значит.
Не стоило надеяться, что мама поймет, и Аня вздохнула. Мать молча поглядела на нее, словно пытаясь разгадать загадку.
– Случилось что-то еще?
– Как я и сказала, ощущалось чье-то присутствие.
– Какого рода присутствие?
Аня снова поежилась.
– Не знаю. Никогда такого не испытывала. Даже теперь я не могу точно сказать, было ли это реальным или только моим воображением. Ощущение улетучилось, как ветер. Я не успела на нем сосредоточиться.
– Что насчет остальных рейнджеров? Они почувствовали то же, что и ты?
– Нет. Они не заметили ничего необычного, кроме количества заххаков, с которыми нам пришлось столкнуться. – Аня заставила себя улыбнуться. – По крайней мере, теперь по Кинжальным горам будет бродить на полдюжины омертвелых и на пять племен бесформенных меньше.
Ее мать издала лающий смешок, и голос стал насмешливым.
– Да, слава богу, принцесса Якша рискует своей жизнью ради убийства нежити.
Аня склонила голову, проклиная себя за глупость. Не стоило шутить об убийствах заххаков. Пусть мать и позволяла ей оставаться в статусе воительницы и рейнджера, императрице не нравилось слушать о битвах, в которых участвовала Аня. Это заставляло ее бояться за жизнь дочери. Мама предпочла бы, чтобы Аня шла по стопам Энмы, традиционным окольным путем, ведущим к зрелости, как и большинство эльфов. А еще была бы вне себя от радости, заведи Аня любовника. А то и парочку.
Аня подняла голову, заставив себя посмотреть матери в глаза.
– Нужно сдерживать зло, если ничего нельзя изменить. И убивать, если не получается сдерживать.
Мать поджала губы.
– Странная присказка. Ты ее выдумала?
Аня не знала. Цитата сорвалась с языка бездумно. Наверняка она где-то ее прочла? Или это фраза из ее прошлой жизни? Быть может, ее произнес мужчина, который так отчаянно любил ее когда-то?
– Это неважно, – наконец ответила она на вопрос матери. – Независимо от источника, это правда.
Мать согласно кивнула.
– Да. Наверное, да. – В глубоких раздумьях она подошла к столу. – Если то, что ты увидела и почувствовала, правда, нам нужно держать ухо востро. Как знать, может, это серьезная опасность, а, может, лишь стечение обстоятельств.
Аня считала, что, скорее, первое.
– В Кинжальных горах… стонет основание нашего мира. Семинал меняется.
– Как скажешь. – Задумчивость матери улетучилась. – Теперь, когда ты дома, чем планируешь заняться?
– Отдохну пару дней, после чего отправлюсь в Третий Директорат проведать Эстина. Думаю, я проведу там весну и останусь на Первичное Испытание.
– Значит, никаких любовников? – спросила мать с насмешливой полуулыбкой и отмахнулась от Аниных протестов. – Не обращай внимания на мои слова. Ты молода. Пока поступай так, как тебе хочется. Я знаю, что, когда придет время, ты примешь на себя бремя ответственности.
Аня промолчала. Сделает ли она то, что требуется от эльфийки ее положения? Заведет ли любовника? Хотелось верить, что да, но у нее не было никакого желания это делать, не говоря уже о том, чтобы выйти замуж. И она подозревала, что ее отношение к этому не изменится никогда.
Мама улыбнулась.
– Я знаю, что ты привязана к этим молодцам и их тренировкам.
– Энма считает это слабостью.
– Это вовсе не так! – воскликнула Сала Якша, и ее улыбка погасла. – В молодости я сама хотела там тренироваться. Гораздо важнее то, что, если основание нашего мира действительно затронуто, – она снова насмешливо улыбнулась, на этот раз с оттенком недоверия, явно считая, что Аня позволяет страхам взять над ней верх, – то нам понадобятся все воины Директората.
Аня решила не обращать внимания на легкое поддразнивание.
– Значит, посетив Третий, я смогу принять достойные меры.
– Справедливо. – Мать махнула в сторону двери. – Ты устала. Отдохни. Обсудим остальное утром.
Аня поклонилась и покинула кабинет. Когда принцесса шла в сторону своих покоев, ее мысли обратились к брату и Рийну Кушинру, очевидному лидеру среди первокурсников. Он был даже лучше Эстина и явно шел по стопам своего брата Лисандра.
При мысли о Лисандре Аня вспыхнула. На третьем году обучения в Директорате она служила под его началом. Потом он ясно обозначил свой интерес, желая стать ее любовником, но она его отвергла. За прошедшие годы этот интерес так и не угас. Более того, усилился, и Лисандр даже признался ей в любви. К несчастью для них обоих, она не испытывала к нему ничего, кроме уважения. Насколько все было бы проще, если бы она смогла завести любовника или, что еще лучше, выйти замуж?
Принцесса отбросила мысли о браке, снова сосредоточившись на первокурсниках. Ей стало интересно, как справляются гномы. Среди них был один, Шриови Сурент из Сурент-креш, сын знаменитого Страйпа. Поговаривали, что он и еще один, Дериус, были великолепны. Что касается людей, те вряд ли смогли бы справиться хоть с одним паукином, но они тоже приносили пользу.
* * *
Аня покинула Ревелан несколько дней спустя и через два дня нелегкого пути прибыла в Третий Директорат. Она приехала поздно вечером, сильно после ужина, и ко времени ее прибытия на территории академии было тихо и темно. Над головой светил Сапиент, свет луны был холодным, цвета слоновой кости. Он сочетался с прохладным хрустящим воздухом, и у нее изо рта шел пар. Время от времени шумели порывы ветра. Кроме этого звука слышался лишь цокот копыт ее паломино, которого она вела в сторону конюшни.
Принцесса заметила свет в нескольких комнатах академии, но на самой территории никого не было. Народ не спал, но ему хватило ума не выходить на улицу столь холодным вечером. Скорее всего, все сгрудились у весело потрескивающих очагов. Об этом можно было догадаться по витавшему в воздухе запаху дыма от горящего дерева.
Аня сделала глубокий вдох, улыбаясь теплым воспоминаниям. Она любила такие ночи. Тихие, мирные, с нежным запахом костра, потрескивающего в очаге. Они напоминали ей о детстве, проведенном в горах, о ее первой жизни.
Она тяжело выдохнула. Как всегда, думая о прошлом, Аня вспомнила о жуткой смерти родных и непрекращающейся тоске по мужу.
Почему я не вижу его лица и не знаю его имени? И своего настоящего имени?
Раздраженно мотнув головой, она отбросила воспоминания. Прошлого уже нет. Значение имеет лишь настоящее и будущее. Затем Аня приступила к работе: быстро расседлав паломино, расчесала его и устроила на ночлег. Прежде чем оставить коня, она потрепала его по загривку, и он зарылся носом в кормушку.
Белый яваниец Синдера показал нос над дверью стойла, когда принцесса проходила мимо. Его звали Вихрем. Он тихонько заржал в ее сторону, словно задавая вопрос.
Аня остановилась недалеко от его стойла, но ближе подходить не стала. Она была более чем наслышана об этом коне, о его уже легендарной предрасположенности к розыгрышам и упорном нежелании позволить кому-то оседлать его, не говоря уже о том, чтобы на нем ездить. Его нужно было назвать Несчастьем. Принцессу все еще шокировало то, что Синдер, человек, не
