— Нет, — выпалила Джерихо, её глаза расширились. — Что? Солейл, они украли тебя, они забрали тебя у нас, они должны ответить за это, они никогда не заплатят достаточно…
— Мы не знаем, что произошло, — прервала Солейл на удивление спокойно. Спокойнее, чем Каллиас когда-либо видел. — И пока мы не сможем сесть с Энной и спросить её, я отказываюсь поворачиваться спиной к королевству, которое вырастило меня. Только один человек несёт ответственность за то, что меня похитили, и мы не должны наказывать всех за его действия. Это мои люди, которые умирают, мои люди наказаны, и я не позволю этому случиться ни секундой дольше. Но мне нужна ваша помощь, чтобы убедить маму. Она не будет слушать меня одну.
Трое старших братьев и сестра Атлас, связанные клятвой, кровью и горем, обменялись взглядами через стол. Вынося вердикт, кто был на какой стороне. Выбор союзников и выбор мнений.
— Я в деле, — наконец сказал Финн, шокировав Каллиаса до глубины души.
Он никогда не был тем, кто принимал решение первым. Он посмотрел на Солейл, и его хмурый взгляд смягчился.
— Я обещал тебе, что вылечу твоего друга, и я не шутил. Кроме того, я знаю, что это не он заставляет этих скелетов вальсировать по улицам. Его рвало в течение трёх часов после первой атаки. Это было довольно забавно.
— Я тоже в деле, — сказал Каллиас. — Мы достаточно долго воевали.
А отсутствие войны означало отсутствие необходимости в оружии Артема. Он сжал кулак, отказываясь смотреть на своё кольцо.
Джерихо молчала дольше всех — слишком долго. Так долго, что Солейл подсказала:
— Джер?
— Прекрасно, — пробормотала Джерихо. — Конечно. Я помогу заключить мир с королевством, которое украло тебя и пыталось убить меня. Что может пойти не так?
Солейл просияла — совершенно неправильная реакция на это заявление.
— Отлично. Мы поговорим с мамой сегодня вечером. И… и спасибо вам. Всем вам.
— Мы — прежде всего, — сказал Финн. — Мы не одни давали эту клятву. Мы сделали это для тебя, и ты всегда будешь частью этого.
— Неважно, что ты выберешь, — мягко сказал Каллиас. — Ты наша сестра.
Солейл улыбнулась ему уверенной, уравновешенной улыбкой, которая была так похожа на их мать, что он почти забыл, что девушка перед ним ещё не королева.
— Я знаю. Я также ваша Наследница — и не забывай об этом. Так что шевелите своими задницами. Нам нужно обеспечить мир и спасти осла.
ГЛАВА 61
ЭЛИАС
Глубоко в его животе горел огонь.
Языки пламени лизали его рёбра, обхватывая их жадными пальцами, как прутья клетки, поднимаясь как по лестнице к легким, поджигая каждый вдох. Жгучая боль пронзала его с каждым хриплым вдохом, и пот, стекающий по его обнаженной спине и груди, ничуть не охлаждал его. Капли скатывались по его щекам, как слёзы, смешиваясь с кровью из того места, где он прикусил губу, чтобы не закричать от боли, железо и соль липкой плёнкой покрывали его язык.
Яд был почти у его сердца. Он мог чувствовать его, как дёготь, сгущающий его кровь, каждый удар сердца становился медленнее, чем должен был быть. Сначала это отняло у него дыхание, затем силы… затем разум, жар превратил его мысли в клубы дыма, грубые и ядовитые, закручивающиеся в наклонные круги, как деревянные качели, на которые Сорен однажды убедила его взобраться, скрутив прежде струны, и заставила его вращаться с бешеной скоростью.
Бред. Головокружение. Он с трудом мог сказать, где верх или вниз.
Атласу не понадобилась никакая магия, чтобы заставить его забыть своё имя, свою цель, свой покой. Их яд сделал эту работу за них.
Он попытался поднять голову, ища что-нибудь реальное, за что можно было бы уцепиться, ища стальные прутья и приливные лужи у своих ног — боги, он бы предпочёл это чему угодно. Но тёмные пятна расцвели мозаичными плитками перед его глазами, ужасные узоры, которые обещали, что что-то ужасное ждёт его, когда он закроет глаза в последний раз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Инфера или Аркея? Это была единственная мысль сегодня в его голове, безвольно свисающего с цепей, касающегося подбородком обнажённой пылающей груди. Достаточно ли я сделал? Ты всё ещё слышишь мои молитвы, Госпожа Безмолвия, Смерти и Милосердия, Пламени, Мести и Праведной Ярости? Или ты оставила меня, когда я покинул твой храм?
Ему не нужен был ответ. Жар, пожиравший последние его силы, сказал ему достаточно: Мортем дала волю своим огненным зверям, и они решили, что его душа выглядит достаточно тёмной, чтобы с ней можно было поиграть.
Он не знал, куда идет. И он был очень, очень напуган.
Захлопнувшаяся тюремная дверь пробудила его от кошмаров о Сорен, выкрикивающей его имя из-за огненных стен, и он попытался выпрямиться, но безуспешно. Его ноги дрожали, как колокольчики на ветру в метель, и всё, что он мог сделать, это ещё раз поднять голову, ища своего посетителя затуманенными от жара глазами. Перед ним всплыло веснушчатое, раздражающее лицо, которое он, к сожалению, узнал.
— Что я могу для вас сделать, Принц Финник?
Почетное обращение сорвалось с его губ как смертельно пьяная шлюха, падающая на пол, как утяжелённый тренировочный мешок, сбрасываемый с верёвки.
Принц-обманщик Атласа стоял перед ним с бесстрастным лицом, засунув руки в карманы и наблюдая, как Элиас пытается дышать. Он склонил голову набок, тёмно-каштановые волосы упали ему на лоб при этом движении, его глаза сосредоточились на гниющей дыре в руке Элиаса.
— Я понимаю, почему ты скрывал это, — сказал он. — Здесь пахнет подогретой смертью.
— Если ты здесь только для того, чтобы позлорадствовать, то я вообще-то немного занят, так что…
— Я не знал, что умирающему что-то нужно, что требует усилий с твоей стороны.
— Не умирающий. Молящийся.
Честность — у Элиаса не было сил лгать человеку, который всё равно увидел бы его насквозь.
— Почему ты здесь?
Финн прочистил горло, переминаясь с ноги на ногу, сгибая колени, выпрямляя локти, испытывая ровно столько дискомфорта в суставах, что это привлекло рассеянное внимание Элиаса.
— Во-первых, чтобы позлорадствовать. А потом извиниться.
Ну, вот и всё. Должно быть, он уже умер. Принц даже не мог правильно произнести извинения. Он сморщил нос и сказал:
— Это шутка, да?
— К сожалению, нет, — вздохнул Финн. — Мне бы не помешал смех. Я скажу это только один раз: я официально приношу извинения за то, как мои родители обошлись с тобой. Я знаю, что ты не некромант, и Солейл тоже, и Кэл тоже понял бы это, если бы вытащил голову из своего…
— Извинения для меня ничего не стоят, — прервал его Элиас, стиснув зубы от новой волны боли, его спина согнулась и напряглась от неё. — Я всё ещё умираю в подземелье.
— Если бы ты позволил мне закончить, ты бы не был, — Финн поднял руку, на его ладони блеснул намёк на золото. — Я убедил свою мать перевести тебя в другую комнату. Всё ещё охраняемую, но приставил к ней Алию. Вы двое друзья, верно?
Элиас моргнул, вглядываясь в лицо принца в поисках любого признака лжи, любого признака змеиного языка, высунутого между его зубами. Принц просто встретил его взгляд, без эмоций, с тёмными глазами.
— Я обещал Солейл, — сказал он. — Я обещал, что помогу ей спасти тебя. И пока ты молишься, я бы поблагодарил того, кто управляет милосердием, потому что Солейл — единственная, перед кем я держу свои обещания.
Элиас сглотнул, стараясь не вздрогнуть от скрежета в горле, как от наждачной бумаги. Если это был трюк, и если он пойдёт с Финном, то может оказаться выпотрошенным в коридоре… но, по крайней мере, это будет быстрый конец.
— Я не могу ходить, — сказал он вместо благодарности.
— Симус спустится за тобой через несколько минут. Я сказал ему, что сначала хочу поговорить с тобой.
— И почему это?
Простое пожатие плеч Финна противоречило интенсивности его взгляда.
