешно приближалась. Предстоящее волнение пробиралось глубоко под кожу.
Последние дни я практически жила в театре. Мы оттачивали сцены с раннего утра до поздней ночи, готовясь к завершению сезона. После того как Чарльз сообщил о закрытии театра, все вокруг будто изменилось. Билеты раскупили в первый же день. Оставшиеся же дни парадный вход стал невыносимо тихим, безжизненным. Казалось, что даже актеры, находящиеся внутри здания, играли роли безмолвных привидений. Больше половины кабинетов теперь были пустыми. Яркие афиши потускнели, покрывшись пылью.
В четверг вечером нам вновь назначили репетицию. Постановка «Ангела» давалась мне тяжело. История любви, переплетающаяся с искусством, разбивала мне сердце каждый раз, когда в памяти всплывала похожая картинка двух персонажей, так и не сумевших сохранить свои чувства.
В центре внимания была романтичная девушка по имени Энджел. Вся ее жизнь – это череда мечтаний и грез, начиная от огромного особняка и заканчивая литературной известностью. Ее окружение не раз пыталось спустить юное дарование с небес на землю, открыть глаза на действительность, где, кроме бедности, у нее с матерью ничего не было. Они считали, что завышенные ожидания могли сломать хрупкую натуру в будущем, когда она столкнется с проблемами и разочарованиями. Энджел нравилась мне тем, что она ни на секунду не сомневалась в достижениях своих целей и шла только вперед.
– Мечты несбыточны. Так утверждали все вокруг. Но стоило ли делиться столь откровенным с теми, кто тебя не понимает? – произнесла я, устремляя горящие глаза в зал, словно была той самой девушкой, жаждущей лучшей жизни.
Ее страстью было писательство. Талант, дарованный судьбой, убедил Энджел в том, что она сможет стать известным автором романов. Она хотела доказать всем, но прежде всего себе, что способна осуществить задуманное, поэтому отправляет свою рукопись в самое известное лондонское издательство. Ее безупречное произведение вскоре становится настоящим бестселлером, покорившим сердца многих людей. Новые предложения, толпы поклонников – все это теперь бесконечная рутина девушки, мечта, превратившаяся в реальность. Каждый раз мне казалось, что я играла ту жизнь, о которой когда-то грезила сама, но так или иначе ушедшую далеко в закат.
Нахлынувшая, подобно волне, известность только сильнее заставила Энджел погрузиться в работу. Выпустив еще несколько романов, девушка наконец покупает красивый, невероятных размеров особняк «Парадайз» в своем родном городе. Раньше она могла смотреть на него только издалека. Энджел переезжает туда со своей матерью, которая до сих пор с опаской и недоверием относится к успеху дочери. Тягость светских встреч утомляла ее, а не радовала.
Спустя некоторое время после премьеры пьесы по своей книге Энджел встречает Эсми – несостоявшегося художника, обладающего своеобразными способностями к живописи. Между двумя молодыми людьми проскальзывает искра, перерождающаяся в любовь. Их роман предвещал начало чего-то большего, всепоглощающего.
Наступление Первой мировой войны разлучило молодоженов. Эсми добровольно уходит на фронт, оставляя жену. Бедняжка тяжко переживает отъезд, но еще даже не догадывается, что судьба уготовила для нее еще более жестокий удар.
– Ты не посмеешь!
– Уже поздно, Энджел.
– Мы больше не сможем увидеться с тобой, если ты выйдешь в эту дверь! – с душераздирающим криком произнесла я стоящему рядом Джереми в роли художника. Слезы жалостливо скатывались по моим щекам. Я вырывалась из хватки Норы – сестры Эсми, которую играла Хизер. Эта девушка стала поддержкой и лучшим другом для героини, когда из ее жизни исчез тот, кого она так искренне любила. Забота Норы укутывала строптивую девушку до последнего вздоха.
– Не нужно, милая. Ты справишься.
Пелена расплывалась перед
