влажный туман, стала смотреть на улицу. Он, что, отважился выйти из депошки в туман? Света даже стала укорять себя за то, что не объяснила ему, что одно дело путешествовать в тумане бестелесным, когда тебя никто не может сожрать, и совсем другое, когда ты материален. Неужели Любопытный сам этого не понимал?
Но теперь ничего поделать было уже нельзя, она так и стояла у окна, слушая далёкий визг крикунов и ожидая полного восхода солнца.
Ещё до выхода из своего укрытия Света поняла, что её собаки уже пришли, туман ещё не до конца рассеялся, а они уже потявкивали у забора больницы.
«Ну, хоть эти не потерялись», — обрадовалась она, подходя к двери. Светлана уже надела куртку и накинула на плечи лямки рюкзака, она очень волновалась за Любопытного и собиралась пойти его поискать. Но делать этого не пришлось. Едва Света вышла из депошки и прошлась по мху, едва успела погладить собак, как Саске разразился лаем. Девочка не любила лишнего шума, тут, в Истоках, лучше быть тихим и незаметным, а этот болванчик часто давал волю голосу. Особенно после того, как отъелся и выздоровел.
— А ну, притихни, — сказала Светлана и слегка хлопнула его по голове. — Чего разорался?
Но тут же, взглянув в ту сторону, в которую лаял пёс, она всё поняла: со стороны Авиационной улицы к ним, немного раскачиваясь, шёл Лю Цинь. И, как показалось Светлане, он имел весьма довольный вид.
— Где вы были, Лю? — сразу начала девочка, как только он приблизился.
— Я искал жуков, — отвечал Любопытный.
— В тумане? — с упрёком спросила Светлана.
— Мне захотелось употреблять, — пояснил Лю, — Употреблять, и я подумал, что нет смысла ждать вас, я решил попробовать сам добывать жуков. Это ведь не такое сложное дело, просто нужно выбирать правильные камни. Я смог выработать правильный алгоритм поиска жуков, — Любопытный был доволен собой и хотел похвалиться, — больше всего жуков бывает под плоскими поверхностями, которые лежат на грунте, а не на других обломках.
Светлане тоже казалось, что кусаки больше любят землю, но вот так всё чётко сформулировать она не могла.
— Значит, жуки любят землю, — произнесла она.
— Да, именно, они любят землю.
— А крикунов вы не боялись? Тут полно крикунов.
— Я сначала прислушивался и шел в ту сторону, где их нет, а когда они приближались, я определял по их крику и уходил от них. Камни же я проворачивал очень тихо.
Светлана смотрела на него с некоторым недоверием: ну, допустим, от крикунов ты уходил, но как ты ворочал камни? И тут ей показалось, что не очень чистая рубашка и брюки с грязными коленками уже не висят на нём мешками. Лю Цинь уже не пошатывается, когда стоит, он уже не похож на человека измождённого и высушенного голодом, скорее он походил на немолодого, лысеющего китайца с большой головой. Худощавого, но не болезненно слабого. Но девочке всё равно хотелось его упрекнуть.
— Между прочим, медузы охотятся в тумане. Они прекрасно видят через туман.
— Я учитывал этот фактор, но простой анализ ситуации подсказывал мне, что вероятность того, что я буду атакован медузами в развалинах, весьма невелика, — беспечно отвечал Лю Цинь, — вероятность нападения крикунов значительно выше.
Светлана сделала скептическую мину, а потом её вдруг осенило:
— Лю, а если вас, к примеру, съедят… Ну, если медузы или крикуны съедят ваше тело… Ну вот это вот, — она указала на тело Лю Циня, — то ведь вы отсеетесь… Живым, только без тела?
— Разумеется, — ответил Любопытный, — просто я потеряю свою физическую оболочку, чего бы мне очень не хотелось. Мне очень интересно физическое существование. Оно позволяет не ограничивать моё пребывание в этом месте.
«Ну раз не хотелось, то не шастайте по туману», — подумала Светлана, но вслух произнесла другое:
— Значит, это… что-то вроде того, что мне наш поп говорил, тело смертно, а душа бессмертна. А значит, если вы потеряете это тело, то сможете создать новое?
— Безусловно смогу, но это будет опять сопряжено с разными сложностями и большими энергозатратами. Так что я буду беречь это моё воплощение, тем более что оно неожиданно получилось столь удачным и превзошло все мои ожидания. Согласитесь, Светлана-Света, это моё воплощение почти идеально.
Светлана повнимательнее поглядела на Лю Циня, но спорить с ним не стала, не захотела его огорчать. Поэтому заметила, по возможности без излишних эмоций:
— Ну, так… Нормально, — и чтобы как-то перевести разговор на другую тему, произнесла: — Везёт вам, а если меня съедят, то я отправлюсь к Богу. К Создателю. Навсегда. Ну, мне так мама говорила и её поп.
— Это любопытно. Но у меня на этот счёт, ну насчёт Бога, иные взгляды.
— И как вы себе представляете Бога?
Любопытный своими глазками посмотрел на Светлану чуть пристальнее, чем обычно, а потом заговорил:
— Для меня Бог — это не Создатель. К своему создателю я отношусь осмысленно, взвешенно и с разумной критичностью. А вот Бог… Это для меня нечто иное, это скорее концепция.
— Что? Это как? — не поняла девочка.
— Бог для меня — это направление движения, вектор. А конечная цель — это Свобода.
Света, признаться, и этого не поняла, она молчала, и Лю Цинь, видя это, ей пояснил:
— Ну ладно, оставим теорию движения, я упрощу. Свобода и есть мой Бог. И приближаясь к истинной Свободе, становясь свободным, вы приближаетесь к Богу. А может быть, и становитесь частью его.
— Бог — это и есть Свобода? — переспросила девочка.
— Конечно. Свобода — это то, что необходимо каждому мыслящему существу, чем больше рамок, ограничивающих и связывающих вас, тем дальше вы от Бога. Навязанные кем-то или чем-то рамки, ограничивающие свободу, являются ограничениями самой насущной потребности существа. Свобода — это жизнь. А жизнь — это вы и есть. Ваша жизнь, ваша личность и ваше время неразрывно связаны. И чем больше у вас Свободы, Свободы от всего, что вам мешает, тем больше у вас вашего времени остаётся на вас. Понимаете, Светлана-Света?
Но это было непросто понять девочке, и она не ответила ему утвердительно, поэтому Любопытный
