Снова?
Саш, послушай, я не против тебя, просто у меня есть ощущение…
…у меня есть ощущение, что ты против всех.
Саша, прежде всего нельзя выводить людей и объявлять на весь мир, что у них психиатрические диагнозы.
Ты только представь, Саша, какая за этим последует травля.
Здесь все друг друга знают, Саш.
А если вас всех посадят в камеру. Или вас изобьют добрые горожане. Такое тоже может быть.
Таня хочет дописать и защитить свою кандидатскую, и как к ней тогда отнесутся. Получится ли это у нее сделать вообще.
Представь, как Даша не сможет выйти из дома из-за гопников с соседнего двора.
Или Игорь решит устроиться на работу инженером, а ему скажут…
Игорь не участвует, сказала Саша, он сымитировал попытку суицида.
Что?
Господи, Саш, что ты наделала.
То есть я хотел сказать, ты ни в чем не виновата.
Не клади трубку, Саш.
Саша!
Саша нашла Женю во дворе психбольницы, кружок пения закончился, и с ним остался сидеть Астроном. Они оба выглядели растерянными и подбитыми, как две упавшие с дерева абрикосины, Женя, очевидно, ждал Сашу, а Астроном, скорее всего, думал про свою галактику или что-нибудь еще космическое. Саша поблагодарила Астронома за сидение с Женей, взяла Женю за руку и повела к остановке, а оттуда привычным прерывистым путем они добрались до дома, и когда подошли к веранде, то увидели там самое неожиданное, что только можно было увидеть, то есть мента Сергея. Он сидел в плетеном кресле так, будто его туда пригласили. Женя сразу же втиснулся в дом, а Саша встала перед Сергеем, и тогда он тоже встал и сначала сказал, что видел здесь худющую лису, а потом сказал, что им с Сашей надо обсудить отношения.
Что ты имеешь в виду, какую-то физическую величину или абстрактную, может быть, отношение грязи к пыли в городе или, может быть, мое отношение к вашей ментовской структуре, сказала Саша.
Хватит издеваться, я хочу поговорить о нас с тобой, я не могу перестать о тебе думать и, соответственно, не могу сидеть сложа руки, хочешь ты этого или нет, сказал Сергей.
Тогда сделай для меня кое-что. Что же. Я готовлю митинг, и мне нужно, чтобы ты обеспечил нам защиту, чтобы нас не приняли менты, только это пока секрет, будешь знать только ты, сказала Саша. Блин, Саш, не знаю, как помочь, это нужно, чтобы наверху разрешили, сказал Сергей. У тебя наверняка есть влиятельные друзья, сказала Саша.
После этого она вошла в дом и хлопнула дверью так, что металлическая сетка, натянутая на ближайший оконный просвет, задребезжала и вытолкнула из себя застрявшую мушку. Саша закрылась на ключ, изнутри, на два поворота – специально, чтобы Сергей услышал оба прокручивания и ушел. Он потоптался, попереставлял свои специально блестящие ботинки и действительно ушел, а Саша опубликовала первый пост о Максиме из тех, что будут готовить южноветровчан к митингу, и начала заниматься чем-то бытовым и незначительным, вечерним, чтобы поскорее прокрутить время и лечь спать, чтобы завтра проснуться и прочитать все комментарии, сочувствующие и злые, которые оставят подписчики «Ветрянки».
Уже которое утро Женя просыпался и начинал жить свои сутки без накрытого Сашей стола. А ведь это даже, думал Женя, похоже на реабилитацию, как в больнице. Тем более что наливать молоко в тарелку и крутить микроволновочное колесико стало и правда проще.
Женя снова шел за Сашей, тянулся хлопушечной веревкой. В тот день была запланирована редколлегия. Женя ждал ее, потому что больше всего на свете любил находиться вместе с Сашей в редакции. Только теперь он еще и боялся там бывать: в последнее время из обычных встреч вылепливалось что-то непривычное, пугающее, со страшными головами и кривыми конечностями. Когда Саша и Женя зашли в редакцию, там были Таня, Даша, Астроном и Джумбер.
Моя помощница показала мне вчерашнюю статью, сказал Джумбер, рад видеть такую солидарность с Максимом. Жене стало легче, когда Джумбер все это проговорил, потому что он улыбался, это было лучше, чем когда он просто сидел и молчал. Но Саша, кажется, так не думала, она не поздоровалась с Джумбером и не улыбнулась на его улыбку. Скоро зашла еще и Аня, и Саша начала проводить обычную редколлегию, как будто все они отпрыгнули на месяц назад: Саша говорила про соцсети, повестку и обычные нереволюционные дела. Потом Джумбер ее перебил и сказал, что теперь, к сожалению, кому-то из врачей всегда придется присутствовать на собраниях, все-таки ваши высказывания про велотрассу повлекли за собой последствия, и поскольку вы совсем перестали меня ставить в известность о своих делах, могу предположить, что следующий большой материал будет как-то связан с больницей, и я опасаюсь, что он может содержать ложную информацию. Саша совсем ничего не ответила и продолжала говорить обычное.
Вдруг Даша спросила, правда ли, что ты здесь, только чтобы сбагрить Женю. И тогда Саша ответила, что, конечно, нет. Как же нет, когда да, сказала Даша. Даже если сначала было и так, то сейчас все иначе, сказала Саша. Женя никогда не задумывался, почему все вообще началось, ему тогда было не до задумываний, а теперь он не успел удивиться или расстроиться, потому что в перекрикивания Саши и Даши прорвалась Таня, которая спросила, правда ли, что Игорь пытался покончить с собой. Не пытался он покончить с собой, ответила Саша, он хотел обратить на себя внимание. Даша выбежала из пристройки, за ней из пристройки вышла Саша, потом, несколько раз попружинясь, вышагнул и Женя, вышагнул и увидел, что Саша обнимает Дашу, а та плачет и как-то не очень сильно вырывается из Саши. Когда все втроем вернулись в редакцию, Джумбер играл на телефоне в какие-то кубики, он только раз приподнял голову, чтобы еще раз улыбнуться. Он вообще, кстати, выглядел довольным. Редколлегия продолжала катиться-перекатываться, скучно и пусто, ничего важного не происходило, всем было ясно, что это ширма-занавеска от Джумбера. А когда Таня спросила, что же теперь будет со следующим воскресеньем, спросила и тут же стихла, Женя взглянул на Джумбера и понял: он не знает про митинг. Потому что Джумбер нахмурился и сказал, что время вышло, а у него звонок. Что он придет проверить, все ли разошлись, через пятнадцать минут.
Когда Джумбер вышагал своими докторскими ботинками из пристройки, Женя увидел, как с Саши тут же сошла вся кожа. Все ее замороженное и безразличное, терпящее и выжидающее. Кожа не просто сошла, она разбросалась по стенам, а в центре пристройки оказалась Саша-костер, из которой
