меня.
— А затем?
— Затем мы услышали, как наверху падает мебель и бьется фарфор, ужасный шум. А потом раздался ужасный крик, когда ему перерезали глотку…
— Крик был таким ужасным? — спросил Пуаро. Вспомните, пожалуйста, не напомнил ли он вам, — Пуаро помолчал в раздумье, — вопль души, попавшей в чистилище?
— Это было гораздо ужаснее… Мне показалось, что это завопил кто-то, у кого вообще не было души… Нечеловеческий, какой-то животный вопль…
— Значит, вы считаете, мадам… — серьезно посмотрел на нее Пуаро.
Она в замешательстве подняла руку, хотела что-то ответить, но только молча опустила глаза.
***
Пилар вошла с настороженностью животного, который чувствует: где-то западня. Она посмотрела на всех по очереди не столько боязливо, сколько недоверчиво.
Полковник Джонсон пододвинул ей стул.
— Вы понимаете по-английски, не правда ли, мисс Эстравадос?
Пилар широко раскрыла глаза:
— Разумеется, понимаю! Моя мать была англичанкой! И сама я чувствую себя настоящей англичанкой!
Джонсон посмотрел на ее блестящие черные волосы, гордые черные глаза, полные красные губы и улыбнулся сам. Настоящая англичанка! Не очень-то она похожа на нее, эта мисс Пилар Эстравадос!
— Мистер Ли был вашим дедом, не правда ли? Он пригласил вас приехать из Испании, и вы приехали несколько дней назад?
Пилар кивнула:
— Да, это верно. Я пережила кое-какие приключения, прежде чем выбралась из Испании! На нашу машину сбросили бомбу, и наш шофер был убит осколками. Там, где у него была голова, осталась только кровавая рана. А поскольку я не могла управлять машиной, мне пришлось пойти пешком. Ненавижу ходить пешком. Я стерла себе ноги до крови…
— Ну, во всяком случае, вы счастливо добрались сюда, — улыбнулся полковник Джонсон. — Что вам рассказывала мать о вашем деде?
Пилар закивала с сияющим лицом:
— О да, она часто говорила, что он — старый черт! Эркюль Пуаро весело поднял брови.
— А как он вам понравился, мадемуазель, когда вы лично познакомились с ним?
— Он, конечно, был стар, очень стар, и весь высох, ему приходилось все время сидеть в кресле. Но мне он понравился. Я думаю, что в молодые годы он был очень красив, наверное, так же, как вы, — и с этими словами она посмотрела на инспектора Сагдена с неприкрытым и наивным восхищением. Славный полицейский покраснел до корней волос от такого комплимента.
Полковник Джонсон еле удержался, чтобы не рассмеяться от всей души. Это бывало так редко, чтобы его строгого подчиненного кому-то удавалось вогнать в краску.
— Только он, конечно, не был таким высоким, как вы, — деловито добавила Пилар.
Эркюль Пуаро тихо вздохнул.
Значит, вы любите высоких мужчин, сеньорита?
О да! — воодушевленно воскликнула Пилар — Мужчина должен быть высоким широкоплечим и очень-очень сильным.
Вы часто бывали у дедушки? Когда приехали сюда? — Джонсон перевел разговор в официальное русло.
Да, я часто сидела с ним. Он кое-что рассказывал мне — каким плохим он был и как все делал в Южной Африке.
— Он когда-нибудь говорил об алмазах, которые держал в своем сейфе?
Он мне даже показывал их, но они были вовсе не похожи на алмазы Они были похожи на обыкновенную гальку на некрасивые простые камни.
— Он даже показывал их вам? — резко спросил Сагден. — Может, он подарил вам один из них?
Пилар покачала головой.
— Нет, но думаю, что он мог бы когда-нибудь подарить их мне, если бы я с ним часто сидела. Старые господа ведь очень любят молодых девушек.
— А вы знаете, что эти алмазы были украдены? Пилар уставилась на Джонсона.
— Украдены?
— Да. Вы догадываетесь, кто мог их взять? Разумеется, — сказала Пилар, кивая головой. — Наверняка Хорбюри.
— Как вы пришли к этому выводу?
— Потому что у него воровская физиономия. Он все время искоса наблюдает. Везде тихо крадется и подслушивает под дверью. Он мне напоминает кошку, а все кошки воруют.
— Хм… — откашлялся Джонсон. — Пока оставим это. Нам сказали, что вся семья после обеда собиралась у вашего дедушки, и что при этом… прозвучало немало раздраженных слов.
Пилар улыбнулась.
— Это правда, и все это было так весело! Дедушка так разъярил их всех.
И вам это понравилось?
— Да. Я очень люблю, когда люди сердятся. Но здесь, в Англии, все совсем иначе, чем в Испании. В Испании люди в таких случаях выхватывают ножи и, выкрикивают проклятия, а здесь они только краснеют да поджимают губы.
— Вы можете вспомнить, что сказал ваш дедушка? Пилар, кажется, засомневалась в своей памяти.
— Я точно не помню. Дедушка кричал, что у него нет детей, что он больше любит меня, чем всех остальных. Он очень полюбил меня.
— Он говорил о завещании?
— О завещании? Нет, мне кажется, не говорил.
— А что произошло потом?
— Потом все вышли из комнаты, кроме Хильды, этой толстой жены Дейвида, она осталась. Дейвид выглядел очень странно. Он дрожал и стал таким белым, что я подумала, его вырвет.
— А потом?
— Потом я встретила Стивена и танцевала с ним.
— Стивена Фарра?
— Да. Он приехал из Южной Африки. Он сын дедушкиного друга. Стивен тоже очень симпатичный. Высокий шатен. И у него очень милые глаза.
— Где вы находились, когда произошло убийство?
— Где я находилась?.. Я пошла с Лидией в гостиную. Потом пошла в свою комнату, чтобы напудриться. А потом собиралась опять потанцевать со Стивеном. Но тут я услышала крик издалека. Все побежали туда, и я побежала за ними. Попытались сломать дверь в комнату дедушки. Гарри со Стивеном ломали ее. Они оба высокие сильные мужчины… И потом — бац! — дверь сломалась, и мы вошли в комнату. Ну и вид! Все разбросано и свалено в кучу. А дедушка — в луже крови. Его горло было перерезано, вот так. — Она изобразила драматическим жестом на своей шее то, что увидела. — Прямо почти до уха.
Она смолкла, и было явно заметно, что ей самой понравилось это ее описание. Джонсон спросил:
— Вам, наверное, стало плохо при виде крови?
— Нет. Почему же? Ведь обычно течет кровь, когда кого-нибудь убьют. Там было действительно много крови — повсюду!
— Кто-нибудь что-либо сказал в этот момент? — спросил Пуаро.
— Дейвид сказал что-то странное, вот только не помню, что. Ах да. Мельницы господни… Не пойму, как это вообще? Ведь на мельницах мелют муку, или нет?
— Вы теперь можете идти, мисс Эстравадос, — прекратил дальнейшие расспросы полковник Джонсон.
Пилар тотчас же поднялась. Она одарила каждого из троих мужчин своей очаровательной улыбкой.
— Хорошо. Тогда я пойду, — сказала она покорно и удалилась.
— Мельницы господни мелют медленно, но очень тонко, — пробормотал Джонсон. — И это сказал Дейвид Ли!
***
