— Ну и видок у меня, — нервно усмехнулась я, ступая в сторону леса. — Увидит кто — подумает, что труп воскрес и бродит по джунглям…
Воздух был холодным и тяжелым. Ночь подозрительно тиха, даже завывания ветра не было слышно, словно все мертво вокруг. Густая листва джунглей закрывала небо над головой, лишая тропинку лунного освещения, а зеленые гиганты с толстыми стволами, обвитые сухими лианами, возвышались до небес, скрывая от моего взгляда верхушки друг друга. Вскоре я неуклюже споткнулась об торчащий из-под земли корень и решила отвести взгляд от рассматривания недостигаемой небесной свободы и смотреть туда, куда я иду. Я и понятия не имела, где могла находиться и как далеко идти до ближайшего аванпоста ракъят или их повстанческой деревни — мне оставалось только идти и идти, иногда опираясь о находящиеся радом стволы, чтобы перевести дух и дать своим саднящим ранам «успокоиться». А утро все не наступало, и никакого лучика света я не видела впереди.
— Да сколько это будет продолжаться?! — отчаянно процедила я, почувствовав резкое жжение в одной из кровавых полос на спине: зацепила гребаной веткой.
Я чувствовала, как силы истекают, но не собиралась сдаваться. Я шла, пока не набрела на главную дорогу: здесь опасные джунгли заканчивались, а в глаза вновь ударял лунный свет. Из-за чертовой пустоты в тех джунглях мне казалось, что я схожу с ума, что слышу позади крики догоняющих меня пиратов и что случайно заметила скрывающийся за деревом силуэт, чем-то напомнивший мне Монтенегро…
Я услышала шум реки — услада для ушей того, кто был готов кричать от безысходности в полной глуши. Наконец я разглядела пещеру, вход в которую находился на невысоком уступе, и направилась к ней. Ступив одной ногой на ледяной камень, я подтянулась, для страховки цеплясь за прочную на вид лиану. Из последних сил я уже чуть ли не заползла на исцарапанных коленях в холодное помещение. Пещера оказалась совсем небольшой: около четырех метров вглубь. Привалившись к каменистой стене, я снова отключилась. И последнее, что я почувствовала, был жар.
***
Утром меня разбудили отдаленные мужские голоса. Не успев толком проснуться, я разлепила тяжелые веки, встречаясь с ярким солнечным светом, упавшим на холодные стены пещеры. Я прислушалась к голосам снаружи — нахальные и грубые, значит, принадлежат шестеркам Вааса. Боль в ранах на спине слегка притупилась за ночь, но оставалась достаточно ощутимой, поэтому я с трудом сдвинулась с места и выглянула на улицу. Недалеко от пещеры находилась безлюдная стоянка: какие-то ящики, две тачки, уже разобранные на запчасти и представляющие из себя бесполезную груду металла, пара навесов и бродящие по территории толстые свиньи. Видимо, у патруля привал. Как же не вовремя…
— Йоу, Стенли, слыхал новость? — обратился к пирату один из патрульных, попутно заматывая бинтом свою ладонь и выкуривая сигарету.
Второй, тот, что помоложе, скептически уставился на первого, ничего не ответив.
— На пляже тусовка намечается, а? — усмехнулся пират, ударив парня по плечу и беря в руки банку пива.
— Да ты пиздишь, как дышишь, — ответил названный Стенли.
— Я серьезно, друг! Мужики пишут, что готовы нам девочек подогнать!
Пират сунул в лицо парня свой мобильник, где, по всей видимости, была переписка с другими пиратами.
— А с чего такая щедрость блять? И ты не подумал о том, откуда они достали этих самых девочек, а?
— Товар Вааса, мужик. Ну так что, друг, сгоняем повеселиться, а?
— А боссу ты что собрался говорить, когда он узнает, что вы трахали его деньги?
— Блять, Стенли, не нуди, парень! Мы каждый ебучий день плавимся под солнцем, получаем копейки и пьем горячее пиво!
Пират демонстративно смял пластиковую банку и отбросил куда-то за спину. Однако настроение его оставалось приподнятым, несмотря на явное недовольство своей рутиной.
— Хотя бы один, сука, раз, я могу позволить себе отодрать не местную трипперную шлюху, а молодую девчонку и отметить это виски со льдом, а?
— Хуйня это все, Шон… — ответил Стенли, махнув рукой. — До добра не доведет. Если Ваас узнает о твоей самодеятельности, чувак… Положи на все хуй и радуйся тому, что жив.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Однако самоуверенный наглец по имени Шон предпочел не слушать дельных советов и действовать, как ему вздумается, поэтому он просто махнул рукой.
— Что за товар-то хоть? — спросил Стенли спустя непродолжительное молчание.
— Да помнишь, привозили месяц так назад кучку малолеток? Развезли их, значит, кого куда. Бóльшая часть, конечно, всегда пиздует в лагерь босса, но тут на соседний аванпост пару телочек закинули по доброте душевной. А эти тупые курицы сбежали, ебать их в рот…
— Хочешь сказать, что теперь их снова поймали?
— Я тебе больше скажу, друг. Мужики не просто поймали их — они еще и предлагают наказать этих цып. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я, парень, — мерзко усмехнулся Шон.
А вот Стенли упоминание нашей тур-группы только разозлило.
— Эти выблядки как гребаные муравьи! Одних поймаешь и, сука, только отвернешься — уже сбежали другие! Нахуя босс их вообще здесь держит? Один геморой с этими сосунками…
— Стенли, чувак, не тормози, а! Босс не идиот — он тянет время, и чем дольше он это делает, тем больше бабок сможет срубить с их родочков и потенциальных клиентов. Слово «аукцион» тебе знакомо, а? Ты вроде бы сообразительный малый. А эти деньги потом пойдут нам в карманы. Так что заткнись и жди…
— Шон, я веду к тому, что вся эта идея — говно, — Стенли бегло осмотрелся, словно боялся, что их подслушивают, и понизил голос. — Если ты не заметил, Ваас не отличается вменяемостью, а вся заваруха с этими малолетними туристами еще больше действует ему на нервы. Сколько наших он пристрелил, как псов, только потому, что те не так посмотрели на него, а? А стоит ему узнать, что мы нашли сбежавших пленниц и скрыли их — он оторвет нам яйца и заставит их сожрать.
— Ебаный в рот, Стенли! — Шон шарахнулся в сторону так, словно ошпарился, кривя рожу в недовольной гримасе. — Завались, а! Весь настрой портишь! Все, поднимай задницу и пиздуй за мной, я сказал!
Молодой пират открыл рот, чтобы что-то возразить, но, видимо, понял, что это бесполезно, и с недовольным вздохом поплелся вслед за Шоном. Я сорвалась с места, наплевав на вновь открывшееся кровотечение в одной из ран — нельзя было их упустить.
Никак нельзя…
***
Пляж оказался совсем недалеко, так что преследование пиратов не забрало у меня много сил: я осторожно двигалась в густой листве недалеко от патрульной дороги, выслушивая идиотские и бессмысленные диалоги этих двоих. Уже на подходе к пляжу я услышала пиратский гогот и плач молодых пленниц. Двое патрульных направились к небольшой группе пиратов, которые встречали их свистом и громкими приветствиями, я же притаилась в зарослях и внимательно оглядела пляж в поисках знакомых среди пленниц лиц.
Я быстро отыскала в толпе двух девушек, которые особенно выделялись на фоне остальных: Лили, кореянка, та, что худая, как щепка, стояла на коленях, согнувшись в три погибели, и смотрела на свои костлявые пальцы, обволакиваемые белым песком, а вторая, афроамериканка Джессика, еле стояла на полусогнутых ногах, удерживая равновесие только засчет схватившего ее предплечье пирата. Вскоре ее толкнули на землю рядом с Лили. На весь пляж раздавался мерзкий гогот бухающих пиратов и громкая музыка из колонок. Их небритые рожи мелькали перед лицами напуганных девушек, который жались друг к другу в поисках защиты.
Ублюдки не скупились на варианты того, как бы развлечься, и всячески подстрекали Шона и Стенли. Сначала эти двое похватали несколько пластиковых стаканчиков с крепким алкоголем, чтобы «раскрепоститься» наподобие остальным присуствующим, а затем пустились в такой же разнос. Даже Стенли перестал ломаться и быстро адаптировался: быстро же его накрыло с одного стаканчика.
Пираты принялись отыгрываться на беззащитных пленницах: лапали их, нагло стягивая с них купальники и отбрасывая те в сторону, обливали девушек оставшимся пивом. Вскоре один из пиратов окончательно прочувствовал всю свою безнаказанность и спустил штаны — он намотал волосы одной из рыдающих пленниц на кулак и приказал ей приступать к делу, угрожая дулом пистолета возле ее виска. Недолго думая, еще несколько пиратов последовали его примеру, гадко посмеиваясь. Малейшее сопротивление — пощечина, шлепок по заднице или встряхивание за волосы. Крики же и рыдания наоборот приветствовались — этим животным было необходимо насытить свое самодовольство и чувство безнаказанности.
