Давно хотелось мне поймать тушканчика. Эти грызуны вредят полям не меньше сусликов. Весной беда от них зеленям кукурузы, подсолнухов, а летом — посевам хлеба.
Все наши отряды идут весной в поход на грызунов, сразу после каникул. И каждый год я беру на сборе отряда обязательство уничтожить двадцать пять сусликов и одного тушканчика. Беру и не могу выполнить? Не по сусликам, нет! По ним я даже перевыполняю. А тушканчика поймать мне не удавалось.
Вот Борис Сохин, — я с ним соревнуюсь, — у него обязательство поймать два тушканчика, а ловит по три и даже больше. В прошлом году четыре шкурки сдал. Норы он ловко находит, а я не могу.
Суслик — с тем проще, особенно весной. Сойдет снег с полей, у суслика все запасы кончаются, вот и выходит он из норы за свежей травкой. Вялый какой-то, полусонный, лови его — и в мешок. А то можно в норку полведра воды налить, — он и вылезет, отфыркиваясь. Хватай его за загривок.
Летом, правда, с сусликами дело потрудней. Уйдет в глубокую нору кривыми потайными ходами, тут и воды на него не напасешься. Да и не найти ее близко. Местность у нас возвышенная, холмистая, весной вода в каждой впадинке, а летом только в пруду. И суслики совсем нахальными делаются. Бегают по полю, встают на задние лапы — свистят, перекликаются. Станешь подходить к такому свистуну, а он юркнет в норку и сидит. Только лопатой его и отроешь! Хлопотно, но всё-таки можно.
А вот тушканчики — просто беда! Они по полю не бегают. Я этого зверька один раз только и видел. Ночью мы едем на эмтээсовской машине, — вдруг на дороге что-то серебристое. Думаю, — заяц — уши длинные. Подъезжаем ближе, — тушканчик! Подпрыгивает, как на пружинах, и хвост длинный, как прут. Скок-скок — и скрылся в темноте.
А днем его и подавно не увидишь. Норка у этого грызуна не простая. Он в нее залезет и вход землей закроет. Да так закроет, что не сразу догадаешься, где нора. Надо глаза иметь такие, как у Бориса: он специалист по тушканчикам!
Этой весной на борьбу с грызунами мы вышли втроем: Борис, я и Волчок. Волчка я в прошлом году принес домой рыженьким щенком. А теперь он вырос и стал настоящим красавцем: шерсть гладкая, ноги длинные, хвост — кольцом. И главное — умный.
Вот и решили мы с Борисом взять его с собой.
Вышли в поле. Я не успел еще ни одного суслика добыть, слышу, — Борис свистит. «Неужели, — думаю, — тушканчика нашел?» Посмотрел, — машет рукой: скорее!
Я — бегом, Волчок — вскачь, тоже к Борису.
Пока я прибежал, Борис уже Волчку пальцем показывает на землю и всё приговаривает:
— Нюхай и запоминай!. Нюхай и запоминай!
Волчок нюхает землю, взвизгивает, всё порывается лапами скрести.
— Смотри, — говорит Борис, — вот это и есть жилище тушканчика.
Я посмотрел и ничего не увидел. Глинистая, в комочках земля, такая же, как и на всем пригорке.
— Не видишь? — спросил Борис и вздохнул. — Смотри. Вот комочки глины…
— Они везде такие.
— Такие, да не такие, — рассердился Борис. — Здесь комочки мельче. А лежат они кружочком, бугорком, будто выдавленные. Это он из норки землю выталкивал. Понял?
Я кивнул головой. Действительно, чего ж тут не понять!
Борис руками раскопал норку и стал лить в нее воду. Не успел он вылить и треть ведра, как тушканчик выскочил, и Борис схватил его за загривок.
— Вот он, земляной заяц, попался! — закричал Борис, поднимая грызуна, чтобы его не схватил Волчок, который визжал и подпрыгивал.
Тушканчик дергал длинными, как у кенгуру, задними ногами, а с хвоста, будто по веревочке, стекала мутная вода. Сейчас он казался тощим и жалким, но я хорошо знал его вражьи повадки. И мне стало обидно на самого себя: ну почему я такой неудачник? Почему такой неспособный?…
Борис, наверное, заметил в моих глазах грусть и заговорил как-то особенно ласково, будто он в чем провинился:
— Хочешь, отдам тебе тушканчика? Я себе еще достану.
— Зачем?… Так не интересно.
— Мы ж с тобой соревнуемся, вот я тебе и помогу выполнить обязательство.
— Разве это помощь?
— А что ж делать, если ты?…
Он не договорил. Я позвал Волчка и ушел с ним искать норы.
Найду! Исхожу вдоль и поперек всё поле, а пустым не вернусь.
Мне было уже не до сусликов. Я почти бежал, стараясь осмотреть как можно большее пространство. Увижу что-нибудь, похожее на выдавленную землю, копну — ничего нет, бросаю и мчусь дальше. Волчок едва поспевал за мной.
Уже через час мои ноги одеревенели, в глазах прыгали бугорки и ямки, спину разламывало.
Я присел на землю. Подошел Борис. В его прикрытом холстиной ведре царапался тушканчик.
— Зачем ты бегаешь? — сказал Борис. — Наметь узенький участок, спокойно осмотри, потом другой…
Волчок, повизгивая, терся о мои ноги. Я встал. Ладно, буду спокойно осматривать. Медленно-медленно, от бугорка к бугорку, прошел полосу участка. И странно, мои глаза, хоть я и напрягал их, даже как будто отдохнули. И усталость куда-то пропала. Я вдруг почувствовал, что теперь уж непременно найду тушканчика.
И в самом деле, минут через десять я вдруг заметил что-то подозрительное. Мелкие комочки глины, точно такие, как показывал Борис, лежали темным кружком, величиной с каблук. «Тушканчик!» — Я ковырнул землю носком ботинка. А Волчок уже тут как тут. Он с остервенением раскапывал лапами землю.
— Тушканчик! — закричал я Борису.
Он прибежал. Действительно, это была нора тушканчика.
Пулей помчался я за водой, а назад ведро нес так бережно, что и капли не расплескалось.
— Ну, вот я тебя сейчас напою! — Я наклонил ведро, вода заполнила норку до краев и на миг остановилась. Потом быстро, с шумом ушла в нее. И тут вдруг, весь дрожа от волнения, я увидел усатую хищную мордочку грызуна.
— Лей! Лей! — закричал Борис. — Не давай ему отдышаться.
Опять хлынула в нору вода, всё захлестнула, опять ушла, и вот уже я держу за загривок мокрого облезлого грызуна с длинными дрыгающими ногами. А Волчок прыгает, визжит. И мне так радостно от первой моей удачи, что тоже хочется визжать и прыгать.
Мы прячем добычу в ведро и довольные возвращаемся домой.
Дорогой нам встречаются ребята с ведрами; у всех по тушканчику по два, а сусликов — тех сразу и не сочтешь!
На будущий год я, как и Борис, непременно уничтожу двух тушканчиков.
Теперь я знаю, как находить их норки.
В. Гнеушев
Подарок
О чудесах он много знал из книжек,Чудес немало в море и в лесах,Но больше всех ровесников-мальчишекНе верил он в такие чудеса.И как-то раз у моря, в ярком свете,На мокром, оплывающем пескеОн трубку капитанскую заметилИ через миг держал её в руке.Мальчишке море подарило трубку.Его с тех пор никто не узнавал, —Он песни пел матросские и шлюпкойРазрушенную лодку называл.Исправив всё своими же рукамиИ закрепив на мачте паруса,Он уходил под всеми парусамиНа самых дальних чаек голоса.И там, где волны бьются прямо в небо,Он найденную трубку доставал:Там, вдалеке, он Колькой больше не былОн был по меньшей мере адмирал.И с чудесами старыми не споря,Не в шуточку мальчишка этот ждет,Когда-нибудь ему родное мореПодарит настоящий пароход.
Юрий Никулин
Далекое
Рис. Ю. Лаврухина
Сытая рыба не клевала, а у голодного рыбака сильно подвело живот Петька подтянул ремень до последней дырочки — в желудке подняла глухой ропот.
— Урчит у тебя? — спросил Королек.
— Прямо трубит! А у тебя?
— Ага! — ответил Королек и недоуменно спросил: — И чего это такое урчит?
Петька с серьезным видом объяснил:
— Как чего! Сколько слюны наглотаешься, — вот она и кипит.
Обедать Петьке чаще всего приходилось одной картошкой с солью. Не один раз, встречаясь с Корольком после обеда, Петька мечтательно говорил:
— Ой! Чего бы поесть!
— Пойдем ко мне, я хлеба вынесу, — звал Королек.
— Эх, кабы лодку нам! Вот бы наловили рыбы! Вот бы заработал денег! — фантазировал Петька.
— Лучше я тебе сама найду занятие, — говорила мать. Но с работой было плохо.
Однажды домохозяин остановил мать на дворе. Он поклонился, приподняв круглую соломенную шляпу и приглаживая намазанные фиксатуаром усики, заговорил:
— Как ваш муж? Есть известия о нем?
— Нет, — ответила мать, — жив ли он?…
— Ну что вы! Ваш супруг вернется героем. Да, война — это дело доблести и чести! Война требует жертв. Но мы все должны… в защиту царя и церкви от варварства и испепеления нашего достояния…
