до конца своей бестолковой жизни, о котором я никогда не узнаю.
Вечером третьего дня, приняв в буквальном смысле вонючий душ и отобедав, мы сидели во дворе «гостиницы» после очередных бессодержательных часов на пляже. Я и поплавать толком не успел, и загореть, занимался непонятно чем. Нормальные люди гуляли по набережной, любовались неспешным закатом (когда ещё увидишь заход Солнца над морем?) и общались. И мы вроде бы тоже общались, но сидя с пивом за забором. Несколько постояльцев суетились в номерах, готовились к завтрашнему отъезду, ещё одна семья, муж, жена и двое детей-подростков, копошилась подле нас в столовой, они приехали недавно, что можно было угадать по оттенку кожи, который был гораздо белее, чем у остальных, и тоже собирались последовать примеру прочих курортников и отправиться на набережную причём с явно преувеличенным воодушевлением, также выдававшим в них новичков на море. А я, нехотя и формально отвечая брату на какие-то грошовые вопросы, думал о Саше. Я постоянно вспоминал о ней все те дни, будто и вовсе не уезжал, перемена места не изменила моего душевного настроя.
«Послушай, – вдруг несколько иным, более нервным голосом вступил Стёпа, – ведь когда умрут родители, останемся только ты да я да сестра, но она – баба, она – не в счёт, у неё своя семья. Нам вместе жить и другу другу помогать, никто кроме нас самих этого делать не станет».
Я обернулся к нему лицом, выражавшим крайнюю степень неприятия, и посмотрел брезгливым взглядом. Это явно была родительская фраза, только они могли такое сказать, и только они имели право её произнести, никак не Степан, поскольку в ней говорилось об их смерти. Но не одна мысль о кончине отца и матери вызвала у меня чувство отвращения, а ещё и то утилитарное отношение к родственным связям, которое поразило меня однажды в юности в моих самых близких людях и с тех пор отвадило от искреннего и душевного отношения к ним. Я постоянно ждал, что мне придётся за что-то расплачиваться и радовался будто внезапной удаче тогда, когда удавалось этого избежать. Наверное, поэтому все отношения с ними носили характер принуждения, исполнения обязанностей, но не счастья от того, что ты кому-то нужен сам по себе, таким, каков есть.
«Это общая фраза. Если у кого-нибудь из нас возникнет конкретная большая нужда в помощи, я думаю, мы можем рассчитывать друг на друга».
«Нужда бывает всякая, не только большая. Хорошо, когда есть с кем посоветоваться, на кого опереться».
«Для этого у тебя есть жена. Почему ты не пошёл гулять с ней и дочкой по набережной? Если из-за меня, то не стоило, я буду чувствовать себя неловко, узнай, что мешаю вашему семейному отдыху».
«Вот она уже где у меня, – провёл Стёпа указательным пальцем по горлу. – Если бы не дочь, давно бы развёлся, без семьи проще, она тянет вниз, а не помогает. Я о другом. От баб никогда никакого толка не дождёшься, только мы, мужики, понимаем, что по чём».
Мной с моей влюблённостью его слова воспринялись как пустой звук.
«Не думаю, что Лариса настолько безнадёжна».
«Ты меня не слушаешь. Мне надо знать, что несмотря ни на что, мы можем рассчитывать друг на друга».
«Я же тебе ровно это и сказал, – я чувствовал себя так, будто у меня вымогают деньги. – По-моему, я ещё никогда никому в помощи не отказывал, другое дело, что я мало чего могу».
«Да брось! Помнишь, как я на первом курсе техникума сдавал экзамены? Все просили, и я, и мать, и отец, чтобы ты помог мне с геометрией, у тебя всегда рука была твёрдой, умел хорошо чертить, но ты ни в какую, каникулы, видите ли! Специально не соглашался, чтобы я провалился. Я это хорошо запомнил».
«Нашёл, к чему придраться. Я такого и не припомню. У меня самого с геометрией было не очень, вряд ли я мог тебе чем-то помочь».
«Мог, так совпало, что и у тебя, и у меня в том году был экзамен по этому предмету, только ты тогда учился в вузе, а я – в техникуме, и ты его сдал, а я – нет».
«Наверное, требования были разными».
«Видишь, ты даже сейчас пытаешься оправдаться, причём в том, чего, по собственным уверениям, не помнишь. Ты всегда был законченным эгоистом и постоянно себе на уме, потому я тебя ещё с детства побаивался».
«Кто поверит в то, что ты боялся младшего брата? Потому ты меня постоянно шпынял? Из-за страха передо мной?»
«Я тебя не «шпынял», может, только раз или два».
«За моими поступками ты следил и сделал вывод о том, что я – эгоист (как будто все остальные – безудержные альтруисты), а за своими – нет. Ты даже не подозреваешь, сколько неприятных моментов я пережил по твоей вине».
«Ты опять начинаешь до всего доискиваться. Нельзя по-простому рассудить и согласиться?»
«А тебе, выходит, надо, чтобы все, всегда и во всём безоговорочно с тобой соглашались? Хорошо, ты полностью прав насчёт меня. Теперь полегчало?»
«Мне не надо, чтобы все со мной соглашались. Но ты-то можешь меня понять?»
«Понять могу, согласиться не могу. По крайней мере, не во всём и не всегда. Я тебя знаю лучше, чем кого бы то ни было ещё, поскольку мы выросли вместе, одного поколения, и ты мужчина. О родителях и сестре такого не скажешь. Не уверен, что ты меня знаешь так же, у тебя есть жена и дочь, они тебе ближе, чем я, но это к делу не относится. Посему, Стёпа, могу с уверенностью сказать, когда я вижу, что ты ошибаешься, а это почти всегда, я просто не вправе предположить, что чего-то недопонимаю, что у тебя имеются скрытые знания и мотивы, наоборот, мне всё предельно ясно, и лгать ни себе, ни тебе, ни другим совершенно незачем».
По его красному потному лицу было видно, что он не понял и половины из того, что я сказал. Стёпа готов был обидеться, только сам не понимал на что.
«Всё-таки по-человечески ты не хочешь».
«Не обобщай, сейчас я с тобой как раз таки абсолютно откровенен, просто ты не желаешь меня услышать, а хочешь услышать только то, чего хочешь».
«И чего же я хочу?»
«Чтобы я сказал тебе, что ты можешь обращаться ко мне в любое время и с любой просьбой».
«А я могу?»
«А я к тебе?»
«Конечно, мы ведь братья. В этом вся суть».
«И ты её исполнишь?»
«Сделаю всё, что смогу».
«А как часто я могу к тебе обращаться?»
«Когда понадобиться моя помощь».
«Ловлю тебя на слове. И когда тебе понадобиться моя помощь, я тоже сделаю всё, что смогу».
«Ну вот и отлично, –
