Я просушу носок, ладно?
Ответ был хоровым и положительным. Знаете, что такое аккуратная женская ножка в красноватом свете печурки, да еще когда над головой трещит мороз и по лесу бродят чужие лыжники с автоматами? Мы готовы были отогревать эту ножку своим дыханием, но девушка, занятая собой, не замечала нас. И мысли у нее текли причудливо, неожиданно.
— Меня зовут Женя, — отрекомендовалась она. — Что это у вас песок сыплется сверху?
— Местный сейсмограф… Как песок посыпался, значит, начала бить артиллерия…
— Бумагой обить надо, — хозяйственно посоветовала она… — Шоколада у вас случайно нету?
Мы переглянулись: днем Валентин ходил в военторговский фургон и купил с десяток плиток шоколада — не потому, что любил сласти, а потому, что слыхал о наличии такового в аварийном пайке полярных летчиков. Конечно, мы сидели не на льдине, но все же… А что было у нее — хорошо поставленная информация или высшая женская интуиция?
— Всегда приглашайте меня в гости, когда будет шоколад, — шутила она. — Буду приходить, честное слово!
— А вы, собственно говоря, что за птичка? — ухмыльнулся Василь Василич. — Угостите шоколадом, приглашайте в гости… Что здесь, угол Невского и Литейного? Вот мы сейчас составим анкету, а вы заполните… тогда увидим, соответствуете ли вы по происхождению и профстажу… — И он запел:
По кустам летает птичка,
Вижу — птичка не проста:
В клюве мина-невеличка,
Две гранаты у хвоста…
— Не приставайте, — засмеялась она, — военных тайн не выдаю! Люблю шоколад — такова основная черта моей биографии. Про меня в батальоне прямо говорят: посули, говорят, Жене шоколад, так она на целую дивизию одна в наступление пойдет… Понятно? Ну, вот что: я из соседнего батальона, наши саперы у вас мост наводят, а вы за это меня шоколадом угощайте…
— Ходить в гости вам будет далековато.
— Это по дороге далековато, а я через гору, на лыжах…
С этого вечера она частенько заглядывала к нам. Мы прозвали ее Сластена из соседнего батальона. Была она хорошим и веселым товарищем. Заглядевшись на нее, иногда кто-нибудь из нас вздыхал чересчур уж откровенно, однако она никому из нас никакого предпочтения не отдавала, хотя очень может быть, что кто-нибудь ей и нравился больше других, — что удивительного? Однажды Валька спросил Женю:
— А не страшно воевать?
— Где там не страшно! Иной раз всю ночь только и снятся минометы да огнеметы, пушки да пулеметы… И все в меня бьют!.. Нет, — посерьезнела она вдруг, — со своими не очень страшно, люди у нас хорошие, боевые. Да ведь и думать об этом особенно некогда — то руки мерзнут, то ноги, к тому же и свободное время в кои веки выпадает…
— И то шоколад на уме, — съязвил Василь Василич.
— Ага, — охотно согласилась она.
— А мужа за вами не водится? — интересовался Валентин.
— Не водится.
— Но предвидится?
— Теоретически…
— Выходите за кондитера — любовь вдвойне…
— Спасибо за совет, учту! Вот что значит с умными людьми побеседовать — сама никогда не догадалась бы!..
«Анкету» Жени мы все-таки заполнили — узнали, что в Ленинграде у нее старуха мать, что сама она военфельдшер и в армию пошла добровольно, что у нее вышли все носовые платки, постирать некогда и потому мы должны ее извинить — она утирает нос куском бинта…
К ее приходу мы до блеска начищали котелки и кружки, ровняли песчаный пол, закрывали старыми финскими газетами накатник потолка… А когда уходила, перекинув через плечо сумочку с красным крестом, мы долго смотрели вслед, пока она не исчезала меж заснеженных деревьев.
— Приходите встречать Новый год! — дружно вопили мы.
— Если не будет дежурства и вообще, приду-у…
И вот — канун Нового года. Где-то сорвалась с цепи и налетела на нас пурга. День встал сумеречный, тревожный, тучи снега с воем мчались через сопки и ущелья, и лес уже не шумел, не стонал, а ровно и слитно гудел, как туго натянутая тетива лука. К полудню стало известно, что мы отрезаны от тылов и что мелкие группы противника под покровом пурги просочились в наше расположение. Разворачивались, занимая огневые рубежи, танки, у орудий, сливаясь со снегом, застыли артиллеристы в белых халатах. Винтовки были заряжены, в гранаты вложены капсюли — теперь фронтом была каждая землянка и каждый человек в отдельности. Что можно предвидеть среди лесной чащи в снежном дыму? Но противник не нападал, только временами слышались поодаль разрозненные выстрелы — финны потеряли ориентировку, бродили по двое и по трое, натыкаясь на караулы и посты и, может быть, пугаясь даже друг друга. В такой завирухе не разберешь! В сумерках ударила артиллерия сразу со стороны Сальмина и с озера. Полета снарядов не было слышно, только глухие разрывы всплывали на мгновение над ревом урагана. Валентин ушел на поверку караулов, Василь Василич, весь залепленный снегом, только что возвратился.
— Что делается!.. И финны, должно быть, с ума посходили — сначала выслали нам в тыл диверсионные группы, а теперь садят по ним же из пушек.
— Саперов не видел?
— Нет.
— Не отрезаны от нас?
— Не знаю…
Наступил вечер. Прислушиваясь к бесчинству пурги, мы просмотрели, вычистили и зарядили оружие — может быть, придется принимать бой на пороге; потом побрились одной бритвой — может быть, придется встречать гостей… Было девять часов — девушка не пришла. Было десять, было одиннадцать… Когда стрелки сошлись на двенадцати, мы выпили за здоровье девушек, думая о Жене, и за солнце, которое должно было внести ясность в фронтовую обстановку…
В пятом часу, почти падая от усталости, вошла Женя. Она вошла молча и, устало глядя синими глазами из-под обындевевших бровей, молча протянула нам руку… Мы стащили рукавички — пальцы были белые, бескровные. Мы сняли полушубок — между воротником и шеей лежал плотный слой снега. Снег был в карманах, в волосах, в валенках…
— Женечка, неужели за шоколадом? — сморозил глупость Василь Василич и осекся, заметив слезы на ее щеках: натертые снегом пальцы начали отходить, и девушка плакала…
Когда, отдохнув, она собралась уходить, мы накинулись на нее:
— Зачем ты пошла в такую пропасть?
— За шоколадом, — усмехнулась она. — Сластена из батальона… Так вы меня зовете, да?
Мы довольно выразительно посмотрели на Валентина — очевидно, проболтался. Предвидя расправу, тот опустил глаза.
Девушку мы проводили до перекрестка, помогли взобраться на танк, позади башни, — он шел на выполнение боевого задания, командир согласился подвезти девушку, но предупредил:
— Если вступлю в бой, устраивайтесь между гусеницами… Оттуда втащим внутрь.
— Взяли бы сейчас, — просили мы.
— Не
